50 и одно дыхание глубже — Mur Lina » Онлайн библиотека книг читать онлайн бесплатно и полностью

50 и одно дыхание глубже

Лина Мур

Когда теряешь желание двигаться дальше. Не представляешь, как жить и принять то, с чем тебе пришлось встретиться. Ты становишься сгустком боли. Она всегда находится внутри тебя, и это не позволяет даже дышать. Ты подарила каждый глоток кислорода человеку, который и есть эта боль. С разными оттенками и привкусами. Горькая, подобна настоящему шоколаду. И только в его руках таится освобождение. Но путь к нему слишком сложен, как и он сам. Тонуть и дышать – единственное, чего я хочу. Против боли. Против страхов. Против всех. Привыкла бороться за него. Теперь же и ему придётся привыкнуть бороться за нас.

Редактор Лариса Терентьева

Дизайнер обложки Катерина Романова

© Лина Мур, 2017

© Катерина Романова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-3817-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый вдох

Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране.

Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи.

Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…

                                              ***

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

Читать 50 и одно дыхание глубже — Mur Lina — Страница 1

50 и одно дыхание глубже

Лина Мур

Когда теряешь желание двигаться дальше. Не представляешь, как жить и принять то, с чем тебе пришлось встретиться. Ты становишься сгустком боли. Она всегда находится внутри тебя, и это не позволяет даже дышать. Ты подарила каждый глоток кислорода человеку, который и есть эта боль. С разными оттенками и привкусами. Горькая, подобна настоящему шоколаду. И только в его руках таится освобождение. Но путь к нему слишком сложен, как и он сам. Тонуть и дышать – единственное, чего я хочу. Против боли. Против страхов. Против всех. Привыкла бороться за него. Теперь же и ему придётся привыкнуть бороться за нас.

Редактор Лариса Терентьева

Дизайнер обложки Катерина Романова

© Лина Мур, 2017

© Катерина Романова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-3817-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый вдох

Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране.

Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи.

Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…

                                              ***

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

50 и одно дыхание глубже (2017)

Когда шагать уже некуда, а прошлый путь перечёркнут полностью и бесповоротно, то остаётся только дышать. И даже это делать безумно сложно, ведь воспоминания продолжают изъедать, как и жизнь, продолжаясь, преподносит неприятные подарки. У меня не осталось ничего, кроме боли. Именно этого чувства, излюбленного тем, кто опустил меня на колени и заставил испробовать вкус шампанского на своём теле. Некуда больше двигаться. И теперь мне предстоит вновь научиться дышать. Хотя бы дышать… Электронная книга, выпущенная в 2017 году, принадлежит жанру Любовные романы. В библиотеке можно начать чтение книги «50 и одно дыхание глубже» (Лина Мур) скачать бесплатно в формате fb2 полностью оцифрованную книгу для андроид. Также есть возможность просмотреть другие издания автора Лина Мур. Дорогие друзья по чтению. Книга «50 и одно дыхание глубже» (Лина Мур) произведет достойное впечатление на любителя данного жанра. Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране. Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи. Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…продолжить чтение. Читать книгу «50 и одно дыхание глубже» бесплатно онлайн приятно и увлекательно, все настолько гармонично, что хочется вернуться к нему еще раз.

50 и одно дыхание глубже — Лина Мур » 📚 Книгомир — Бесплатная Онлайн Библиотека

***

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

Читать книгу «50 и одно дыхание глубже»📚 онлайн полностью — Лина Мур

Когда теряешь желание двигаться дальше. Не представляешь, как жить и принять то, с чем тебе пришлось встретиться. Ты становишься сгустком боли. Она всегда находится внутри тебя, и это не позволяет даже дышать. Ты подарила каждый глоток кислорода человеку, который и есть эта боль. С разными оттенками и привкусами. Горькая, подобна настоящему шоколаду. И только в его руках таится освобождение. Но путь к нему слишком сложен, как и он сам. Тонуть и дышать – единственное, чего я хочу. Против боли. Против страхов. Против всех. Привыкла бороться за него. Теперь же и ему придётся привыкнуть бороться за нас.

Редактор Лариса Терентьева

Дизайнер обложки Катерина Романова

© Лина Мур, 2017

© Катерина Романова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-3817-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый вдох

Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране.

Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи.

Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…

 
                                              ***
 

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

О том, чтобы сесть на пуфик я даже не думала. И так ткань тёрлась о порезы и причиняла боль, поэтому пришлось натянуть кроссовки в полусогнувшемся состоянии. Вышла из квартиры и замерла, не помня, как двигаться, вообще. Идти, когда ты забыла, как это делается без поддержки. Мне она необходима, я не могла быть одна. Я не хотела этого. Мне больно от одиночества даже такого.

Но двигалась по стенке до лифта. Ждать Марка… я об этом не помнила. Вылетело из головы. Страх за отца, и проблемы, которые я отодвинула от себя – стояли на первом месте. Вдруг денег не хватило, и его просто выбросят на улицу, а я ведь так и не говорила с ним после операции. Только Тейра, Марк и его отец там были. Я им очень благодарна, как и сестре, изменившейся после той ночи. Она стала другой, ближе ко мне, но даже это не вызывало внутри ни единого отголоска любви и радости. У меня появилась сестра, которая всю жизнь была одинокой, как и я. Винила ли я её в случившемся? Не знаю. Наверное, да. А, может быть, уже простила. Не могла даже себе ответить на этот вопрос. Боялась думать.

– Мишель! С ума сошла? – Недалеко от меня просвистели шины. И через несколько минут, меня обхватили за талию мужские руки.

– Марк… что ты здесь делаешь? Я должна ехать, – ответила я, повернувшись к нему и непонимающе смотря в нахмуренное лицо парня.

– Что я здесь делаю? Да гнал, как полоумный всего лишь, чтобы тебя отвезти! Ты голая! Где твоя куртка? На улице мороз. Пошли. Ты должна была меня подождать, мои родители сразу отправились в больницу. Твоя мать не отвечает, – быстро говорил он, помогая мне дойти до машины. И это я приняла, не спрашивая больше о подробностях.

И даже сесть я не смогла в салон, только упереться коленями и обнять сиденье. На это Марк только стиснул зубы и захлопнул дверь так, что машина покачнулась. Говорить больше желания не было, пока мы ехали на высокой скорости к госпиталю.

Марк помог выбраться из машины и дойти до входа, там мы подошли к стойке регистрации, и я назвала своё имя. Женщина соединилась с кем-то по телефону и нас попросили пройти на третий этаж.

– Мишель.

Повернувшись и встретившись с четой Ллойдов и Амалией, я только пожала плечами, на их немой вопрос. Сердце билось неспокойно, а ноги даже не слушались, пока мы поднимались по лестнице, не желала я ждать лифта.

Мысль, которая поразила меня в одну секунду, заставила остановиться и посмотреть на Марка.

– Пошли, всё хорошо. Наверное, какие-то бумажные вопросы, – и видела, как наигранно улыбается, как его глаза выражают иное. Печаль. Она была везде, внутри меня, уже догадавшейся, зачем я здесь. Она была даже в лице миссис Ллойд и заслезившихся глазах.

Но нам нужно всегда услышать это, чтобы убедиться. Наверное, это моя плохая черта – дойти до конца и узнать, как же больно может быть. Наверное, я никогда не научусь избегать таких ситуаций. Мазохистка в душе.

Читать книгу 50 и одно дыхание глубже Лины Мур : онлайн чтение

50 и одно дыхание глубже
Лина Мур

Когда теряешь желание двигаться дальше. Не представляешь, как жить и принять то, с чем тебе пришлось встретиться. Ты становишься сгустком боли. Она всегда находится внутри тебя, и это не позволяет даже дышать. Ты подарила каждый глоток кислорода человеку, который и есть эта боль. С разными оттенками и привкусами. Горькая, подобна настоящему шоколаду. И только в его руках таится освобождение. Но путь к нему слишком сложен, как и он сам. Тонуть и дышать – единственное, чего я хочу. Против боли. Против страхов. Против всех. Привыкла бороться за него. Теперь же и ему придётся привыкнуть бороться за нас.

Редактор Лариса Терентьева

Дизайнер обложки Катерина Романова

© Лина Мур, 2017

© Катерина Романова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-3817-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый вдох

Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране.

Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи.

Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…

 
                                              ***
 

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

О том, чтобы сесть на пуфик я даже не думала. И так ткань тёрлась о порезы и причиняла боль, поэтому пришлось натянуть кроссовки в полусогнувшемся состоянии. Вышла из квартиры и замерла, не помня, как двигаться, вообще. Идти, когда ты забыла, как это делается без поддержки. Мне она необходима, я не могла быть одна. Я не хотела этого. Мне больно от одиночества даже такого.

Но двигалась по стенке до лифта. Ждать Марка… я об этом не помнила. Вылетело из головы. Страх за отца, и проблемы, которые я отодвинула от себя – стояли на первом месте. Вдруг денег не хватило, и его просто выбросят на улицу, а я ведь так и не говорила с ним после операции. Только Тейра, Марк и его отец там были. Я им очень благодарна, как и сестре, изменившейся после той ночи. Она стала другой, ближе ко мне, но даже это не вызывало внутри ни единого отголоска любви и радости. У меня появилась сестра, которая всю жизнь была одинокой, как и я. Винила ли я её в случившемся? Не знаю. Наверное, да. А, может быть, уже простила. Не могла даже себе ответить на этот вопрос. Боялась думать.

– Мишель! С ума сошла? – Недалеко от меня просвистели шины. И через несколько минут, меня обхватили за талию мужские руки.

– Марк… что ты здесь делаешь? Я должна ехать, – ответила я, повернувшись к нему и непонимающе смотря в нахмуренное лицо парня.

– Что я здесь делаю? Да гнал, как полоумный всего лишь, чтобы тебя отвезти! Ты голая! Где твоя куртка? На улице мороз. Пошли. Ты должна была меня подождать, мои родители сразу отправились в больницу. Твоя мать не отвечает, – быстро говорил он, помогая мне дойти до машины. И это я приняла, не спрашивая больше о подробностях.

И даже сесть я не смогла в салон, только упереться коленями и обнять сиденье. На это Марк только стиснул зубы и захлопнул дверь так, что машина покачнулась. Говорить больше желания не было, пока мы ехали на высокой скорости к госпиталю.

Марк помог выбраться из машины и дойти до входа, там мы подошли к стойке регистрации, и я назвала своё имя. Женщина соединилась с кем-то по телефону и нас попросили пройти на третий этаж.

– Мишель.

Повернувшись и встретившись с четой Ллойдов и Амалией, я только пожала плечами, на их немой вопрос. Сердце билось неспокойно, а ноги даже не слушались, пока мы поднимались по лестнице, не желала я ждать лифта.

Мысль, которая поразила меня в одну секунду, заставила остановиться и посмотреть на Марка.

– Пошли, всё хорошо. Наверное, какие-то бумажные вопросы, – и видела, как наигранно улыбается, как его глаза выражают иное. Печаль. Она была везде, внутри меня, уже догадавшейся, зачем я здесь. Она была даже в лице миссис Ллойд и заслезившихся глазах.

Но нам нужно всегда услышать это, чтобы убедиться. Наверное, это моя плохая черта – дойти до конца и узнать, как же больно может быть. Наверное, я никогда не научусь избегать таких ситуаций. Мазохистка в душе.

Марк открыл дверь и, поддерживая меня за талию, вошёл в кабинет к врачу, которого я видела в последний раз тут же, подписывая бумаги на операцию.

– Мисс Пейн, Ллойды, хорошо, что вы здесь. Присаживайтесь, – услужливо предложил врач.

– Мы постоим, – кивнул Марк, крепче обнимая меня за талию.

– Хорошо. Мы не смогли связаться с миссис Пейн, поэтому нам пришлось вызвать сюда вас, мисс Пейн. У нас для вас плохие новости. Примите наши соболезнования, ваш отец скончался три часа назад от тромба…

– Что? – Переспросила я, перебив его.

– Мы знали, что у него есть такая вероятность, поэтому вкалывали ему препараты, разжижающие кровь. Но это не помогло. Он умер быстро и никто бы не мог ему помочь. Тромб оторвался и закупорил сосуды.

Слова сказаны. Те слова, что боялась услышать. То, о чём даже не думала.

– Папа, – прошептала я, не веря этому.

Знала, интуитивно знала, что это и была причина, по которой я здесь. Знала! Но не сдержать крика от боли, что разорвала и так обескровленное сердце внутри. Поверить было сложно, только знать. Скатиться на пол и даже боли не чувствовать физической, только плакать, сотрясать своё тело от потери.

Я его любила, любила всегда, и было плевать, что он сделал. Он был моим папой, он был для меня лучшим папой на свете. Я боролась за него, только я и боролась, а оказалось, что напрасно.

Мне было разрешено его увидеть в морге, куда его спустили. Увидеть это белое лицо и теперь действительно принять, что умер. Никогда не услышу его, и не откроет глаза. Не накричит, не похвалит и не погладит по голове. Моменты из нашей жизни пролетали перед глазами, пока целовала его. А никого не было рядом, кроме меня. Он был один в тот момент, и не знал, что я любила его, как могла. Не было матери, не было Тейры. Только я держала его за ледяную руку и просила прощения за своё поведение, за своё неведение. Проститься не могла, пока меня не оторвали от него руки Марка и Адама. А я кричала, била их, и не было желания уходить, сказать прощай ему, было невозможно. Но силы были неравны и меня вытащили оттуда, вкололи успокоительное, и наступила ночь.

Передо мной проходило множество лиц, выражающих соболезнования, а я стояла через сутки утром на кладбище. Слёзы закончились, и каждое прикосновение ко мне вызывало отвращение. Я перестала чувствовать, в тот момент я вспомнила о нём, о Николасе. Первый раз в своих мыслях я позволила себе назвать его имя. А его не было. Знала, что это глупо и неправдоподобно, но ждала. Ждала до последнего. Когда слушала слова прощания пастора, когда шла по проходу одна, когда обняла меня Сара, не дав упасть, когда бросала землю на гроб, когда осталась, чтобы хоть что-то сказать, но слов не нашла, кроме единственного: «Спасибо». Смотрела в пустоту и так ждала увидеть тёмную фигуру где-нибудь поодаль и знать, что пришёл, что не очерствел полностью, что хоть что-то помнил. Ничего.

А потом вереница лиц на обеде, где я слышала о том, как называли меня бесчувственной, не пролившей ни капли слёз. Как смеялись над мамой, надевшей цветной наряд, вместо чёрного. Как жалели отца, что ему достались мы. Как обсуждали Николаса и то, кем он был, а я использовала его. Перемывали косточки тихо, а в лицо скорбели. И я не вытерпела, кричала, кричала на всех, обзывала каждого, открывала их лица. Меня пытались успокоить, но меня прорвало. Мать боялась моей истерики, и заполонила мой разум злость. Я ударила мать, сказав ей, что больше той грязи, что соединяла нас – нет. И винила, винила только себя.

Я не желала ни с кем больше говорить, даже с Марком, даже с подругами. Мне было нечего сказать, я погибла. Внутри настало так темно, что мне было не выбраться на свет. Я потеряла всё, что любила в этой жизни. У меня не было целей, думать об учёбе я не могла. Всё казалось бессмысленным. Не слышала ничего, не видела никого. Лежала снова в постели в квартире Сары и не хотела ничего. Ждала, что вот сейчас откроется дверь и придёт он. Услышит, как мне плохо и утешит. Я ждала именно его поддержки. Я так надеялась, но мои мечты остались только мечтами. Не простила его, возненавидела даже. И образовалась внутри меня дыра, наполненная пустотой.

Правду говорят, беда не приходит одна, она если вошла в твою жизнь, то не оставит тебя в покое, пока не добьёт полностью. И ворвалась она ко мне вновь наутро, когда я ждала. Восемь утра и звонок, требующий моего присутствия у адвоката, который вёл дела моего отца. Он оставил завещание, где были указаны мы все. И мне не было стыдно приехать туда и посмотреть на мать, обиженную на меня с синим пятном на лице, тщательно замазанным тональной основой. Я ненавидела её, ненавидела за всё, я пыталась переложить на неё часть своей вины. А Тейра была молчалива и постоянно плакала, когда мои слёзы иссякли. Я не чувствовала больше семьи, у меня её и не было. Только папа пытался собрать нас всех, а уже и его нет.

– Итак, приступим сразу к делу, – произнёс мужчина, когда мы трое сели напротив него через стол.

– Мистер Пейн хотел изменить завещание, но не успел. Поэтому дом в Оттаве он оставил своей жене, как и «Мерседес»…

– А деньги? Счета и наша квартира? – Перебила его мать.

– Подождите, миссис Пейн. Не всё сразу, – усмехнулся адвокат, бросая на мать оценивающий взгляд, от которого меня передёрнуло. – Две квартиры в Торонто оставлены его дочери, Мишель Пейн. Лимузин, «Ауди» и «Мерседес» вашего отца тоже оставлены вам. Счета обнулены, денег фактических нет, только акции в компании, которая сейчас обанкротилась. Они тоже принадлежат Мишель Пейн. Опекунство над ней и её сестрой передаётся – Адаму Ллойду, его согласие так же имеется.

– Что? У него было две квартиры? Я хочу подать апелляцию! – Взвизгнула мама.

– Апелляция проигрышный вариант, миссис Пейн.

– Он лишил меня всего! Он не оставил мне денег! Он даже опекунство у меня отобрал! На что я имею право? – Кричала мама, а мне ничего не было нужно, кроме, как исчезнуть и не слышать того, что её волнуют больше цифры, чем смерть мужа, с которым она прожила больше девятнадцати лет.

– На дом в Оттаве, на украшения, на одежду. Всё остальное принадлежит мисс Пейн, а пока ей не исполнится двадцать один год всё это под руководством Адама Ллойда. Вам нужно смириться с этим, миссис Пейн, потому что если вы подадите в суд, то мне придётся обнародовать компрометирующие файлы, что оставил ваш покойный муж. Он предвидел такой исход. Они заинтересуют судью и докажут, что вы не можете заботиться о девочках. На этом у меня всё, вам следует подписать документы о соглашении и принятии вашей доли наследства.

– Нет! Я не собираюсь это подписывать! Это всё должно быть моим! Это…

– Заткнись, – процедила я и, встав, повернулась к матери, шарахнувшейся от меня. Тейра подскочила и схватила меня за локоть. – Закрой свой рот. Теперь я имею право выбросить тебя на улицу, когда пожелаю. Ты ни черта не сделала в своей жизни, чтобы облегчить участь отца. Поэтому закрой рот и подписывай. Я ненавижу тебя с каждой минутой сильнее, но во мне есть кровь моего отца и это даёт тебе возможность жить в квартире, пока я не решу, что делать. Денег нет, ничего нет у нас, даже на обучение Тейры у нас нет средств. И если ты хочешь продолжать вести свой богемный образ жизни, то подписывай, и я подумаю.

– Где мне подписаться? – Спросив, сбросила руку сестры и обернулась к адвокату, тут же предоставившего бумаги. Оставив свою подпись, я взяла в руки пальто, и мне хотелось снова закричать на мать, ведь она начала игру безутешной вдовы, всхлипывала и причитала.

– Я с тобой, Миша. Можно я пойду с тобой? – Тихий голос Тейры оборвал мою злость, и я перевела на неё взгляд. Смотря на её юное бледное лицо и красные глаза, внутри меня что-то шевельнулось. Разве была она виновата, что жизнь наша превратилась в ком грязи и ненависти. Нет, у неё не было никого, как и у меня. Только вот я, в отличие от неё, знала, как больно поворачивается к тебе жизнь. И у меня была возможность хотя бы её уберечь от этого.

Кивнув ей, я протянула руку, за которую она схватилась, как маленькая девочка. И воспоминания нашего детства снова появились перед глазами. Не было между нами пропасти, когда мы были в том времени. Не было этих разногласий. Был папа.

– Ты потеряла всё, даже дочерей, мама. Теперь ты свободна от обязательств и от нас. Живи, как знаешь, – произнесла я и, крепче взяв сестру за руку, вывела из кабинета, направляясь к выходу из здания.

– И что мы теперь будем делать? – Спросила она, когда мы поймали такси.

– Я не знаю, не знаю, правда. Надо для начала поговорить с Адамом, а там понять, что мы можем продать, – потерев лоб, ответила я.

– Хорошо… хорошо. Прости меня, Миша. Прости… я…я люблю тебя… только недавно поняла… прости, – прошептала она и вновь заплакала. Обняла я её и поцеловала в волосы, и ни одна эмоция не нашла своего отголоска в сердце. Пустота.

В тишине мы добрались до дома, где располагалась квартира Ллойдов, и было ощущение, что меня там ждали. Все были в сборе, и теперь мне пришлось решать, как быть дальше. Мистер Ллойд чётко разъяснил мне всё, как и пообещал, что будет финансово поддерживать нас, но такого расклада я не приняла. Я не хотела быть больше ни от кого зависимой, я хотела наконец-то увидеть, кто я такая и что я могу сделать для собственного обеспечения. Поэтому мы решили, что пентхаус выставим на торги, Тейра будет жить с Ллойдами, а я сама после продажи квартиры и лимузина буду распределять денежные средства, с помощью Адама. Марк пытался предложить переехать к нему, от чего я отказалась. У меня осталась квартира отца, о которой никто не знал. И я приняла решение переехать туда, после получения документов на собственность и ключей. На это нужно было время, которого у меня было достаточно.

 
                                              ***
 

Свет включается в зале, и я распахиваю глаза, выныривая из воспоминаний. Мне некуда идти из кинотеатра. У меня в голове нет ни единой мысли о том, что же ждёт меня впереди. Остаётся только вспомнить, как дышать, потому что даже это делать сейчас тяжело. Отца я похоронила и даже сейчас ещё не смирилась с его смертью. Николас Холд стал самым обсуждаемым человеком в стране, везде я слышу его имя, и это причиняет боль. Он не только избил моё тело, он не только предал меня, но и разрушил мою жизнь. Полностью. И не было обратного пути. Шагать мне некуда и нет причин это делать. Топтаться на одном месте и дышать, чтобы продолжать существовать, как тень в этом мире.

Читать онлайн книгу «50 и одно дыхание глубже» бесплатно — Страница 1

50 и одно дыхание глубже

Лина Мур

Когда теряешь желание двигаться дальше. Не представляешь, как жить и принять то, с чем тебе пришлось встретиться. Ты становишься сгустком боли. Она всегда находится внутри тебя, и это не позволяет даже дышать. Ты подарила каждый глоток кислорода человеку, который и есть эта боль. С разными оттенками и привкусами. Горькая, подобна настоящему шоколаду. И только в его руках таится освобождение. Но путь к нему слишком сложен, как и он сам. Тонуть и дышать – единственное, чего я хочу. Против боли. Против страхов. Против всех. Привыкла бороться за него. Теперь же и ему придётся привыкнуть бороться за нас.

Первый вдох

Тёмный кинозал «Cineplex Cinema» в Торонто, где проходила премьера фильма, который стал для многих поворотной точкой, буквально ещё недавно едва выдерживал поток зрителей, сейчас был практически пуст. Я и ещё несколько людей, пришедших каждый по своей причине. Даже мысли не нарушали хода событий на экране.

Я не помню, как оказалась здесь. Ноги, слабо передвигающиеся, сами пришли сюда, а руки купили билет. Я ведь просто гуляла, шла и шла себе, и как-то оказалась здесь. И теперь не понимала, зачем делать ещё больнее, чтобы задохнуться от острых нитей железа, сковывающих сердце. И даже неменяющиеся картинки заставляют вскрывать раны. Смотрю и ничего не вижу. Муть перед глазами, а внутри тоска, печаль, горечь, боль. Я превратилась в комок боли. Даже прикосновения вызывают её. Слова. Всё, буквально всё возбуждает атмосферу боли, образовавшейся внутри меня и снаружи.

Одна, теперь я осталась одна на всём свете. Не представляю, как мне жить дальше. Можно не чувствовать ран, до сих пор, напоминающих о том, что произошло со мной. Можно не чувствовать холода, что поселился в груди. Но никогда не вырвать воспоминаний и не стереть мрака, наступившего в моей жизни. Нет больше возможности дышать…

                                              ***

Неделю назад…

– Миша, – ласковый голос Сары заставил меня едва заметно вздрогнуть и, приоткрыв глаза, посмотреть в окно, за которым была ночь. Мне сложно даже произнести что-то, внутри я буквально высушена слезами, что проливала все два дня после того, как видела его в последний раз.

У меня не было вариантов и ответов, не было ничего в груди, даже сердце казалось, затихло, пока я стояла на дороге избитая и сломленная любовью. Я не помню, как я оказалась у Сары, не помню, почему я приехала к ней. Ничего не было в моей памяти, словно пропала часть моей жизни. Меня насильно разбудили и рассказали, что меня привезла сюда машина, и помог мне дойти шофёр, как я отключилась от болевого шока. Тут был Грегори, который обработал все мои раны и вколол снотворное с обезболивающим. На следующий день он тоже появился, из-за него меня и вывели из спасительного сна, в котором была тишина и мрак. В полном молчании осматривал моё тело, так и лежащее на кровати животом вниз, даже что-то говорил. Ничего не слышала. А слёзы капали. Не переставая, капали из глаз, и мне не хотелось этого останавливать. Хотелось навсегда запомнить, как жестока бывает любовь, и как опасна она. Сколько боли и разрушенных судеб несёт она за собой, мрачным шлейфом погибели. Предательство того, кому верила, кого так отчаянно желала, должно было остаться во мне навечно. Только так я не дам себе в будущем совершить ошибку.

Только смутно помнила, как появился Марк, его крик и возмущения Амалии, сбивчивые объяснения Тейры и её слова о том, что отцу сделали операцию и всё хорошо. На лечение денег не хватало, но Марк что-то обещал сделать. Я ничего не могла запомнить, полностью отдавшись своей внутренней потере. Лежала. Плакала. Смотрела, как день умирает и рождается ночь. Сара заставляла есть, но пища тут же, выходила обратно, помогала дойти до туалета и вновь лечь в постель. Я была отрезана от мира, так я себя ощущала.

– Миша, обезболивающее и воду, я оставила на тумбочке. Мне надо уехать в супермаркет и… – тяжело вздохнула подруга. Лишь слегка кивнув ей, снова закрыла глаза. Услышала, как закрылась дверь спальни, и скривилась от неприятного отголоска боли в теле, при попытке поднять руки и обнять подушку.

Сон стал для меня спасением. Не думать. Не чувствовать. Не жить. Да, я спряталась. Пряталась за своей болью, прикрывалась тем, что раны ещё кровоточили, и оттягивала время, когда придётся встретиться лицом к лицу со страхом. Узнать, как живёт он после меня. Узнать, что творится за пределами моего разума. Это до безумия страшило, как и самое опасное для меня, узнать – живёт, когда я потухла в ту ночь.

Неприятное жужжание где-то далеко резко проникло в моё сознание, вытесняя все мысли. Распахнула глаза и безынтересно наблюдала, как мой мобильный вибрирует, кружась по тумбочке. Не хотелось говорить ни с кем. Но всё же, рука зачем-то потянулась к телефону, и в глаза бросились тёмно-синие пятна на запястьях от ремней, сломанные ногти и трясущиеся пальцы.

Незнакомый номер, на который я смотрела прищуренными глазами, пытаясь вспомнить этот набор цифр, вызвал двоякое чувство: сбросить и ответить. Пришлось побороть страх, сделать глубокий вдох и нажать на зелёную кнопку, приложив телефон к уху.

– Да, – мой голос такой хриплый и забытый не вызывал удивления. Хотелось забыть и его.

– Мисс Пейн, вас беспокоят из госпиталя «Святого Михаила». Вас срочно вызывают сюда, – оповестил меня женский голос.

– Отец… что… что случилось? – С ужасом прошептала я, немного приподнявшись на локте, и закусила губу от боли, остро пронёсшейся по телу.

– Вам всё объяснят здесь, – раздались гудки, а я смотрела на телефон, моргая и пытаясь думать.

Бросила телефон на тумбочку и попыталась встать. Боже, как было больно. Каждый порез кожи горит огнём, как и мышцы внутри. Зажмурилась до слёз, и удалось подняться, но тут же схватилась за стену. Ноги дрожали, обещая буквально сломаться от веса тела, стопы покалывало тонкими иглами. Сглотнув сухость во рту, распахнула глаза и взяла бутылёк с таблетками, зубами оторвала крышку, выплёвывая её. Знала, что сил не хватило бы, иначе добраться до необходимого. Забросила в рот сразу три таблетки и запила водой.

Надо было найти, что надеть, ведь я обнажена. Так раны заживали быстрее, меня просто укрывали тонким покрывалом, но мне необходима моя одежда, которой здесь не было. Дошла до шкафа Сары и, держась за дверцы, копалась одной рукой, другой помогала себе не упасть, доставая трусики, футболку, спортивный костюм и носки. Одеться тоже стало проблемой, до крови кусала губы, только бы не застонать. Не покажу снова свою слабость. Хотя прошло всего пару дней, но я справлюсь. Я переживу это и выберусь из этого ада. Когда-нибудь выберусь.

Тошнило немного, и голова кружилась, когда шла обратно к постели и взяла мобильник. Нажала на вызов и смочила губы, слизывая с них кровь. Медленно развернувшись, направилась к выходу.

– Да. Мишель, – тут же ответил Марк.

– Мне позвонили из больницы. Я еду туда. Что случилось? – Прохрипела я, двигаясь по стенке.

– Не знаю. Отец сказал, что всё хорошо, он был у Тревора в обед, его должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я сейчас же выезжаю. Будь у Сары и ни шагу без меня, – потребовал он и сбросил вызов.

– Спасибо, – прошептала я гудкам и опустилась на колени, чтобы найти хоть какую-то обувь. Благо размер у нас с подругой различается всего на размер. Но я вытерплю и это.

О том, чтобы сесть на пуфик я даже не думала. И так ткань тёрлась о порезы и причиняла боль, поэтому пришлось натянуть кроссовки в полусогнувшемся состоянии. Вышла из квартиры и замерла, не помня, как двигаться, вообще. Идти, когда ты забыла, как это делается без поддержки. Мне она необходима, я не могла быть одна. Я не хотела этого. Мне больно от одиночества даже такого.

Но двигалась по стенке до лифта. Ждать Марка… я об этом не помнила. Вылетело из головы. Страх за отца, и проблемы, которые я отодвинула от себя – стояли на первом месте. Вдруг денег не хватило, и его просто выбросят на улицу, а я ведь так и не говорила с ним после операции. Только Тейра, Марк и его отец там были. Я им очень благодарна, как и сестре, изменившейся после той ночи. Она стала другой, ближе ко мне, но даже это не вызывало внутри ни единого отголоска любви и радости. У меня появилась сестра, которая всю жизнь была одинокой, как и я. Винила ли я её в случившемся? Не знаю. Наверное, да. А, может быть, уже простила. Не могла даже себе ответить на этот вопрос. Боялась думать.

– Мишель! С ума сошла? – Недалеко от меня просвистели шины. И через несколько минут, меня обхватили за талию мужские руки.

– Марк… что ты здесь делаешь? Я должна ехать, – ответила я, повернувшись к нему и непонимающе смотря в нахмуренное лицо парня.

– Что я здесь делаю? Да гнал, как полоумный всего лишь, чтобы тебя отвезти! Ты голая! Где твоя куртка? На улице мороз. Пошли. Ты должна была меня подождать, мои родители сразу отправились в больницу. Твоя мать не отвечает, – быстро говорил он, помогая мне дойти до машины. И это я приняла, не спрашивая больше о подробностях.

И даже сесть я не смогла в салон, только упереться коленями и обнять сиденье. На это Марк только стиснул зубы и захлопнул дверь так, что машина покачнулась. Говорить больше желания не было, пока мы ехали на высокой скорости к госпиталю.

Марк помог выбраться из машины и дойти до входа, там мы подошли к стойке регистрации, и я назвала своё имя. Женщина соединилась с кем-то по телефону и нас попросили пройти на третий этаж.

– Мишель.

Повернувшись и встретившись с четой Ллойдов и Амалией, я только пожала плечами, на их немой вопрос. Сердце билось неспокойно, а ноги даже не слушались, пока мы поднимались по лестнице, не желала я ждать лифта.

Мысль, которая поразила меня в одну секунду, заставила остановиться и посмотреть на Марка.

– Пошли, всё хорошо. Наверное, какие-то бумажные вопросы, – и видела, как наигранно улыбается, как его глаза выражают иное. Печаль. Она была везде, внутри меня, уже догадавшейся, зачем я здесь. Она была даже в лице миссис Ллойд и заслезившихся глазах.

Но нам нужно всегда услышать это, чтобы убедиться. Наверное, это моя плохая черта – дойти до конца и узнать, как же больно может быть. Наверное, я никогда не научусь избегать таких ситуаций. Мазохистка в душе.

Марк открыл дверь и, поддерживая меня за талию, вошёл в кабинет к врачу, которого я видела в последний раз тут же, подписывая бумаги на операцию.

– Мисс Пейн, Ллойды, хорошо, что вы здесь. Присаживайтесь, – услужливо предложил врач.

– Мы постоим, – кивнул Марк, крепче обнимая меня за талию.

– Хорошо. Мы не смогли связаться с миссис Пейн, поэтому нам пришлось вызвать сюда вас, мисс Пейн. У нас для вас плохие новости. Примите наши соболезнования, ваш отец скончался три часа назад от тромба…

– Что? – Переспросила я, перебив его.

– Мы знали, что у него есть такая вероятность, поэтому вкалывали ему препараты, разжижающие кровь. Но это не помогло. Он умер быстро и никто бы не мог ему помочь. Тромб оторвался и закупорил сосуды.

Слова сказаны. Те слова, что боялась услышать. То, о чём даже не думала.

– Папа, – прошептала я, не веря этому.

Знала, интуитивно знала, что это и была причина, по которой я здесь. Знала! Но не сдержать крика от боли, что разорвала и так обескровленное сердце внутри. Поверить было сложно, только знать. Скатиться на пол и даже боли не чувствовать физической, только плакать, сотрясать своё тело от потери.

Я его любила, любила всегда, и было плевать, что он сделал. Он был моим папой, он был для меня лучшим папой на свете. Я боролась за него, только я и боролась, а оказалось, что напрасно.

Мне было разрешено его увидеть в морге, куда его спустили. Увидеть это белое лицо и теперь действительно принять, что умер. Никогда не услышу его, и не откроет глаза. Не накричит, не похвалит и не погладит по голове. Моменты из нашей жизни пролетали перед глазами, пока целовала его. А никого не было рядом, кроме меня. Он был один в тот момент, и не знал, что я любила его, как могла. Не было матери, не было Тейры. Только я держала его за ледяную руку и просила прощения за своё поведение, за своё неведение. Проститься не могла, пока меня не оторвали от него руки Марка и Адама. А я кричала, била их, и не было желания уходить, сказать прощай ему, было невозможно. Но силы были неравны и меня вытащили оттуда, вкололи успокоительное, и наступила ночь.

Передо мной проходило множество лиц, выражающих соболезнования, а я стояла через сутки утром на кладбище. Слёзы закончились, и каждое прикосновение ко мне вызывало отвращение. Я перестала чувствовать, в тот момент я вспомнила о нём, о Николасе. Первый раз в своих мыслях я позволила себе назвать его имя. А его не было. Знала, что это глупо и неправдоподобно, но ждала. Ждала до последнего. Когда слушала слова прощания пастора, когда шла по проходу одна, когда обняла меня Сара, не дав упасть, когда бросала землю на гроб, когда осталась, чтобы хоть что-то сказать, но слов не нашла, кроме единственного: «Спасибо». Смотрела в пустоту и так ждала увидеть тёмную фигуру где-нибудь поодаль и знать, что пришёл, что не очерствел полностью, что хоть что-то помнил. Ничего.

А потом вереница лиц на обеде, где я слышала о том, как называли меня бесчувственной, не пролившей ни капли слёз. Как смеялись над мамой, надевшей цветной наряд, вместо чёрного. Как жалели отца, что ему достались мы. Как обсуждали Николаса и то, кем он был, а я использовала его. Перемывали косточки тихо, а в лицо скорбели. И я не вытерпела, кричала, кричала на всех, обзывала каждого, открывала их лица. Меня пытались успокоить, но меня прорвало. Мать боялась моей истерики, и заполонила мой разум злость. Я ударила мать, сказав ей, что больше той грязи, что соединяла нас – нет. И винила, винила только себя.

Я не желала ни с кем больше говорить, даже с Марком, даже с подругами. Мне было нечего сказать, я погибла. Внутри настало так темно, что мне было не выбраться на свет. Я потеряла всё, что любила в этой жизни. У меня не было целей, думать об учёбе я не могла. Всё казалось бессмысленным. Не слышала ничего, не видела никого. Лежала снова в постели в квартире Сары и не хотела ничего. Ждала, что вот сейчас откроется дверь и придёт он. Услышит, как мне плохо и утешит. Я ждала именно его поддержки. Я так надеялась, но мои мечты остались только мечтами. Не простила его, возненавидела даже. И образовалась внутри меня дыра, наполненная пустотой.

Правду говорят, беда не приходит одна, она если вошла в твою жизнь, то не оставит тебя в покое, пока не добьёт полностью. И ворвалась она ко мне вновь наутро, когда я ждала. Восемь утра и звонок, требующий моего присутствия у адвоката, который вёл дела моего отца. Он оставил завещание, где были указаны мы все. И мне не было стыдно приехать туда и посмотреть на мать, обиженную на меня с синим пятном на лице, тщательно замазанным тональной основой. Я ненавидела её, ненавидела за всё, я пыталась переложить на неё часть своей вины. А Тейра была молчалива и постоянно плакала, когда мои слёзы иссякли. Я не чувствовала больше семьи, у меня её и не было. Только папа пытался собрать нас всех, а уже и его нет.

– Итак, приступим сразу к делу, – произнёс мужчина, когда мы трое сели напротив него через стол.

– Мистер Пейн хотел изменить завещание, но не успел. Поэтому дом в Оттаве он оставил своей жене, как и «Мерседес»…

– А деньги? Счета и наша квартира? – Перебила его мать.

– Подождите, миссис Пейн. Не всё сразу, – усмехнулся адвокат, бросая на мать оценивающий взгляд, от которого меня передёрнуло. – Две квартиры в Торонто оставлены его дочери, Мишель Пейн. Лимузин, «Ауди» и «Мерседес» вашего отца тоже оставлены вам. Счета обнулены, денег фактических нет, только акции в компании, которая сейчас обанкротилась. Они тоже принадлежат Мишель Пейн. Опекунство над ней и её сестрой передаётся – Адаму Ллойду, его согласие так же имеется.

– Что? У него было две квартиры? Я хочу подать апелляцию! – Взвизгнула мама.

– Апелляция проигрышный вариант, миссис Пейн.

– Он лишил меня всего! Он не оставил мне денег! Он даже опекунство у меня отобрал! На что я имею право? – Кричала мама, а мне ничего не было нужно, кроме, как исчезнуть и не слышать того, что её волнуют больше цифры, чем смерть мужа, с которым она прожила больше девятнадцати лет.

– На дом в Оттаве, на украшения, на одежду. Всё остальное принадлежит мисс Пейн, а пока ей не исполнится двадцать один год всё это под руководством Адама Ллойда. Вам нужно смириться с этим, миссис Пейн, потому что если вы подадите в суд, то мне придётся обнародовать компрометирующие файлы, что оставил ваш покойный муж. Он предвидел такой исход. Они заинтересуют судью и докажут, что вы не можете заботиться о девочках. На этом у меня всё, вам следует подписать документы о соглашении и принятии вашей доли наследства.

– Нет! Я не собираюсь это подписывать! Это всё должно быть моим! Это…

– Заткнись, – процедила я и, встав, повернулась к матери, шарахнувшейся от меня. Тейра подскочила и схватила меня за локоть. – Закрой свой рот. Теперь я имею право выбросить тебя на улицу, когда пожелаю. Ты ни черта не сделала в своей жизни, чтобы облегчить участь отца. Поэтому закрой рот и подписывай. Я ненавижу тебя с каждой минутой сильнее, но во мне есть кровь моего отца и это даёт тебе возможность жить в квартире, пока я не решу, что делать. Денег нет, ничего нет у нас, даже на обучение Тейры у нас нет средств. И если ты хочешь продолжать вести свой богемный образ жизни, то подписывай, и я подумаю.

– Где мне подписаться? – Спросив, сбросила руку сестры и обернулась к адвокату, тут же предоставившего бумаги. Оставив свою подпись, я взяла в руки пальто, и мне хотелось снова закричать на мать, ведь она начала игру безутешной вдовы, всхлипывала и причитала.

– Я с тобой, Миша. Можно я пойду с тобой? – Тихий голос Тейры оборвал мою злость, и я перевела на неё взгляд. Смотря на её юное бледное лицо и красные глаза, внутри меня что-то шевельнулось. Разве была она виновата, что жизнь наша превратилась в ком грязи и ненависти. Нет, у неё не было никого, как и у меня. Только вот я, в отличие от неё, знала, как больно поворачивается к тебе жизнь. И у меня была возможность хотя бы её уберечь от этого.

Кивнув ей, я протянула руку, за которую она схватилась, как маленькая девочка. И воспоминания нашего детства снова появились перед глазами. Не было между нами пропасти, когда мы были в том времени. Не было этих разногласий. Был папа.

– Ты потеряла всё, даже дочерей, мама. Теперь ты свободна от обязательств и от нас. Живи, как знаешь, – произнесла я и, крепче взяв сестру за руку, вывела из кабинета, направляясь к выходу из здания.

– И что мы теперь будем делать? – Спросила она, когда мы поймали такси.

– Я не знаю, не знаю, правда. Надо для начала поговорить с Адамом, а там понять, что мы можем продать, – потерев лоб, ответила я.

– Хорошо… хорошо. Прости меня, Миша. Прости… я…я люблю тебя… только недавно поняла… прости, – прошептала она и вновь заплакала. Обняла я её и поцеловала в волосы, и ни одна эмоция не нашла своего отголоска в сердце. Пустота.

В тишине мы добрались до дома, где располагалась квартира Ллойдов, и было ощущение, что меня там ждали. Все были в сборе, и теперь мне пришлось решать, как быть дальше. Мистер Ллойд чётко разъяснил мне всё, как и пообещал, что будет финансово поддерживать нас, но такого расклада я не приняла. Я не хотела быть больше ни от кого зависимой, я хотела наконец-то увидеть, кто я такая и что я могу сделать для собственного обеспечения. Поэтому мы решили, что пентхаус выставим на торги, Тейра будет жить с Ллойдами, а я сама после продажи квартиры и лимузина буду распределять денежные средства, с помощью Адама. Марк пытался предложить переехать к нему, от чего я отказалась. У меня осталась квартира отца, о которой никто не знал. И я приняла решение переехать туда, после получения документов на собственность и ключей. На это нужно было время, которого у меня было достаточно.

                                              ***

Свет включается в зале, и я распахиваю глаза, выныривая из воспоминаний. Мне некуда идти из кинотеатра. У меня в голове нет ни единой мысли о том, что же ждёт меня впереди. Остаётся только вспомнить, как дышать, потому что даже это делать сейчас тяжело. Отца я похоронила и даже сейчас ещё не смирилась с его смертью. Николас Холд стал самым обсуждаемым человеком в стране, везде я слышу его имя, и это причиняет боль. Он не только избил моё тело, он не только предал меня, но и разрушил мою жизнь. Полностью. И не было обратного пути. Шагать мне некуда и нет причин это делать. Топтаться на одном месте и дышать, чтобы продолжать существовать, как тень в этом мире.

Второй вдох

Жизнь порой представляет собой небо. Бесконечное и долгое. Звёзды совсем не звёзды, а точечные болезненные напоминания твоих ошибок, как зарубки на этом чистом небосводе, изрезанные проблемами, и они давят на тебя. Невозможно увидеть полностью масштаб этого всего, но ты ощущаешь, насколько ты ничтожна перед ним и слаба. Слишком велико это небо, а ты обессилена. Буквально выжата, и нет в тебе даже желания поднять голову и увидеть красоту. Её больше нет, для тебя нет, потому что теперь всё стало тёмным.

Вот примерно так я чувствую себя, стоя напротив квартиры, расположенной в даунтаун1 и недалеко от бизнес-центра. Ключи в руке обжигают кожу своей холодностью и тяжестью. Шумно вздохнув, подхожу к двери и попадаю ключом в замочную скважину. Два щелчка и дверь открывается, впуская меня в тёмное пространство. Спёртый запах и едва уловимый аромат одеколона отца ударяют в нос. Задерживаю дыхание, входя в квартиру, и ищу рукой выключатель – небольшую кнопочку на стене. Нажимаю, и пространство озаряется светом. Небольшой коридор в бело-серых тонах, с высокой тумбочкой, где лежат какие-то брошюры в пыли. Минимальное количество мебели: зеркало, шкафчик для обуви, крючки для одежды, небольшой пуфик. Сбоку – распахнутая дверь в ванную комнату, а впереди – стеклянное ограждение, разделяющее коридор и то, что после, к которому иду я. Открыв две матовые раздвижные двери, вижу большую кровать в стиле модерн, разобранную и смятую, большое окно до пола, гардеробный шкаф, тумбочки. Выхожу оттуда жмурясь. Он жил здесь, точно жил, ночевал или же… не могу принять, что был кто-то ещё у него.

Сглатываю неприятную горечь во рту, и прохожу по коридору, оказываясь в гостиной. Включаю свет, оказывается, что здесь он не только жил, но и работал. Сбоку от углового дивана рядом со стеклянными дверьми стоит стол с компьютером, бумаги, разбросаны по полу. Слева кухонная зона и обеденный стол, на стене висит телевизор. За тёмными шторами балкон с креслами.

Поворачиваю голову и нахожу взглядом его очки, лежащие на журнальном столике, которые папа надевал, когда читал газеты и работал. И словно сейчас войдёт, спросит меня, что я здесь забыла. Накричит и будет бушевать из-за моего появления. А я начну оправдываться и обниму его. Но так и стою одна, осматривая квартиру, в которой он скрывался от нас. От всех нас, тех, что так и не стали для него родными. У него не было дома, только это место, куда он приходил, чтобы побыть одному. И даже чувствую, насколько его дух здесь силён, закрываю глаза и улыбаюсь этому. Страшно понимать, что больше некому сказать: «папа». Никогда не произнести этого более, и так больно внутри.

Места здесь хватит только мне, а вот Тейру придётся оставить с Ллойдами. Я не готова, не в силах заботиться о сестре, когда не знаю, что мне делать дальше. Крики матери стали обычным делом за три дня, пока я собирала вещи свои и Тейры. Коробки отправляла к Ллойдам, как и личные вещи отца отдала на благотворительность, оставив себе только его обручальное кольцо и наши фотографии. Бороться со мной матери было бесполезно, я выселила её, указала на дверь, как и Лидии. Но вот последнюю я отпустить не смогла, Адам предложил ей место у них. Хоть так я помогла близкому человеку. Мы выставили на торги пентхаус этим утром, как и лимузин. Машину отца я оставила себе, потому что моя после аварии была негодна. Оставалось только ждать, неизвестно сколько, когда купят наше место жительства. Ведь в моём кошельке осталось всего пару сотен, и вряд ли этого хватит даже на неделю. Я просто стояла сейчас у разбитой жизни, валяющейся под ногами. Такая же, потрескавшаяся и без желания возрождаться.

Хочется только жалеть себя, утонуть в этом и не выбираться. Но даже на жалость нет сил, от меня зависит теперь жизнь сестры. Её надо было обеспечить, ей надеяться было не на кого, кроме меня. Мать должна была уехать сегодня в Оттаву, но я уверена, что так просто она не сдаться. Она жаждет денег, что будут с продажи квартиры. Она не думает о нас, и я бы никогда в жизни не подумала, что всё будет именно так. Ведь горе должно сплотить близких, а оно разломило нас. Оно превратило нас в животных, борющихся за бумажки.

Сбросив пальто и повесив его на крючок в коридоре, я заставляю себя привыкнуть к тому, что теперь здесь буду жить. Это моё место, где я буду прятаться ото всех. Войдя в спальню, я распахиваю шкаф, и дыхание сбивается. Мужские костюмы, женские платья, нижнее бельё, разбросанное по полкам, словно его впопыхах собирали, как и майки, джинсы, буквально вперемешку заполняют просторное пространство.

– О, боже, – шепчу я, жмурясь и закрывая рот рукой. Он жил здесь не один, а с ней. С той, кто подвела его к черте. Но где она и кто она была? Может быть, они любили друг друга? В праве ли я осуждать отца за любовницу и его другую жизнь? Нет. Если его последние дни были счастливыми, неважно с кем, то я смирюсь с этим.

Сгребаю всю одежду и сбрасываю на пол, подхожу к постели и снимаю простынь, бросая её на пол, туда складываю всю одежду. Теперь отца нет, как и его любовницы. Надо принять это и забыть, простить его, хотя укол ревности слабо пронзает сердце. И если бы мама любила его, то всё было бы иначе. Неужели? Имеет ли силу любовь? Ни черта. Я любила, но мне это не помогло.

– Не знаю. Не знаю я, – бормочу, разговаривая сама с собой, тащу за собой завёрнутую одежду к двери.

Что ж, пришло время начать новую жизнь, другую и самостоятельную.

                                              ***

– Мишель, последняя коробка, – кричит из прихожей Марк, пока я отмываю кухню от пыли и грязи, как и всю квартиру последние пару часов.

– Спасибо, оставь их в спальне, – отвечаю, смывая средство для мытья с рук, и выбрасываю губку в мусорное ведро. Вроде всё. Хоть так я выплеснула своё раздражение, и теперь квартира блестела от чистоты. Я отмыла запах духа, что был тут. Отца и её. Стало ли легче? Не знаю. Но заставляю себя поверить в это. Хотя бы в это.

– И всё же, я ещё раз предлагаю жить со мной, – говорит Марк, оказываясь позади меня.

– Спасибо, но у меня есть где жить. И завтра я снова отправлюсь на поиски работы, – вздыхая, поворачиваюсь к нему.

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Freediving, Death, and the Quest to Shatter Human Limits by Adam Skolnick

Я поднял это за неделю до моего курса фридайвинга после очень хорошо изученных усилий, которые включали поиск в Google «книг по фридайвингу» и выбор второго результата, потому что я читал и уже понравился первый (Джеймс Нестор). Эта книга действительно должна была называться «Одно дыхание: фридайвинг Ника, смерть Ника и стремление Ника разрушить свои собственные пределы». Мой новый эксперимент заключается в том, чтобы подбирать книги, борясь с определенными конкретными вопросами, на которые я хочу получить ответы, или открытыми идеями, которые я хочу доставить, и рецензия на эту книгу казалась идеальной для моих вопросов о психологии фридайвинга, фридайверов и иллюзорных природа человеческих пределов.Думаю, я был немного разочарован этой биографией / документальным фильмом о Нике Меволи. Я сделал ровно 3 заметки, что очень мало по сравнению с 5-6 часами чтения. Даже они были настолько простыми, что я даже не воспроизвожу их в этом обзоре для дальнейшего использования.

Это действительно дало мне откровение, что очень трудно не любить мертвого человека. Ник — излишне эмоциональный мусорщик, разбитый поездом, свободный дух под названием хиппи-мужчина. Но он мертв. И каждый раз, когда я читаю что-то, что заставляет меня закатить глаза, я только чувствовал себя виноватым и презренным из-за этого, мгновенно видя испуганные лица людей, которые его любили, смотрящие на меня, как будто это я его убил.Даже когда я пишу это, у меня остается неприятный слой жира на коже, который я изо всех сил пытаюсь прорваться и освободиться с другой стороны. Дело в том, что он не очень нравится кому-то с моим особым набором предубеждений, и того факта, что он объективно потрясающий, дерзкий и безумный — все, что я люблю в человечестве, было недостаточно, чтобы компенсировать мое предвзятое отвращение. Это напомнило мне Мохтара из «Монаха из Мохи», биографического произведения, призванного рассказать миру об этом замечательном персонаже, только напомнило мне скользкого торговца.Оказывается, я всего лишь циничный засранец, и это половина причины, по которой у меня было всего 3 заметки из этой книги. Другая половина состоит в том, что эта книга потворствует эмоциям, а не содержанию, людям — идеям, а драме — пониманию. Итак, теперь мне нужно перейти к книге 3 по результатам поиска в Google, и все мы знаем, что книга 3 всегда худшая.

Избранные концепции фридайвинга, которые меня заинтересовали —
1. Выравнивание, уменьшение объема воздушных пространств, сжатие легких
2. Новые факторы стресса, связанные с давлением, боль выравнивания, сжатие легких — все это снижает способность задерживать дыхание
3.Свет становится более синим, предметы становятся ближе и крупнее, звук прямо повсюду и громче,
4. Сначала нужен удар ногой, затем нейтральный плавучесть, а затем всасывание. Реверс по пути вверх. Вода всегда держит вас крепко, постоянно ощущает на коже.
5. Наркоз, DCS,
6. Животные ныряют после выдоха, снижая тем самым нитро на 90%. Устойчив к предупреждающим знакам о низком содержании кислорода и высоком содержании CO2 от тела. Могу остаться дольше. Когда я закончил задержку дыхания, у меня все еще было 98% O2.
7. Мертвое пространство и ВК, воздух в дыхательных путях не участвует в газообмене, поэтому бесполезен.
8. МЛУ, шунтирование жидкостей и жизни к жизненно важным органам, медленное сердцебиение, моча,
9. Подъем: расширение газов, треск в ушах, падение парциального давления, неглубокое затемнение, молния. Свист в ушах при подъеме вверх, как будто вы приходите в себя после обморока.
10. Различные реакции на отключение света: сонливость, испуг, истерики.
11. Идеальное погружение — это не глубина или преодоление боли или скорости, а поиск моментов между мыслями, в которых вы живете в данный момент.
12. Термоклин в воде. на глубине такое ощущение, как будто вы вдруг окунули голову в лед

.

Одно глубокое дыхание (2014) — IMDb

Списки пользователей

Связанные списки от пользователей IMDb

список из 41 названия
создано 30 декабря 2014 г.

список из 627 наименований
создано 10 месяцев назад

список из 479 наименований
создано 29 марта 2018 г.

список из 20 наименований
создано 11 месяцев назад

список из 455 наименований
создано 30 января 2014 г.

.