Топ — 10 главных книг о смысле жизни и том, как его искать?

Топ — 10 главных книг о смысле жизни и том, как его искать?

1. Алекс Новак — «Книга, Которой нет».
Почему мы не знаем, что делать со своей жизнью?
Подойдите к любому человеку и спросите его — «какая твоя главная цель в жизни? » Вы будете удивлены, но многие (очень многие) затруднятся ответить. Это поразительно. Мы готовы бежать за автобусом, чтобы сэкономить несколько минут, а что делать с жизнью в целом, знать не хотим. Но страшно другое ….

Самый ужас в том, что люди в большинстве своем, в принципе, никогда не задумываются для чего они живут. А зачем? Есть же распорядок — сначала в школу, потом в вуз, затем на работу и в конце — на пенсию. Только вот это все — для чего?
Посмотрите на тех, кто чего-то достиг в жизни. Необязательно вспоминать положительных персонажей, правило работает и по отношению к антигероям. Всех их объединяет одно — каждый знал, чего хочет от жизни. Причем, знал конкретно, а не абстрактно (хочу быть счастливым, здоровым, богатым, красивым. Четкое осознание цели — половина успеха.
Но решать, какой путь выбрать для себя — это ведь сложно, да? Гораздо проще купить чипсов и включить сериал. Да, после прочтения этой книги вы точно выберете для себя, чего именно хотите достичь и к чему будете стремиться (для этого она и написана. Но нужно сделать самый первый шаг — решиться работать над собой. Перестать «Болтаться на Ветру», словно осенний лист и взять ответственность за свою жизнь на себя. Наше хай — тек поколение, к сожалению, постепенно утрачивает способность распоряжаться своими судьбами. Пора это исправлять, нет?

2. Герман Гессе — «Игра в Бисер».
Перед вами — книга, без которой немыслима вся культура постмодернизма Европы — в литературе, в кино, в театре. Что это — гениальный авангардистский роман, стилизованный под философию сюрреализма, или гениальное философское эссе, стилизованное под сюрреалистический роман? Пожалуй, теперь это и не важно. Важно одно — идут годы и десятилетия, а изысканной, болезненной и эзотеричной «Игре в Бисер» по-прежнему нет конца. Ибо такова игра, в которую играют.

3. Курт воннегут — «Сирены Титана».
Знаменитый роман «Сирены Титана» — классический образец сплава фантастики и трагикомедии.
В том случае, если ваш мир несвободен по определению. В случае если ваша жизнь математическим расчетам повинуется. Таким образом, если унижение стало нормой, а хруст людских костей под колесами государственной машины уже просто никто не слышит из-за его обыденности. А что такое это «Если»? Антиутопия — или «Общество Процветания»? Каждый решает для себя, раб он или свободный человек!

4. Альбер Камю — «Миф о Сизифе».
В сборник включены: философское эссе «Миф о Сизифе», пьесы «Калигула» и «недоразумение». Произведения, разные по жанру, повествуют о бессмысленном, абсурдном мире, порождающем как тиранов, так и героев, и об отчаянном одиночестве человека, которое воспринимается как выражение бунта против этого мира.

5. ошо — «О Любви».
Практически все книги ошо переворачивают наши представления о чем бы то ни было с ног на голову. Но эта … люди, читайте эту книгу. И не важно, интересуетесь вы ошо и духовным ростом — или нет! Читайте эту книгу, и вы узнаете о любви, о сексе, о свободе, о родителях и детях, о себе и о другом столько нового ….

6. Уильям голдинг — «Двойной Язык».
Это последнее произведение уильяма голдинга. Произведение обманчиво «Историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает — и удерживает в микрокосме текста. Потому что — может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных — тяжелее судьбы гонимых ….

7. Иоган Вольфганг Гёте — «Фауст».
В книге дан разносторонний анализ произведения Гете, изложена его творческая история, охарактеризован его идейный смысл. Автор знакомит с философской и нравственной проблематикой первой части «Фауста», комментирует текст, дает подробные характеристики главных действующих лиц, определяет особенности художественного метода и стиля произведения.

8. Оноре де Бальзак — «Шагреневая Кожа».
Роман «Шагреневая Кожа» входит в грандиозную «человеческую комедию» — эпопею, состоящую более чем из 90 романов, повестей, рассказов, связанных общим замыслом и множеством персонажей. Поднимаемые в этих произведениях темы не утратят своей актуальности никогда. Сделка с дьяволом — этот вопрос интересовал не одного писателя и не один из них уже ответил на него. А вдруг все можно повернуть так, что ты окажешься в выигрыше? А вдруг в этот раз судьба тебе улыбнется? А вдруг ты станешь тем единственным, кому удастся перехитрить силы зла?

9. Сомерсет моэм — «Шесть Рассказов, Написанных от Первого Лица».
Изящные, остроумные рассказы — анекдоты.
Герои — обитатели высшего света Лондона «Веселых Двадцатых», со всеми их сильными и слабыми сторонами, мелкими капризами и большими причудами.
Модные красавицы и хозяйки салонов, литературные львы и львицы, прожигатели жизни, «Благородные Джентльмены» — список персонажей можно продолжить. Однако с каждого из них моэм с наслаждением срывает маску внешней респектабельности, причем делает это с присущим ему злым и метким юмором.

10. Паоло Коэльо — «Вероника Решает Умереть».
Вероника действительно решает умереть. Мир кажется ей чужим и чуждым, и она ему совсем не нужна. Она страшится невзгод, трудностей и препятствий, которых так много у любого человека на жизненном пути.

В психиатрической клинике, где лечат тех, кого удалось спасти после попытки суицида, Вероника встретилась со своей любовью — и со своей смертью. Доктор сказал, что она обречена. И только тогда она научилась чувствовать каждое мгновение жизни и наслаждаться им.

Топ 10 книг о смысле жизни. О высоком: топ-10 книг о смысле жизни

Большинство людей задаются вопросами о смысле жизни и задачах, которые она ставит перед человеком. Многие из них обращаются к книгам. Авторы различных произведений нередко пытаются разъяснить читателю, в чём же заключается сакральная часть человеческого бытия, поэтому можно выделить топ-10 книг о смысле жизни, которые будут актуальны во все времена.

На извечную тему пишут как русские, так и зарубежные классики:

1. Лев Николаевич Толстой «Исповедь» . Дневник человека, который рассуждает о смысле бытия, его сложностях и задачах. Текст написан простым языком для обычных людей.
2. Александр Дюма «Граф Монте-Кристо» Трудная история Эдмона Дантеса, которая непременно зацепит читателя. За недолгую жизнь он пережил и любовь и ненависть, но сильнее всего на его мировоззрение повлияло заточение в тюрьме. В книге рассказывается о том, что у каждого есть своя жизненная задача, и неважно, хороша она или нет.
3. Антуан-де Сент Экзюпери «Смысл жизни» . В сборнике очерков и репортажей он описывает человеческую трагедию и её нюансы. Книга подталкивает каждого найти себя в мире и обществе.
4. Герман Гессе «Игра в бисер» . Иллюзия о современности. Автор показывает несуществующий мир, который, возможно, является реальностью. Читатель погружается в мир главного персонажа и переживает происходящие с ним события.
5. Олдос Хаксли «О дивный мир» . Говорит о бессмысленном существовании человечества, о людях, которые не испытывают никаких чувств, а живут только ради своей выгоды, но каждый уверен в своей правоте.
6. Пауло Коэльо «Алхимик» . Повествователь рассказывает о собственном «Я», учит правильному поведению в обществе, рассказывает, как сохранить свою уникальность и радоваться каждому дню.
7. Чак Паланик «Бойцовский клуб» . Люди, недовольные своей жизнью, отношением общества к их поведению, создают свой подпольный клуб, в котором пытаются бороться друг с другом, чтобы казаться в чужих глазах лучше. Задача клуба — изменить человека радикальными психотерапевтическими методами. Последствия таких действий кардинально меняют мировоззрение читателя.
8. Виктор Франкл «Сказать жизни Да!» . Книга станет интересна людям разных возрастных категорий и статусов. Она заставляет читателя радоваться мелочам. Читая ее, каждый обретёт для себя новую реальность, наполненную яркими красками впечатлений.
9. Сомерсет Моэм «Бремя страстей человеческих» . Повествует о жизни человеческой, состоянии души, которая несет в себе и добро, и зло. Все проблемы обуславливаются тем, что люди не осознают последствий своих действий. Книга поможет заглянуть в свою душу.
10. Виктор Франкл «Воля к смыслу» . В книге описываются ценности, которые для каждого индивидуальны. После прочтения у читателя появляется некая лёгкость в мыслях и переосмысление своих действий и поступков.

Даже если вышеперечисленный список оставит больше вопросов, чем ответов на самый сокровенный вопрос бытия, эти произведения никогда не оставят равнодушными.

В конце концов, смысл жизни у каждого свой.

No related posts.

Умные книги о смысле жизни. ТОП-10 глубокомысленных книг о смысле жизни

Думаете, что вы знаете, каков главный смысл жизни, но при этом все равно не чувствуете себя по-настоящему счастливым? Тогда вам непременно стоит прочитать книги про смысл жизни. Философские размышления помогут вам понять, что главное в жизни каждого человека.

Мы собрали для вас целый список книг о поиске смысла жизни, в которых вы отыщете ответы на все свои главные вопросы. О счастье можно размышлять бесконечно долго, ведь оно у каждого свое. Но чтобы понять, чего вам не хватает для познания этого прекрасного чувства, вам нужно узнать самого себя, найти свое предназначение. Только тогда вы сможете двигаться в нужном направлении.

Нельзя постоянно просто плыть по течению, не занимаясь при этом своим саморазвитием и самосовершенствованием. Это касается не только карьеры, но и личной жизни. В книгах по психологии, которые стоит прочитать каждому, вы узнаете все тонкости познания самого себя. Авторы предложат вам огромное количество разных задач и практик, с помощью которых вы откроете новые грани и возможности жизни.

Книги, заставляющие задуматься, помогут вам переосмыслить свои приоритеты, взглянуть немного иначе на привычные вещи, разобраться в психологии людей. Все это приведет к полному взаимопониманию с миром и с самим собой. Книги о смысле жизни помогут также легче и быстрее справиться с любыми потрясениями, понять свои эмоции, которые мы порой не просто не можем выразить словами, а даже не представляем, что конкретно с нами происходит в той или иной ситуации.

Лучшие книги с глубоким смыслом о жизни — это отличная возможность дать себе шанс стать чуточку лучше, немного другим, более открытым для нового и прекрасного. Начните прямо сегодня!

Психологические книги о смысле жизни. Книги о психологии личности и смысле жизни

Одна подруга попросила порекомендовать книги по психологии — для того, чтобы «всё в голове по полочкам разложилось», «стало счастливее», «увереннее и понятнее». Начал писать комментарий, а получился, как всегда, целый пост. =)) Тем более, меня постоянно про такие книжки спрашивают.
Поэтому ниже — список моих любимых психологов и авторов, которых я бы рекомендовал любому человеку, который пытается понять самого себя и мир вокруг. Это не рейтинг — они все мне нравятся — так что порядок произвольный.
1. Владимир Леви . Из огромного кол-ва его книг как минимум две стали бестселлерами: «Искусство быть собой» и «Искусство быть другим» . Названия говорят сами за себя. По ссылкам есть отрывки. Даже не думал, что в советское время люди бились над такими вопросами и могли иметь такую внутреннюю свободу, как он.
2. Виктор Франкл , автор концепции «логотерапии» — науки о стремлении найти смысл жизни и реализовать его. Главная мысль: если человеку есть ради чего жить, он сможет выжить даже в нечеловеческих условиях. Читал всего одну из его книг про логотерапию, но уверен, что и другие не менее интересны.
3. Конечно же, обязательно Абрахам Маслоу — бихевиорист, посвятивший жизнь изучению человеческой мотивации и самоактуализации (самореализации). Особенно понравилась «Психология бытия» и исследования пиковых переживаний. Однако я готов у него читать всё — и надеюсь, когда-нибудь хватит времени на это.
4. Наконец, классика: Карл-Густав Юнг . Всё читать будет скучновато, т.к. он все-таки не для простых людей писал, а для других психологов/психотерапевтов. Но разные вещи про синхронистичность, как он использовал мандалы в лечении и собственной жизни и т.п. — местами довольно интересно.
Вообще, всё зависит от того, что именно ты хочешь от себя и от этих книжек. Если ты хочешь про тот же смысл жизни, то там и не психологов читать надо.
5. У великого и уважаемого Льва Николаевича есть изумительное произведение — » Исповедь » (1879-1882 гг.), в котором он страницах на 30-ти рассказывает, как сам искал смысл жизни и на какие проблемы натыкался. Очень, очень духовный человек, которого теперь я очень уважаю не просто как писателя, но и как личность.
6. Кроме того, в художественной литературе с нами навеки гениальнейший Герман Гессе . Большой друг Карла-Густава Юнга, у которого же одно время и консультировался. И его книги, написанные в итоге, в плане осмысления себя могут дать намного больше, чем какая-нибудь научная книжка по психологии. Те же Сиддхартха , Степной волк и т.д. Лет 7 назад я хотел написать большой роман про смысл жизни, но когда перечитал почти всего Гессе, понял, что всё уже написано — причём именно теми словами, как надо.
Наконец, есть полно классных, совершенно незамудрёных фильмов вроде «Достучаться до небес», «Общество мёртвых поэтов», «Целитель Адамс», «Джек», » Брюс Всемогущий «, » Всегда говори ДА » и т.п. О том, что действительно важно и как стоит прожить свою жизнь. Смотрел их каждый раз по 10 — и с удовольствием посмотрю ещё столько же.
И в целом, понимание себя и жизни — это не вопрос единственной книги. И даже не десятка, пусть и самых классных. Это постоянный процесс, который не должен останавливаться ни на день. Потому что мы меняемся, меняется мир — и регулярный пересмотр ценностей нужен даже самому «просветленному» будде. А может, они потому и просветлённые, что регулярно думают о том, кто они и что делают в этом мире.

Произведения о смысле жизни. Поиск смысла жизни

Тезисы: Смысл человеческой жизни заключается в самореализации. Служить делу жизни — вот главная цель человека. Смысл человеческой жизни в познании истины, веры, счастья… Человек познает окружающий мир для самопознания, для познания вечных истин. Высокая цель, служение идеалам позволяет человеку раскрыть заложенные в нем силы . Лит ературные аргументы: В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» раскрывается тема поиска смысла жизни. Для того чтобы понять ее трактовку, необходимо проанализировать пути исканий Пьера Безухова и Андрея Болконского. Вспомним счастливые минуты в жизни князя Андрея: Аустерлиц, свидание князя Андрея с Пьером в Богучарове, первая встреча с Наташей… Целью этого пути является обретение смысла жизни, понимание самого себя, своего истинного призвания и места на земле. Князь Андрей и Пьер Безухов счастливы тогда, когда приходят к мысли, что жизнь их должна идти не для них одних, что жить надо так, чтобы все люди не жили независимо от их жизни, чтобы их жизнь на всех отражалась и чтобы все они жили вместе. И. А. Гончаров «Обломов» . Хороший, добрый, талантливый человек Илья Обломов не сумел преодолеть себя, не раскрыл своих лучших черт. Отсутствие высокой цели в жизни ведёт к нравственной смерти. Даже любовь не смогла спасти Обломова. М. Горький в пьесе «На дне» показал драму «бывших людей», которые утратили силы для борьбы ради самих себя. Они надеются на что-то хорошее, понимают, что жить надо лучше, но ничего не делают для того, чтобы изменить свою участь. Не случайно действие пьесы начинается в ночлежке и заканчивается там же.  И. Бунин в рассказе «Господин из Сан-Франциско» показал судьбу человека, который служил ложным ценностям. Богатство было его богом, и этому богу он поклонялся. Но когда  американский миллионер умер, то оказалось, что подлинное счастье прошло мимо человека: он умер, так и не узнав, что такое жизнь. В повести А. Платонова «Котлован» затрагивается проблема поиска смысла жизни. Писатель создал гротеск, который свидетельствует о массовом психозе всеобщего послушания, овладевшем страной! Главный герой Вощев является выразителем авторской позиции. Среди коммунистических руководителей и омертвелой массы он засомневался в человеческой правоте совершающегося вокруг. Вощев не обрел истины. Глядя на умирающую Настю, он думает: «Зачем теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького верного человека, в котором истина была бы радостью и движением?» Платонов хочет выяснить, что же именно двигало людьми, продолжавшими рыть яму с таким усердием!

Читать книгу Смысл жизни

С.Л.Франк

Смысл жизни

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

I. Вступление

II. «Что делать?»

III. Условия возможности смысла жизни

IV. Бессмысленность жизни

V. Самоочевидность истинного бытия

VI. Оправдание веры

VII. Осмысление жизни

VIII. О духовном и мирском делании

Семен Франк.

Портрет работы Л.В.Зака.

Берлин, 1936

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая книжка, уже давно задуманная, образует как бы естественное продолжение выпущенной мною в 1924 году книжки «Крушение кумиров». Она составлена в ответ на неоднократные указания друзей и единомышленников о необходимости такого продолжения, которое раскрыло бы положительное содержание тех идей, которые преимущественно в форме критики господствующих предубеждений были изложены в «Крушении кумиров». И эта вторая книжка, подобно первой, будучи выражением личных верований автора, выросла в связи с беседами и спорами, которые пришлось вести в кругу русского студенческого христианского движения. Она предлагается поэтому, в первую очередь, вниманию молодых участников этого движения и вообще русской молодежи…

Этим определен и стиль книжки: автор пытался свои религиозно-философские идеи выразить в возможно простой и общедоступной форме и говорит лишь о том, что имеет насущное жизненное значение.

С. Франк

Берлин, 29 августа 1925 г.

I. ВСТУПЛЕНИЕ

Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да — то какой именно? В чем смысл жизни? Или жизнь есть просто бессмыслица, бессмысленный, никчемный процесс естественного рождения, расцветания, созревания, увядания и смерти человека, как всякого другого органического существа? Те мечты о добре и правде, о духовной значительности и осмысленности жизни, которые уже с отроческих лет волнуют нашу душу и заставляют нас думать, что мы родились не «даром», что мы призваны осуществить в мире что-то великое и решающее и тем самым осуществить и самих себя, дать творческий исход дремлющим в нас, скрытым от постороннего взора, но настойчиво требующим своего обнаружения духовным силам, образующим как бы истинное существо нашего «Я», — эти мечты оправданы ли как-либо объективно, имеют ли какое-либо разумное основание, и если да то какое? Или они просто огоньки слепой страсти, вспыхивающие в живом существе по естественным законам его природы, как стихийные влечения и томления, с помощью которых равнодушная природа совершает через наше посредство, обманывая и завлекая нас иллюзиями, свое бессмысленное, в вечном однообразии повторяющееся дело сохранения животной жизни в смене поколений? Человеческая жажда любви и счастья, слезы умиления перед красотой, трепетная мысль о светлой радости, озаряющей и согревающей жизнь или, вернее, впервые осуществляющей подлинную жизнь, есть ли для этого какая-либо твердая почва в бытии человека, или это — только отражение в воспаленном человеческом сознании той слепой и смутной страсти, которая владеет и насекомым, которое обманывает нас, употребляя как орудия для сохранения все той же бессмысленной прозы жизни животной и обрекая нас за краткую мечту о высшей радости и духовной полноте расплачиваться пошлостью, скукой и томительной нуждой узкого, будничного, обывательского существования? А жажда подвига, самоотверженного служения добру, жажда гибели во имя великого и светлого дела — есть ли это нечто большее и более осмысленное, чем таинственная, но бессмысленная сила, которая гонит бабочку в огонь?

Эти, как обычно говорится, «проклятые» вопросы или, вернее, этот единый вопрос «о смысле жизни» волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время, и даже на очень долгое время, совсем забыть о нем, погрузиться с головой или в будничные интересы сегодняшнего дня, в материальные заботы о сохранении жизни, о богатстве, довольстве и земных успехах, или в какие-либо сверхличные страсти и «дела» — в политику, борьбу партий и т.п., — но жизнь уже так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек: неустранимый факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников — старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящего исчезновения, погружения в невозвратное прошлое всей нашей земной жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов — этот факт есть для всякого человека грозное и неотвязное напоминание нерешенного, отложенного в сторону вопроса о смысле жизни. Этот вопрос — не «теоретический вопрос», не предмет праздной умственной игры; этот вопрос есть вопрос самой жизни, он так же страшен, и, собственно говоря, еще гораздо более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода. Поистине, это есть вопрос о хлебе, который бы напитал нас, и воде, которая утолила бы нашу жажду. Чехов описывает человека, который, всю жизнь живя будничными интересами в провинциальном городе, как все другие люди, лгал и притворялся, «играл роль» в «обществе», был занят «делами», погружен в мелкие интриги и заботы — и вдруг, неожиданно, однажды ночью, просыпается с тяжелым сердцебиением и в холодном поту. Что случилось? Случилось что-то ужасное — жизнь прошла, и жизни не было, потому что не было и нет в ней смысла!

И все-таки огромное большинство людей считает нужным отмахиваться от этого вопроса, прятаться от него и находит величайшую жизненную мудрость в такой «страусовой политике». Они называют это «принципиальным отказом» от попытки разрешить «неразрешимые метафизические вопросы», и они так умело обманывают и всех других, и самих себя, что не только для постороннего взора, но и для них самих их мука и неизбывное томление остаются незамеченными, быть может, до самого смертного часа. Этот прием воспитывания в себе и других забвения к самому важному, в конечном счете, единственно важному вопросу жизни определен, однако, не одной только «страусовой политикой», желанием закрыть глаза, чтобы не видеть страшной истины. По-видимому, умение «устраиваться в жизни», добывать жизненные блага, утверждать и расширять свою позицию в жизненной борьбе обратно пропорционально вниманию, уделяемому вопросу о «смысле жизни». А так как это умение, в силу животной природы человека и определяемого им «здравого рассудка», представляется самым важным и первым по настоятельности делом, то в его интересах и совершается это задавливание в глубокие низины бессознательности тревожного недоумения о смысле жизни. И чем спокойнее, чем более размерена и упорядочена внешняя жизнь, чем более она занята текущими земными интересами и имеет удачу в их осуществлении, тем глубже та душевная могила, в которой похоронен вопрос о смысле жизни. Поэтому мы, например, видим, что средний европеец, типичный западноевропейский «буржуа» (не в экономическом, а в духовном смысле слова) как будто совсем не интересуется более этим вопросом и потому перестал и нуждаться в религии, которая одна только дает на него ответ. Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и ненала-женности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, «благополучные» времена отличались от западных европейцев тем, что больше мучились вопросом о смысле жизни или, точнее, более открыто мучились им, более признавались в своих мучениях. Однако теперь, оглядываясь назад, на наше столь недавнее и столь далекое от нас прошлое, мы должны сознаться, что и мы тогда в значительной мере «заплыли жиром» и не видели — не хотели или не могли видеть — истинного лица жизни, и потому мало заботились об его разгадке.

Происшедшее ужасающее потрясение и разрушение всей нашей общественной жизни принесло нам, именно с этой точки зрения, одно ценнейшее, несмотря на всю его горечь, благо: оно обнажило перед нами жизнь, как она есть на самом деле. Правда, в порядке обывательских размышлений, в плане обычной земной «жизненной мудрости» мы часто мучимся ненормальностью нашей нынешней жизни и либо с безграничной ненавистью обвиняем в ней «большевиков», бессмысленно ввергших всех русских людей в бездну бедствий и отчаяния, либо (что уже, конечно, лучше) с горьким и бесполезным раскаянием осуждаем наше собственное легкомыслие, небрежность и слепоту, с которой мы дали разрушить в России все основы нормальной, счастливой и разумной жизни. Как бы много относительной правды ни было в этих горьких чувствах, в них, перед лицом последней, подлинной правды, есть и очень опасный самообман. Обозревая потери наших близких, либо прямо убитых, либо замученных дикими условиями жизни, потерю нашего имущества, нашего любимого дела, наши собственные преждевременные болезни, наше нынешнее вынужденное безделье и бессмысленность всего нашего нынешнего существования, мы часто думаем, что болезни, смерть, старость, нужду, бессмысленность жизни-все это выдумали и впервые внесли в жизнь большевики. На самом деле они этого не выдумали и не впервые внесли в жизнь, а только значительно усилили, разрушив то внешнее и, с более глубокой точки зрения, все-таки призрачное благополучие, которое прежде царило в жизни. И раньше люди умирали — и умирали почти всегда преждевременно, не доделав своего дела

и бессмысленно случайно; и раньше все жизненные блага-богатство, здоровье, слава, общественное положение — были шатки и ненадежны; и раньше мудрость русского народа знала, что от сумы и тюрьмы никто не должен зарекаться. Происшедшее только как бы сняло призрачный покров с жизни и показало нам неприкрытый ужас жизни, как она всегда есть сама по себе. Подобно тому, как в кинематографе можно произвольным изменением темпа движения через такое искажение именно и показать подлинную, но обычному взору незаметную природу движения, подобно тому, как через увеличительное стекло впервые видишь (хотя и в измененных размерах) то, что всегда есть и было, но что не видно невооруженному глазу, — так и то искажение «нормальных» эмпирических условий жизни, которое теперь произошло в России, только раскрывает перед нами скрытую прежде истинную сущность. И мы, русские, теперь без дела и толка, без родины и родного очага, в нужде и лишениях слоняющиеся по чужим землям или живущие на родине, как на чужбине, сознавая всю «ненормальность» с точки зрения обычных внешних форм жизни нашего нынешнего существования, вместе с тем вправе и обязаны сказать, что именно на этом ненормальном образе жизни мы впервые познали истинное вечное существо жизни. Мы, бездомные и бесприютные странники — но разве человек на земле не есть, в более глубоком смысле, всегда бездомный и бесприютный странник? Мы испытали на себе, своих близких, своем существе и своей карьере величайшие превратности судьбы — но разве самое существо судьбы не в том, что она превратна? Мы ощутили близость и грозную реальность смерти — но разве это — только реальность сегодняшнего дня? Среди роскошного и беспечного быта русской придворной среды 18 века русский поэт восклицал: «Где стол был яств, там гроб стоит; где пиршеств раздавались клики надгробные там стонут лики и бледна смерть на всех глядит». Мы обречены на тяжкий изнуряющий труд ради ежедневного пропитания

— но разве уже Адаму, при изгнании из рая, не было предречено и заповедано: «В поте лица своего ты будешь есть хлеб свой»?

Так перед нами теперь, через увеличительное стекло наших нынешних бедствий, с явностью предстала сама сущность жизни во всей ее превратности, скоротечности, тягостности — во всей ее бессмысленности. И потому всех людей мучащий, перед всеми неотвязно стоящий вопрос о смысле жизни приобрел для нас, как бы впервые вкусивших самое существо жизни и лишенных возможности спрятаться от нее или прикрыть ее обманчивой и смягчающей ее ужас видимостью, совершенно исключительную остроту. Легко было не задумываться над этим вопросом, когда жизнь, по крайней мере внешне видимая, текла ровно и гладко, когда — за вычетом относительно редких моментов трагических испытаний, казавшихся нам исключительными и ненормальными — жизнь являлась нам спокойной и устойчивой, когда у каждого из нас было наше естественное и разумное дело и, за множеством вопросов текущего дня, за множеством живых и важных для нас частных дел и вопросов, общий вопрос о жизни в ее целом только мерещился где-то в туманной дали и смутно-потаенно тревожил нас. Особенно в молодом возрасте, когда разрешение всех вопросов жизни предвидится в будущем, когда запас жизненных сил, требующих приложения, это приложение по большей части и находил, и условия жизни легко позволяли жить мечтами, — лишь немногие из нас остро и напряженно страдали от сознания бессмысленности жизни. Но не то теперь. Потеряв родину и с нею естественную почву для дела, которое дает хотя бы видимость осмысленности жизни, и вместе с тем лишенные возможности в беспечном молодом веселии наслаждаться жизнью и в этом стихийном увлечении ее соблазнами забывать о неумолимой ее суровости, обреченные на тяжкий изнуряющий и подневольный труд для своего пропитания, мы вынуждены ставить себе вопрос: для чего жить? Для чего тянуть эту нелепую и тягостную лямку? Чем оправданы наши страдания? Где найти незыблемую опору, чтобы не упасть под тяжестью жизненной нужды?

Правда, большинство русских людей еще старается отогнать от себя эти грозные и тоскливые думы страстной мечтой о будущем обновлении и возрождении нашей общей русской жизни. Русские люди вообще имели привычку жить мечтами о будущем; и раньше им казалось, что будничная, суровая и тусклая жизнь сегодняшнего дня есть, собственно, случайное недоразумение, временная задержка в наступлении истинной жизни, томительное ожидание, нечто вроде томления на какой-то случайной остановке поезда; но завтра или через несколько лет, словом, во всяком случае вскоре все изменится, откроется истинная, разумная и счастливая жизнь; весь смысл жизни — в этом будущем, а сегодняшний день для жизни не в счет. Это настроение мечтательности и его отражение на нравственной воле, эта нравственная несерьезность, презрение и равнодушие к настоящему и внутренне лживая, неосновательная идеализация будущего, — это духовное состояние и есть ведь последний корень той нравственной болезни, которую мы называем революционностью и которая загубила русскую жизнь. Но никогда, быть может, это духовное состояние не было так распространено, как именно теперь; и надо признать, что никогда еще для него не было так много оснований или поводов, как именно теперь. Нельзя ведь отрицать, что должен же, наконец, рано или поздно наступить день, когда русская жизнь выберется из той трясины, в которую она попала и в которой она теперь неподвижно замерла; нельзя отрицать, что именно с этого дня наступит для нас время, которое не только облегчит личные условия нашей жизни, но что гораздо важнее — поставит нас в более здоровые и нормальные общие условия, раскроет возможность разумного дела, оживит наши силы через новое погружение наших корней в родную почву.

И все-таки и теперь это настроение перенесения вопроса о смысле жизни с сегодняшнего дня на чаемое и неведомое будущее, ожидание его решения не от внутренней духовной энергии нашей собственной воли, а от непредвидимых перемен судьбы, это совершенное презрение к настоящему и капитуляция перед ним за счет мечтательной идеализации будущего — есть такая же душевная и нравственная болезнь, такое же извращение здорового, вытекающего из самого духовного существа человека, отношения к действительности и к задачам собственной жизни, как и всегда; и исключительная интенсивность этого настроения свидетельствует лишь об интенсивности нашего заболевания. И обстоятельства жизни складываются так, что и нам самим это постепенно становится все яснее. Наступление этого решающего светлого дня, которое мы долго ждали чуть ли не завтра или послезавтра, оттягивается на долгие годы; и чем больше времени мы ждем его, чем больше наших надежд оказались призрачными, тем туманнее становится в будущем возможность его наступления; он отходит для нас в какую-то неуловимую даль, мы ждем его уже не завтра и не послезавтра, а только «через несколько лет», и никто уже не может предсказать, ни сколько лет мы должны его ждать, ни почему именно и при каких условиях он наступит. И уже многие начинают думать, что этот желанный день вообще, быть может, не придет заметным образом, не проложит резкой, абсолютной грани между ненавистным и презренным настоящим и светлым, радостным будущим, а что русская жизнь будет лишь незаметно и постепенно, быть может, рядом мелких толчков, выпрямляться и приходить в более нормальное состояние. И при полной непроницаемости для нас будущего, при обнаружившейся ошибочности всех прогнозов, уже неоднократно обещавших нам наступление этого дня, нельзя отрицать правдоподобия или, по меньшей мере, возможности такого исхода. Но одно допущение этой возможности уже разрушает всю духовную позицию, которая откладывает осуществление подлинной жизни до этого решающего дня и ставит в полную зависимость от него. Но и помимо этого соображения — долго ли, вообще, мы должны и можем ждать, и можно ли проводить нашу жизнь в бездейственном и бессмысленном, неопределенно долгом ожидании? Старшее поколение русских людей уже начинает свыкаться с горькой мыслью, что оно, быть может, или вообще не доживет до этого дня, или встретит его в старости, когда вся действительная жизнь будет уже в прошлом; младшее поколение начинает убеждаться, по меньшей мере, в том, что лучшие годы его жизни уже проходят и, может быть, без остатка пройдут в таком ожидании. И если бы мы еще могли проводить жизнь не в бессмысленно-томительном ожидании этого дня, а в действенном его подготовлении, если бы нам дана была — как это было в прежнюю эпоху -возможность революционного действия, а не только революционных мечтаний и словопрений! Но и эта возможность для огромного, преобладающего большинства нас отсутствует, и мы ясно видим, что многие из тех, кто считает себя обладающим этой возможностью, заблуждаются именно потому, что, отравленные этой болезнью мечтательности, просто уже разучились отличать подлинное, серьезное, плодотворное дело от простых словопрений, от бессмысленных и ребяческих бурь в стакане воды. Так сама судьба или великие сверхчеловеческие силы, которые мы смутно прозреваем позади слепой судьбы, отучают нас от этой убаюкивающей, но растлевающей болезни мечтательного перенесения вопроса о жизни и ее смысле в неопределенную даль будущего, от трусливой обманчивой надежды, что кто-то или что-то во внешнем мире решит его за нас. Теперь уже большинство из нас, если не ясно сознает, то, по меньшей мере, смутно чувствует, что вопрос о чаемом возрождении родины и связанном с ним улучшении судьбы каждого из нас совсем не конкурирует с вопросом о том, как и для чего нам жить сегодня — в том сегодня, которое растягивается на долгие годы и может затянуться и на всю нашу жизнь, — а тем самым, с вопросом о вечном и абсолютном смысле жизни, который как таковой, совсем не заслоняет собой этого, как мы ясно ощущаем, все же важнейшего и самого насущнего вопроса. Более того: ведь этот чаемый «день» грядущего не сам же собою перестроит заново всю русскую жизнь и создаст более разумные ее условия. Ведь это должны будут совершить сами русские люди, в том числе каждый из нас. А что, если в томительном ожидании мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому времени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмысленное томление и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясные представления о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни? Можно ли обновить общую жизнь, не зная, для себя самого, для чего ты вообще живешь и какой вечный, объективный смысл имеет жизнь в ее целом? Не видим ли мы уже теперь, как многие русские люди, потеряв надежду на разрешение этого вопроса, либо тупеют и духовно замирают в будничных заботах о куске хлеба, либо кончают жизнь самоубийством, либо, наконец, нравственно умирают, от отчаяния становясь прожигателями жизни, идя на преступления и нравственное разложение ради самозабвения в буйных наслаждениях, пошлость и эфемерность которых сознает сама их охлажденная душа?

Нет, от вопроса о смысле жизни нам — именно нам, в нашем нынешнем положении и духовном состоянии — никуда не уйти, и тщетны надежды подменить его какими-либо суррогатами, заморить сосущего внутри червя сомнения какими-либо иллюзорными делами и мыслями. Именно наше время таково — об этом мы говорили в книжке «Крушение кумиров», — что все кумиры, соблазнявшие и слепившие нас прежде, рушатся один за другим, изобличенные в своей лжи, все украшающие и затуманивающие завесы над жизнью ниспадают, все иллюзии гибнут сами собой. Остается жизнь, сама жизнь во всей своей неприглядной наготе, со всей своей тягостностью и бессмысленностью, жизнь, равносильная смерти и небытию, но чуждая покоя и забвения небытия. Та, на Синайских высотах поставленная Богом, через древний Израиль, всем людям и навеки задача: «жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие; избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое», -эта задача научиться отличить истинную жизнь от жизни, которая есть смерть, понять тот смысл жизни, который впервые вообще делает жизнь жизнью, то Слово Божие, которое есть истинный, насыщающий нас хлеб жизни, -эта задача именно в наши дни великих катастроф, великой кары Божией, в силу которой разодраны все завесы и все мы снова «впали в руки Бога живого», стоит перед нами с такой неотвязностью, с такой неумолимо грозной очевидностью, что никто, раз ощутивший ее, не может уклониться от обязанности ее разрешения.

II. «ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Издавна — свидетельство тому заглавие известного, когда-то прогремевшего романа Чернышевского — русский интеллигент привык вопрос о «смысле жизни» ставить в форме вопроса: «Что делать»?

Вопрос: «Что делать?» может ставиться, конечно, в весьма различных смыслах. Наиболее определенный и разумный смысл — можно сказать, единственный вполне разумный смысл, допускающий точный ответ — он имеет, когда под ним подразумевается отыскание пути или средства к какой-либо, уже заранее признанной и бесспорной для вопрошающего цели. Можно спрашивать, что нужно делать, чтобы поправить свое здоровье, или чтобы получить заработок, обеспечивающий жизнь, или чтобы имееть успех в обществе и т.п. И притом наиболее плодотворна постановка вопроса, когда она обладает максимальной конкретностью; тогда на него часто может следовать один единственный и вполне обоснованный ответ. Так, конечно, вместо общего вопроса: «Что делать, чтобы быть здоровым?» плодотворнее поставить вопрос так, как мы его ставим на консультации у врача: «Что нужно делать мне в моем возрасте, при таком-то моем прошлом, при таком-то образе жизни и общем состоянии организма, чтобы вылечиться от такого-то определенного недуга?» И по этому образцу надлежало бы формулировать все аналогичные вопросы. Легче найти ответ, и ответ будет более точным, если вопрос о средствах достижения здоровья, материального благополучия, успеха в любви и т.п. ставится в форме совершенно конкретной, в которой учтены и все частные, индивидуальные свойства самого вопрошающего, и окружающая обстановка, и если — главное — сама цель его стремления есть не нечто неопределенно-общее, вроде здоровья или богатства вообще, а нечто вполне конкретное — излечение данной болезни, заработок по определенной профессии и т.п. Такие вопросы: «Что мне делать в данном случае, чтобы достигнуть данной конкретной цели», мы, собственно, ставим себе ежедневно, и каждый шаг нашей практической жизни есть итог разрешения одного из них. Нет никакого основания обсуждать смысл и законность вопроса «Что делать?» в такой совершенно конкретной и вместе с тем рассудочно- деловой его форме.

Но, конечно, этот смысл вопроса не имеет ничего, кроме словесного выражения, общего с тем мучительным, требующим принципиального разрешения и вместе с тем по большей части не находящим его значением, в котором этот вопрос ставится тогда, когда он для самого вопрошающего тождествен с вопросом о смысле его жизни. Тогда это есть, прежде всего, вопрос не о средстве к достижению определенной цели, а вопрос о самой цели жизни и деятельности. Но и в такой постановке вопрос может опять-таки ставиться в разных, и притом существенно отличных друг от друга, смыслах. Так, в молодом возрасте неизбежно ставится вопрос о выборе того или иного жизненного пути из многих, открывающихся здесь возможностей. «Что мне делать?» значит тогда: какую специальную жизненную работу, какую профессию мне избрать или как мне правильно определить мое призвание. «Что мне делать?» — под этим подразумеваются здесь вопросы такого порядка: «Поступить ли мне, напр., в высшее учебное заведение или сразу стать деятелем практической жизни, научиться ремеслу, начать торговать, поступить на службу? И в первом случае — на какой «факультет», мне поступить? Готовить ли себя к деятельности врача, или инженера, или агронома и т.п.? Конечно, правильный и точный ответ на этот вопрос возможен и здесь только при учтении всех конкретных условий, как самого вопрошающего лица (его склонностей и способностей, его здоровья, силы его воли и т.п.) так и внешних условий его жизни (его материальной обеспеченности, сравнительной трудности — в данной стране и в данное время каждого из различных путей, относительной выгодности той или иной профессии, опять-таки в данное время и в данном месте и т.п.). Но главное — даже только принципиальная возможность определенного и верного ответа на вопрос дана лишь в случае, если вопрошающему уже ясна последняя цель его стремлении, высшая и важнейшая для него ценность жизни. Он должен прежде всего проверить себя и решить про себя, что ему важнее всего при этом выборе, какими, собственно, мотивами он руководится — ищет ли он при выборе профессии и жизненного пути, прежде всего, материальной обеспеченности или славы и видного общественного положения или же удовлетворения внутренных — и в таком случае каких именно — запросов своей личности. Так обнаруживается, что и здесь мы лишь кажущимся образом решаем вопрос о цели нашей жизни, а на самом деле обсуждаем лишь разные средства или пути к какой-то цели, которая либо уже известна, либо должна быть нам известна; и, следовательно, вопросы такого порядка отходят также, в качестве чисто деловых и рассудочных вопросов о средствах к определенной цели, к разряду вопросов, упомянутых выше, хотя здесь дело идет не о целесообразности отдельного, единичного шага или действия, а о целесообразности общего определения постоянных условий и постоянного круга жизни и деятельности.

В точном смысле вопрос «Что мне делать?» со значением: «к чему мне стремиться?», «Какую жизненную цель себе поставить?» поднимается тогда, когда вопрошающему неясно само содержание высшей, последней, все остальное определяющей цели и ценности жизни. Но и тут еще возможны весьма существенные различия в смысле вопроса. При всякой индивидуальной постановке вопроса: «Что мне, NN, лично делать, какую цель или ценность я должен избрать для себя, в качестве определяющей мою жизнь?» молчаливо допускается, что есть некая сложная иерархия целей и ценностей и соответстующая ей прирожденная иерархия личностей; и речь идет о том, чтобы каждый (и прежде всего — я) попал на надлежащее место в этой системе, отыскал в этом многоголосом хоре соответствующий своей личности правильный голос. Вопрос в этом случае сводится к вопросу самопознания, к уяснению того, к чему я собственно призван, какую роль в мировом целом предназначила именно мне природа или Провидение. Вне сомнения, здесь остается наличие самой иерархии целей или ценностей и общее представление о ее содержании в целом.

Только теперь мы подошли, путем отклонения всех иных смыслов вопроса «Что делать?», к тому его значению, в котором он непосредственно скрывает в себе вопрос о смысле жизни. Когда я ставлю вопрос не о том, что мне лично делать (хотя бы в высшем, только что указанном смысле — какую из жизненных целей или ценностей признать для себя определяющей и главнейшей), а о том, что нужно делать вообще или всем людям, то я подразумеваю недоумение, непосредственно связанное с вопросом о смысле жизни. Жизнь, так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна; что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной -вот к чему здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысляется жизнь и через участие в котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя жизнь?

К этому и сводится типично русский смысл вопроса «Что делать?». Еще точнее он значит: «Что делать мне и другим, чтобы спасти мир и тем впервые оправдать свою жизнь?» В основе этого вопроса лежит ряд предпосылок, которые мы могли бы выразить примерно так: мир в его непосредственном, эмпирическом бытии и течении, бессмыслен; он погибает от страданий, лишений, нравственного зла — эгоизма, ненависти, несправедливости; всякое простое участие в жизни мира, в смысле простого вхождения в состав стихийных сил, столкновением которых определяется его течение, есть соучастие в бессмысленном хаосе, в силу чего и собственная жизнь участника есть лишь бессмысленный набор слепых и тягостных внешних случайностей; но человек призван сообща преобразить мир и спасти его, устроить его так, чтобы высшая его цель была действительно осуществлена в нем. И вопрос заключается в том, как найти то дело (дело, общее всем людям), которое осуществит спасение мира. Словом, «что делать» значит здесь: «Как переделать мир, чтобы осуществить в нем абсолютную правду и абсолютный смысл?»

Русский человек страдает от бессмыслицы жизни. Он остро чувствует, что, если он просто «живет, как все»-ест, пьет, женится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обычными земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водовороте, как щепка уносится течением времени, и перед лицом неизбежного конца жизни не знает, для чего он жил на свете. Он всем существом своим ощущает, что нужно не «просто жить», а жить для чего-то. Но именно типичный русский интеллигент думает, что «жить для чего-то», значит жить для соучастия в каком-то великом общем деле, которое совершенствует мир и ведет его к конечному спасению. Он только не знает, в чем же заключается это единственное, общее всем людям дело, и в этом смысле спрашивает: «Что делать»?

Для огромного большинства русских интеллигентов прошлой эпохи — начиная с 60-х, отчасти даже с 40-х годов прошлого века вплоть до катастрофы 1917 года — вопрос: «Что делать?» в этом смысле получал один, вполне определенный ответ: улучшать политические и социальные условия жизни народа, устранить тот социально-политический строй, от несовершенств которого гибнет мир, и вводить новый строй, обеспечивающий царство правды и счастия на земле и тем вносящий в жизнь истинный смысл. И значительная часть русских людей этого типа твердо верила, что с революционным крушением старого порядка и водворением нового, демократического и социалистического порядка эта цель жизни сразу и навсегда будет достигнута. Добивались этой цели с величайшей настойчивостью, страстностью и самоотверженностью, без оглядки калечили и свою, и чужую жизнь — и добились! И когда цель была достигнута, старые порядки низвергнуты, социализм твердо осуществлен, тогда оказалось, что не только мир не был спасен, не только жизнь не стала осмысленной, но на место прежней, хотя с абсолютной точки зрения бессмысленной, но относительно налаженной и устроенной жизни, которая давала, по крайней мере, возможность искать лучшего, наступила полная и совершенная бессмыслица, хаос крови, ненависти, зла и нелепости — жизнь, как сущий ад. Теперь многие, в полной аналогии с прошлым и только переменив содержание политического идеала, веруют, что спасение мира — в «свержении большевиков», в водворении старых общественных форм, которые теперь, после их потери, представляются глубоко осмысленными, возвращающими жизни ее утраченный смысл; борьба за восстановление прошлых форм жизни, будь то недавнее прошлое политического могущества русской Империи, будь то давнее прошлое, идеал «Святой Руси», как он мнится осуществленным в эпоху московского царства или, вообще и шире говоря, осуществление каких-то, освященных давними традициями, разумных общественно-политических форм жизни становятся единственным делом осмысляющим жизнь, общим ответом на вопрос: «Что делать?»

Наряду с этим русским духовным типом есть и другой, по существу, однако, ему родственный. Для него вопрос «Что делать» получает ответ: «Нравственно совершенствоваться». Мир можно и должно спасти, его бессмысленность -заменить осмысленностью, если каждый человек будет стараться жить не слепыми страстями, а «разумно», в согласии с нравственным идеалом. Типичным образцом такого умонастроения является толстовство, которое частично и бессознательно исповедуют или к которому склоняются многие русские люди и за пределами собственно «толстовцев». «Дело», которое здесь должно спасти мир, есть уже не внешнее политическое и общественное делание, тем менее — насильственная революционная деятельность, а внутренняя воспитательная работа над самим собой и другими. Но непосредственная цель ее — та же: внесение в мир нового общего порядка, новых отношений между людьми и способов жизни, которые «спасают» мир; и часто это порядки мыслятся с содержанием чисто внешне эмпирическим: вегетарианство, земледельческий труд и т.п. Но и при самом глубоком и тонком понимании этого «дела», именно как внутренней работы нравственного совершенствования, общие предпосылки умонастроения те же: дело остается именно «делом», т.е. по человеческому замыслу и человеческими силами осуществляемая планомерная мировая реформа, освобождающая мир от зла и тем осмысливающая жизнь.

Можно было бы указать еще на некоторые иные, возможные и реально встречающиеся варианты этого умонастроения, но для нашей цели это несущественно. Нам важно здесь не рассмотрение и решение вопроса «Что делать?» в намеченном здесь его смысле, не оценка разных возможных ответов на него, а уяснение смысла и ценности самой постановки вопроса. А в ней все различные варианты ответов сходятся. В основе их всех лежит непосредственное убеждение, что есть такое единое, великое, общее дело, которое спасет мир и соучастие в котором впервые дарует смысл жизни личности. В какой мере можно признать такую постановку вопроса правильным путем к обретению смысла жизни?

В основе ее, несмотря на всю ее извращенность и духовную недостаточность (к уяснению которой мы сейчас и обратимся), несомненно лежит глубокое и верное, хотя и смутное, религиозное чувство. Бессознательными корнями своими она соединена с христианской надеждой «нового неба и новой земли». Она правильно сознает факт бессмысленности жизни в ее нынешнем состоянии, и праведно не может с ним примириться; несмотря на эту фактическую бессмысленность, она, веруя в возможность обрести смысл жизни или осуществить его, тем самым свидетельствует о своей, хотя и бессознательной вере в начала и силы высшие, чем эта бессмысленная эмпирическая жизнь. Но, не отдавая себе отчета в своих необходимых предпосылках, она в своих сознательных верованиях содержит ряд противоречий и ведет к существенному искажению здравого, подлинно обоснованного отношения к жизни.

Прежде всего, эта вера в смысл жизни, обретаемый через соучастие в великом общем деле, долженствующем спасти мир, не обоснована. В самом деле, на чем основано здесь убеждение в возможности спасения мира? Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности? Очевидно, что в совокупности сил, участвующих в осуществлении мирового спасения, это умонастроение предполагает какое-то новое, иное, постороннее эмпирической природе жизни начало, которое вторгается в нее и ее исправляет. Но откуда может взяться это начало, и какова его собственная сущность? Это начало есть здесь — осознанно или бессознательно — человек, его стремления к совершенству, к идеалу, живущие в нем нравственные силы добра; в лице этого умонастроения мы имеем дело с явным или скрытым гуманизмом. Но что такое человек и какое значение он имеет в мире? Чем обеспечена возможность человеческого прогресса, постепенного, а может быть и внезапного — достижения им совершенства? В чем гарантии, что человеческие представления о добре и совершенстве истины, и что определенные этими представлениями нравственные усилия восторжествуют над всеми силами зла, хаоса и слепых страстей? Не забудем, что человечество в течение всей своей истории стремилось к этому совершенству, со страстью отдавалось мечте о нем, и в известной мере вся его история есть не что иное, как искание этого совершенства; и все же теперь мы видим, что это искание было слепым блужданием, что оно доселе не удалось, и непосредственная стихийная жизнь во всей ее бессмысленности оказалась непобежденной. Какая же может быть у нас уверенность в том, что именно мы окажемся счастливее или умнее всех наших предков, что мы правильно определим дело, спасающее жизнь, и будем имееть удачу в его осуществлении? Особенно наша эпоха, после разительной трагической неудачи заветных стремлений многих русских поколений спасти Россию, а через нее и весь мир, с помощью демократической революции и социализма, получила такой внушительный урок в этом отношении, что, казалось бы, отныне нам естественно стать более осторожными и скептическими в построении и осуществлении планов спасения мира. Да и при том самые причины этого трагического крушения наших прошлых мечтаний нам теперь, при желании внимательно вдуматься в них, вполне ясны: они заключаются не только в ошибочности самого намеченного плана спасения, а прежде всего в непригодности самого человеческого материала «спасителей» (будь то вожди движения, или уверовавшие в них народные массы, принявшиеся осуществлять воображаемую правду и истреблять зло): эти «спасители», как мы теперь видим, безмерно преувеличивали, в своей слепой ненависти, зло прошлого, зло всей эмпирической, уже осуществленной, окружавшей их жизни и столь же безмерно преувеличивали, в своей слепой гордыне, свои собственные умственные и нравственные силы; да и сама ошибочность намеченного ими плана спасения проистекала, в конечном счете, из этой нравственной их слепоты. Гордые спасители мира, противопоставлявшие себя и свои стремления, как высшее разумное и благое начало, злу и хаосу всей реальной жизни, оказались сами проявлением и продуктом — и притом одним из самых худших — этой самой злой и хаотической русской действительности; все накопившееся в русской жизни зло ненависть и невнимание к людям, горечь обиды, легкомыслие и нравственная распущенность, невежество и легковерие, дух отвратительного самодурства, неуважение к праву и правде — сказались именно в них самих, мнивших себя высшими, как бы из иного мира пришедшими, спасителями России от зла и страданий. Какие же гарантии мы имеем теперь, что мы опять не окажемся в жалкой и трагической роли спасителей, которые сами безнадежно пленены и отравлены тем злом и той бессмыслицей, от которых они хотят спасать других. Но и независимо от этого страшного урока, который, казалось бы, должен был научить нас какой-то существенной реформе не только в содержании нашего нравственно-общественного идеала, но и в самом строении нашего нравственного отношения к жизни, — простое требование логической последовательности мыслей вынуждает нас искать ответа на вопрос: на чем основана наша вера в разумность и победоносность сил, побеждающих бессмысленность жизни, если эти силы сами принадлежат к составу этой же жизни? Или, иначе говоря: можно ли верить, что сама жизнь, полная зла, каким-то внутренним процессом самоочищения и самопреодоления, с помощью сил, растущих из нее самой, спасет себя, что мировая бессмыслица в лице человека победит сама себя и насадит в себе царство истины и смысла?

Но оставим даже пока в стороне этот тревожный вопрос, явно требующий отрицательного ответа. Допустим, что мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами, и что мы можем уже теперь участвовать в его под-готовлении. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысл грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем — все равно, отдаленном или близком — все люди будут счастливы, добры и разумны; ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу, и мы сами, живущие теперь, до наступления этого состояния — для чего все они жили или живут? Для подготовки этого грядущего блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без непосредственного соучастия в нем — чем же она оправдана или осмыслена? Неужели можно признать осмысленной роль навоза, служащего для удобрения и тем содействующего будущему урожаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя, конечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд ли может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие осмысленным. Ведь если мы верим в смысл нашей жизни или хотим его обрести, то это во всяком случае означает — к чему мы еще вернемся подробнее ниже — что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то, ей самой присущую, абсолютную цель или ценность, а не только средство для чего-то другого. Жизнь подъяремного раба, конечно, осмысленна для рабовладельца, который употребляет его, как рабочий скот, как орудие своего обогащения; но, как жизнь, для самого раба, носителя и субъекта живого самосознания, она, очевидно, абсолютно бессмысленна, ибо целиком отдана служению цели, которая сама в состав этой жизни не входит и в ней не участвует. И если природа или мировая история употребляет нас, как рабов, для накопления богатства ее избранников — грядущих человеческих поколений, то и наша собственная жизнь так же лишена смысла.

Нигилист Базаров, в тургеневском романе «Отцы и дети», вполне последовательно говорит: «какое мне дело до того, что мужик будет счастлив, когда из меня самого будет лопух расти?» Но мало того, что наша жизнь остается при этом бессмысленной — хотя, конечно, для нас это и есть самое главное; но и вся жизнь в целом, а потому даже и жизнь самих грядущих участников блаженства «спасенного» мира, тоже остается в силу этого бессмысленной, и мир совсем не «спасается» этим торжеством, когда-то в будущем, идеального состояния. Есть какая-то чудовищная несправедливость, с которой совесть и разум не может примириться, в таком неравномерном распределении добра и зла, разума и бессмыслицы, между живыми участниками разных мировых эпох — несправедливость, которая делает бессмысленной жизнь, как целое. Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а другие, их грядущие преемники, наслаждаться светом добра и счастья? Для чего мир так бессмысленно устроен, что осуществлению правды должен предшествовать в нем долгий период неправды, и неисчислимое множество людей обречены всю свою жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно-долгом «приготовительном классе» человечества? Пока мы не ответим на этот вопрос «для чего», мир остается бессмысленным, а потому бессмысленно и само грядущее его блаженство. Да оно и будет блаженством разве только для тех его участников, которые слепы, как животные, и могут наслаждаться настоящим, забыв о своей связи с прошлым, — так же, как и сейчас могут наслаждаться люди-животные; для мыслящих же существ именно поэтому оно не будет блаженством, так как будет отравлено неутолимой скорбью о прошлом зле и прошлых страданиях, неразрешимым недоумением об их смысле.

Так неумолимо стоит дилемма. Одно из двух: или жизнь в целом имеет смысл — тогда она должна иметь его в каждое свое мгновение, для каждого поколения людей и для каждого живого человека, сейчас, теперь же совершенно независимо от всех возможных ее изменений и предполагаемого ее совершенствования в будущем, поскольку это будущее есть только будущее и вся прошлая и настоящая жизнь в нем не участвует; или же этого нет, и жизнь, наша нынешная жизнь, бессмысленна — и тогда нет спасения от бессмыслицы, и все грядущее блаженство мира не искупает и не в силах искупить ее; а потому от нее не спасает и наша собственная устремленность на это будущее, наше мысленное предвкушение его и действенное соучастие в его осуществлении.

Другими словами: мысля о жизни и ее чаемом смысле, мы неизбежно должны сознавать жизнь, как единое целое. Вся мировая жизнь в целом и наша собственная краткая жизнь — не как случайный отрывок, а как нечто, несмотря на свою краткость и отрывочность, слитое в единство со всей мировой жизнью это двуединство моего «я» и мира должно сознаваться, как вневременное и всеобъемлющее целое, и об этом целом мы спрашиваем: имеет ли оно «смысл» и в чем его смысл? Поэтому мировой смысл, смысл жизни никогда не может быть ни осуществлен во времени, ни вообще приурочен к какому-либо времени. Он или есть — раз навсегда! Или уже его нет- и тогда тоже -раз навсегда!

И теперь мы приведены назад, к нашему первому сомнению об осуществимости спасения мира человеком, и можем слить его со вторым в один общий отрицательный итог. Мир не может сам себя переделать, он не может, так сказать, вылезть из своей собственной шкуры или — как барон Мюнхгаузен самого себя вытащить за волосы из болота, которое, вдобавок, здесь принадлежит ему самому, так что он тонет в болоте только потому, что болото это таится в нем самом. И потому человек, как часть и соучастник мировой жизни, не может сделать никакого такого «дела», которое бы спасало его и придавало смысл его жизни. «Смысл жизни» — есть ли он в действительности или его нет — должен мыслиться во всяком случае, как некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью и отрывком жизни, как целого, тем самым никак не может обосновать ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть нечто, производное от человека, его жизни, его духовной природы; смысл же человеческой жизни во всяком случае должен быть чем-то, на что человек опирается, что служит единой, неизменной, абсолютно-прочной основой его бытия. Все дела человека и человечества — и те, которые он сам считает великими, и то, в котором он усматривает единственное и величайшее свое дело — ничтожны и суетны, если он сам ничтожен, если его жизнь по существу не имеет смысла, если он не укоренен в некой, превышающей его и не им сотвореной, разумной почве. И потому, хотя смысл жизни — если он есть! — и осмысливает человеческие дела, и может вдохновлять человека на истинно великие дела, но, наоборот, никакое дело не может осмыслить само по себе человеческой жизни. Искать недостающего смысла жизни в каком-либо деле, в свершении чего-то, значит впадать в иллюзию, как будто человек сам может сотворить смысл жизни своей, безмерно преувеличивать значение какого-либо, по необходимости частного и ограниченного, по существу всегда бессильного человеческого дела. Фактически это значит трусливо и недомысленно прятаться от сознания бессмысленности жизни, топить это сознание в суете по существу столь же бессмысленных забот и хлопот. Хлопочет ли человек о богатстве, славе, любви, о куске хлеба для себя самого на завтрашний день, или он хлопочет о счастье и спасении всего человечества — его жизнь одинаково бессмысленна; только в последнем случае к общей бессмысленности присоединяется еще лживая иллюзия, искусственный самообман. Чтобы искать смысл жизни — не говоря уже о том, чтобы найти его надо прежде всего остановиться, сосредоточиться и ни о чем не «хлопотать». Вопреки всем ходячим оценкам и человеческим мнениям неделание здесь действительно важнее самого важного и благотворного дела, ибо неослепленность никаким человеческим делом, свобода от него есть первое (хотя и далеко недостаточное) условие для искания смысла жизни.

Так мы видим, что замена вопроса о смысле жизни вопросом: «Что делать, чтобы спасти мир и тем осмыслить свою жизнь?» содержит в себе недопустимая подмена первичного, в самом существе человека коренящегося искания незыблемой почвы для своей жизни основанным на гордыне и иллюзии стремлением переделать жизнь и собственными человеческими силами придать ей смысл. На основной, недоуменный и тоскующий вопрос этого умонастроения: «Когда же наступит настоящий день, день торжества правды и разума на земле, день окончательной гибели всяческого земного нестроения, хаоса и бессмыслицы» — и для трезвой жизненной мудрости, прямо глядящей на мир и отдающей точный отчет в его эмпирической природе, и для глубокого и осмысленного религиозного сознания, понимающего невместимость духовных глубин бытия в пределы эмпирической земной жизни — есть только один, трезвый, спокойный и разумный ответ, разрушающий всю незрелую мечтательность и романтическую чувствительность самого вопроса: «В пределах этого мира-до чаемого его сверхмирного преображения — никогда». Что бы ни совершал человек и чего бы ему ни удавалось добиться, какие бы технические, социальные, умственные усовершенствования он ни вносил в свою жизнь, но принципиально, перед лицом вопроса о смысле жизни, завтрашний и послезавтрашний день ничем не будет отличаться от вчерашнего и сегодняшнего. Всегда в этом мире будет царить бессмысленная случайность, всегда человек будет бессильной былинкой, которую может загубить и земной зной, и земная буря, всегда его жизнь будет кратким отрывком, в которой не вместить чаемой и осмысляющей жизнь духовной полноты, и всегда зло, глупость и слепая страсть будут царить на земле. И на вопросы: «Что делать, чтобы прекратить это состояние, чтобы переделать мир на лучший лад» — ближайшим образом есть тоже только один спокойный и разумный ответ: «Ничего, потому что этот замысел превышает человеческие силы».

Только тогда, когда сознаешь с полной отчетливостью и осмысленностью очевидность этого ответа, сам вопрос «Что делать?» меняет свой смысл и приобретает новое, отныне уже правомерное значение. «Что делать» значит тогда уже не: «Как мне переделать мир, чтобы его спасти», а:»Как мне самому жить, чтобы не утонуть и не погибнуть в этом хаосе жизни». Иначе говоря, единственная религиозно оправданная и не иллюзорная постановка вопроса «Что делать?» сводится не к вопросу о том, как мне спасти мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором — залог спасения жизни. Заслуживает внимания, что в Евангелии не раз ставится вопрос: «Что делать», именно в этом последнем смысле. И ответы на него даваемые, постоянно подчеркивают, что «дело», которое здесь может привести к цели, не имеет ничего общего с какой-либо «деятельностью», с какими-либо внешними человеческими делами, а сводится всецело к «делу» внутреннего перерождения человека через самоотречение, покаяние и веру. Так, в Деяниях Апостольских передается, что в Иерусалиме, в день Пятидесятницы, иудеи, выслушав боговдохновенную речь апостола Петра, «сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи-братия?» Петр же сказал им: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дары Святого Духа» (Деян Ап. 2.37-38). Покаяние и крещение и, как плод его, обретение дара Святого Духа определяется здесь, как единственное необходимое человеческое «дело». А что это «дело» действительно достигло своей цели, спасало совершивших его об этом повествуется тотчас же далее: «и так, охотно принявшие слово его, крестились… И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах… Все же верующие были вместе и имели все общее… И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян 2.41-47). Но совершенно также и сам Спаситель, на обращеный к нему вопрос: «что нам делать, чтобы творить дела Божий?», дал ответ: «вот, дело Божие, чтобы вы веровали в того, кого Он послал» (Ев. Иоан 6.28-29). На искушающий вопрос законника: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», Христос отвечает напоминанием о двух вечных заповедях: любви к Богу и любви к ближнему; «так поступай, и будешь жить» (Ев. Лук 10.25-28). Любовь к Богу всем сердцем, всей душою, всей крепостью и всем разумением и вытекающая из нее любовь к ближнему — вот единственное «дело», спасающее жизнь. Богатому юноше на тот же вопрос: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», Христос, напомнив сначала о

заповедях, запрещающих злые дела и повелевающих любовь к ближнему, говорит: «одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай, и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за мною, взяв крест» (Ев. Марк 10.17-21, ср. Матф 19.16-21). Позволительно думать, что богатый юноша опечалился этим ответом не только потому, что ему было жаль большого имения, но и потому, что он рассчитывал получить указание на «дело», которое он мог бы совершить сам, своими силами и, быть может, с помощью своего имения, и был огорчен, узнав, что единственное заповеданное ему «дело» — иметь сокровище на небесах и следовать за Христом. Во всяком случае, и здесь Слово Божие внушительно отмечает суетность всех человеческих дел и единственное, подлинно нужное человеку и спасительное для него дело усматривает в самоотречении и вере.

Итак, «Что делать?» правомерно значит только: «как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?» Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы, вне всяких частных, земных дел, искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?

Ш. УСЛОВИЯ ВОЗМОЖНОСТИ СМЫСЛА ЖИЗНИ

Постараемся прежде всего вдуматься, что это означает «найти смысл жизни», точнее, чего мы собственно ищем, какой смысл мы вкладываем в самое понятие «смысла жизни» и при каких условиях мы почитали бы его осуществленным?

Под «смыслом» мы подразумеваем примерно то же, что «разумность». «Разумным» же, в относительном смысле, мы называем все целесообразное, все правильно ведущее к цели или помогающее ее осуществить. Разумно то поведение, которое согласовано с поставленной целью и ведет к ее осуществлению, разумно или осмысленно пользование средством, которое помогает нам достигнуть цели. Но все это только относительно разумно именно при условии, что сама цель бесспорно разумна или осмысленна. Мы можем назвать в относительном смысле «разумным», напр., поведение человека, который умеет приспособиться к жизни, зарабатывать деньги, делать себе карьеру — в предположении, что сам жизненный успех, богатство, высокое общественное положение мы признаем бесспорными и в этом смысле «разумными» благами. Если же мы, разочаровавшись в жизни, усмотрев ее «бессмысленность», хотя бы ввиду краткости, шаткости всех этих ее благ или в виду того, что они не дают нашей душе истинного удовлетворения, признали спорной саму цель этих стремлений, то же поведение, будучи относительно, т.е. в отношении к своей цели, разумным и осмысленным, абсолютно представится нам неразумным и бессмысленным. Так ведь это и есть в отношении преобладающего содержания обычной человеческой жизни. Мы видим, что большинство людей посвящает большую часть своих сил и времени ряду вполне целесообразных действий, что они постоянно озабочены достижением каких-то целей и правильно действуют для их достижения, т.е. по большей части поступают вполне «разумно»; и вместе с тем, так как либо сами цели эти «бессмысленны», либо, по крайней мере, остается нерешенным и спорным вопрос об их «осмысленности», — вся человеческая жизнь принимает характер бессмысленного кружения, наподобие кружения белки в колесе, набора бессмысленных действий, которые неожиданно, вне всякого отношения к этим целям, ставимым человеком, и потому тоже совершенно бессмысленно, обрываются смертью.

Следовательно, условием подлинной, а не только относительной разумности жизни является не только, чтобы она разумно осуществляла какие-либо цели, но чтобы и самые цели эти, в свою очередь, были разумны.

Но что значит «разумная цель?» Средство разумно, когда оно ведет к цели. Но цель — если она есть подлинная, последняя цель, а не только средство для чего-либо иного -уже ни к чему не ведет, и потому не может расцениваться с точки зрения своей целесообразности. Она должна быть разумна в себе, как таковая. Но что это значит и как это возможно? На эту трудность — превращая ее в абсолютную неразрешимость — опирается тот софизм, с помощью которого часто доказывают, что жизнь необходимо бессмысленна, или что незаконен самый вопрос о смысле жизни. Говорят: «Всякое действие осмысленно, когда служит цели»; но цель или — что, как будто то же самое — жизнь в ее целом не имеет уже вне себя никакой цели: «жизнь для жизни мне дана». Поэтому либо надо раз навсегда примириться с роковой, из логики вещей вытекающей, «бессмысленностью» жизни, либо же — что правильнее — надо признать, что сама постановка о смысле жизни незаконна, что этот вопрос принадлежит к числу тех, которые не находят себе разрешения просто в силу своей собственной внутренней нелепости. Вопрос о «смысле» чего-либо имеет всегда относительное значение, он предполагает «смысл» для чего-нибудь, целесообразность при достижении определенной цели. Жизнь же в целом никакой цели не имеет, и потому о «смысле» ее нельзя ставить вопроса.

Как ни убедительно, на первый взгляд, это рассуждение, против него прежде всего инстинктивно протестует наше сердце; мы чувствуем, что вопрос о смысле жизни — сам по себе совсем не бессмысленный вопрос, и, как бы тягостна ни была для нас его неразрешимость или неразрешенность, рассуждение о незаконности самого вопроса нас не успокаивает. Мы можем на время отмахнуться от этого вопроса отогнать его от себя, но в следующее же мгновение не «мы» и не наш «ум» его ставит, а он сам неотвязно стоит перед нами, и душа наша, часто со смертельной мукой, вопрошает: «для чего жить?».

Очевидно, что наша жизнь, простой стихийный процесс изживания ее, пребывания на свете и сознания этого факта, вовсе не есть для нас «самоцель». Она не может быть самоцелью, во-первых, потому, что в общем страдания и тягости преобладают в ней над радостями и наслаждениями и, несмотря на всю силу животного инстинкта самосохранения, мы часто недоумеваем, для чего же мы должны тянуть эту тяжелую лямку. Но и независимо от этого она не может быть самоцелью и потому, что жизнь, по самому своему существу, есть не неподвижное пребывание в себе, самодовлеющий покой, а делание чего-то или стремление к чему-то; миг, в котором мы свободны от всякого дела или стремления, мы испытываем, как мучительно-тоскливое состояние пустоты и неудовлетворенности. Мы не можем жить для жизни; мы всегда — хотим ли мы того или нет -живем для чего-то. Но только в большинстве случаев это «что-то», будучи целью, к которой мы стремимся, по своему содержанию есть в свою очередь средство, и притом средство для сохранения жизни. Отсюда получается тот мучительный заколдованный круг, который острее всего дает нам чувствовать бессмысленность жизни и порождает тоску по ее осмыслению: мы живем, чтобы трудиться над чем-то, стремиться к чему-то, а трудимся, заботимся и стремимся — для того, чтобы жить. И, измученные этим кружением в беличьем колесе, мы ищем «смысла жизни» -мы ищем стремления и дела, которое не было бы направлено на простое сохранение жизни, и жизни, которая не тратилась бы на тяжкий труд ее же сохранения.

Мы возвращаемся, таким образом, назад к поставленному вопросу. Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая жизнь. Но в чем же ее содержание, и, прежде всего, при каких условиях мы можем признать конечную цель «разумной»?

Если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для чего-либо иного, иначе она не была бы подлинной, конечной целью, то она может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная, самодовлеющая ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос:»для чего?» Чтобы быть осмысленной, наша жизнь — вопреки уверениям поклонников «жизни для жизни» и в согласии с явным требованием нашей души — должна быть служением высшему и абсолютному благу.

Но этого мало. Мы видели, что в сфере относительной «разумности» возможны и часто встречаются случаи, когда что-либо осмысленно с точки зрения третьего лица, но не для самого себя (как приведенный пример рабского труда осмыслен для рабовладельца, но не для самого раба). То же мыслимо в сфере абсолютной разумности. Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась бы бессмысленной. Мы уже видели, как бессмысленна жизнь, посвященная благу грядущих поколений; но тут еще можно сказать, что бессмысленность эта определена относительностью, ограниченностью или спорностью самой цели. Но возьмем, напр., философскую этику Гегеля. В ней человеческая жизнь должна обретать смысл, как проявление и орудие саморазвития и самопознания абсолютного духа; но известно, на какие моральные трудности наталкивается это построение.

Наш Белинский, который, ознакомившись с философией Гегеля, воскликнул в негодовании: «Так это я, значит, не для себя самого познаю и живу, а для развития какого-то абсолютного духа. Стану я для него трудиться!» — был, конечно, по существу совершенно прав. Жизнь осмыслена, когда она, будучи служением абсолютному и высшему благу, есть вместе с тем не потеря, а утверждение и обогащение самой себя, когда она есть служение абсолютному благу, которое есть благо и для меня самого. Или, иначе говоря: абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо, которое есть одновременно и самодовлеющее, превышающее все мои личные интересы, благо, и благо для меня. Оно должно быть одновременно благом и в объективном и в субъективном смысле — и высшей ценностью, к которой мы стремимся ради нее самой, и ценностью, пополняющей, обогащающей меня самого.

Но как осуществимо это двойное условие, и не содержит ли оно в себе внутреннего противоречия? Под благом в объективном смысле мы разумеем самодовлеющую ценность или самоцель, которая уже ничему иному не служит и стремление к которой оправдано именно ее внутренним достоинством; под благом в субъективном смысле мы разумеем, наоборот, нечто приятное, нужное, полезное нам, т.е. нечто служебное в отношении нас самих и наших субъективных потребностей, и потому имеющее значение, очевидно, не высшей цели, а средства для нашего благосостояния. Очевидно, однако, что если мы можем найти удовлетворение только в благе, сочетающем эти разнородные и как будто противоречивые черты, то мы подразумеваем под ним нечто, по крайней мере, мыслимое и, в этом смысле, возможное. Когда мы о нем мечтаем, когда мы конкретно его воображаем, это отвлеченное противоречие нисколько нам не мешает и мы его совсем не замечаем; очевидно, ошибка заключена в самих отвлеченных определениях, с которыми мы подошли к уяснению этого понятия. Одно лишь самодовлеющее благо — благо в объективном смысле — нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую и которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и одно благо в субъективном смысле — субъективное наслаждение, радость, счастье — тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы видим, всякая, джае самая счастливая жизнь отравлена мукой вопроса «для чего» не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы стеримимся, как к подлинному условию осмысленной жизни должно, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем погашены, как отдельные начала, а дано лишь само их единство. Мы стремимся не к той или иной субъективной жизни, как бы счастлива она ни была, и не к холодному, безжизненному объективному благу, как бы совершенно оно ни было само по себе: мы стремимся к тому, что можно назвать удовлетворением, пополнением нашей душевной пустоты и тоски; ммы стремимся именно к осмысленной, объективно-полной, самодовлеюще-ценной жизни. Вот почему никакое отдельное, отвлеченно-определимое благо, будь то красота, истина, гармония и т.п. не может нас удовлетворить; ибо тогда жизнь, сама жизнь, как целое, и прежде всего — наша собственная жизнь, остается как бы в стороне, не объемлется всецело этим благом и не пропитывается им, а только извне, как средство, служит ему. А ведь осмыслить мыы жаждем именно нашу собственную жизнь. Мы ищем, правда, и не субъективных наслаждений, бессмысленность которых мы также сознаем; но мы ищем осмысленной полноты жизни, такой блаженной удволетворенности, которая в себе самой есть высшая, беспорная ценность. Высшее благо, следовательно, не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не жизни, как бесмысленного текучего процесса и вечного стремления к чему-то иному, а жизни, как вечного покоя блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности в себе. В этом заключается очевидное зерно истины, только плохо понятое и извращенно выраженное, в утверждении, что жизнь есть самоцель и не имеет цели вне себя. Наша эмпирическая жизнь, с ее краткостью и отрывочностью; с ее неизбежными тяготами и нуждами, с присущим ей стремлением к чему-то, вне ее находящемуся, очевидно не есть самоцель и не может ею быть; наоборот, первое условие осмысленности жизни, как мы видели, состоит именно в том, чтобы мы прекратили бесмысленную погоню за самой жизнью, бессмысленную растрату ее для нее самой, а отдали бы ее служению чему-то высшему, имеющему оправдание в самом себе. Но это высшее, в свою очередь, должно быть жизнью, жизнью, в которую вольется и которой всецело пропитается наша жизнь. Жизнь в благе, или благая жизнь, или благо, как жизнь — вот цель наших устремлений. И абсолюьная противоположность всякой разумной жизненной цели ест смерть, небытие. Искомое благо не может быть только «идеалом», чем-то бессмысленным и конкретно не существующим, оно должно быть живым бытием, и притом таким, которое объемлет нашу жизнь, и даст ей последнее удовлетворение именно потому, что оно есть выражение последнего, глубочайшего ее существа.

Конкретный пример — и более, чем пример — такого блага мы имеем в лице любви. Когда мы любим подлинной любовью, чего мы в ней ищем и что нас в ней удовлетворяет? Хотим ли мы только вкусить личных радостей от нее, использовать любимое существо и наше отношение к нему как средство для наших субъективных наслаждений? Это было бы развратом, а не подлинной любовью, и такое отношение прежде всего было бы само покарано душевной пустотой, холодом и тоской неудовлетворенности. Хотим ли мы отдать свою жизнь на служение любимому существу? Конечно, хотим, но не так, чтобы это служение опустошало или изнуряло нашу собственную жизнь; мы хотим служения, мы готовы на самопожертвование, даже на гибель ради любимого существа, но именно потому, что это служение, это самопожертвование и гибель не только радостны нам, но даруют нашей жизни полноту и покой удовлетворенности. Любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но любовь и не есть рабское служение, уничтожение себя для другого. Любовь есть такое преодоление нашей корыстной личной жизни, которое именно и дарует нам блаженную полноту подлинной жизни, и тем осмысляет нашу жизнь. Понятия «объективного» и «субъективного» блага здесь равно недостаточны, чтобы выразить благо любви, — оно выше того и другого: оно есть благо жизни через преодоление самой противоположности между «моим» и «чужим», субъективным и объективным.

И однако, любовь к земному человеческому существу сама по себе не дает подлинного, последнего смысла жизни. Если и любящий,и любимое существо охвачены потоком времени, ввергнуты в бессмысленный круговорот жизни, ограничены во времени, то в такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности, но нельзя достигнуть последнего, осмысляющего жизнь, удовлетворения. Ясно, что высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь, само должно быть вечным. Ибо, как только мы помыслим, в качестве него, какое-либо временное состояние, будь то человеческой или мировой жизни, так возникает вопрос о его собственном смысле. Все временное, все, имеющее начало и конец, не может быть самоцелью, немыслимо как нечто самодовлеющее: либо оно нужно для чего-то иного — имеет смысл, как средство, — либо же оно бессмысленно. Ведь поток времени, эта пестрая, головокружительная кинематографическая смена одних картин жизни другими, это выплывание неведомо откуда и исчезновение неведомо куда, эта схваченность беспокойством и неустойчивостью непрерывного движения и делает все на свете «суетным», бессмысленным. Само время есть как бы выражение мировой бессмысленности. Искомая нами объективно полная и обоснованная жизнь не может быть этим беспокойством, этим суетливым переходом от одного к другому, той внутренней неудовлетворенностью, которая есть как бы существо мирового течения во времени. Она должна быть вечной жизнью. Вечным, незыблемо в себе утвержденным, возвышающимся над временной неустойчивостью должно быть, прежде всего, то абсолютное благо, служением которому осмысливается наша жизнь. Но не только для себя оно должно быть вечным; оно должно быть таковым и для меня. Если оно для меня только цель, которую я достигаю или стремлюсь достигнуть в будущем, то все прошлое и настоящее моей жизни, удаленное от него, тем самым не оправдано и не осмысленно; оно должно быть такой целью, которая вместе с тем, как мы видим, есть пребывающая основа всей моей жизни. Я стремлюсь к нему, но не как к далекому, чуждому моему «я» постороннему предмету, а как к заложенному в моих собственных глубинах началу; только тогда моя жизнь, от начала и до конца, согрета, озарена и потому «осмыслена» им. Но даже и этого мало. Поскольку моя жизнь все-таки имеет начало и конец и в этом кратковременном длении себя исчерпывает, это вечное благо все же остается для нее недостижимым, ибо оно недостижимо именно в своей вечности. Я могу, правда, своей мыслью уловить его, но мало ли что, чуждое и постороннее мне, я улавливаю своей мыслью. И если бы мысленное обладание было равносильно подлинному обладанию, то все люди были бы богатыми и счастливыми. Нет, я должен подлинно обладать им и притом именно в вечности, иначе моя жизнь по-прежнему лишена смысла, и я не соучастник осмысляющего высшего блага и разве только мимолетно прикасаюсь к нему. Но ведь моя собственная жизнь должна иметь смысл; не будучи самоцелью, она все-таки в своих последних глубинах должна не только стремиться к благу, не только пользоваться им, но быть слитой с ним, быть им самим. Бесконечно превышая мою ограниченную эмпирическую личность и краткое временное течение ее жизни, будучи вечным, всеобъемлющим и всеозаряющим началом, оно должно вместе с тем принадлежать мне; и я должен обладать им, а не только к нему стремиться или прикасаться. Следовательно, в ином смысле, оно должно быть, как уже сказано, тождественным с моей жизнью, — не с эмпирической, временной и ограниченной ее природой, а с ее последней глубиной и сущностью. Живое благо, или благо, как жизнь, должно быть вечной жизнью, и эта вечная жизнь должна быть моей личной жизнью. Моя жизнь может быть осмыслена, только если она обладает вечностью.

Вдумываясь еще глубже, мы подмечаем необходимость еще одного, дополнительного условия осмысленности жизни. Не только фактически» должен служить высшему благу и, пребывая в нем и пропитывая им свою жизнь, тем обретать истинную жизнь; но я должен также непрерывно разумно сознавать все это соотношение; ибо, если я бессознательно участвую в этом служении, оно только бессознательно для меня обогащает меня, то я по-прежнему сознаю свою жизнь пребывающей во тьме бессмыслицы, не имею сознания осмысленной жизни, вне которого нет и самой осмысленности жизни. И притом, это сознание должно быть не случайным, оно не должно как бы извне подходить к своему содержанию «осмысленной жизни» и быть посторонним ему началом. Наше сознание, наш «ум» — то начало в нас, в силу которого мы что-либо «знаем», само как бы требует метафизического осознания, утвержденности в последней глубине бытия. Мы лишь тогда подлинно обладаем «осмысленной жизнью», когда не мы, как-то со стороны, по собственной нашей человеческой инициативе и нашими собственными усилиями, «сознаем» ее, а когда она сама сознает себя в нас. Покой и самоутвержденность последнего достижения возможны лишь в полном и совершенном единстве нашем с абсолютным благом и совершенной жизнью, а это единство есть лишь там, где мы не только согреты и обогащены, но и озарены совершенством. Это благо, следовательно, не только должно объективно быть истинным и не только воприниматься мною, как истинное (ибо в последнем случае не исключена возможность и сомнения в нем, и забвения его), но оно само должно быть самой Истиной, самим озаряющим меня светом знания. Вся полнота значения того, что мы зовем «смыслом жизни» и что мы чаем, как таковой, совсем не исчерпывается «разумностью», в смысле целесообразности или абсолютной ценности; она вместе с тем содержит и разумность, как «постигнутый смысл» или постижение, как озаряющий нас свет знания. Бессмысленность есть тьма и слепота; «смысл» есть свет и ясность, и осмысленность есть совершенная пронизанность жизни ясным, покойным, всеозаряющим светом. Благо, совершенная жизнь, полнота и покой удовлетворенности и свет истины есть одно и то же, и в нем и состоит «смысл жизни». Мы ищем в нем и абсолютно твердой основы, подлинно насыщающего питания, озарения и просветления нашей жизни. В этом неразрывном единстве полноты удовлетворенности и совершенной просветленности, в этом единстве жизни и Истины и заключается искомый «смысл жизни».

Итак, жизнь становится осмысленной, поскольку она свободно и сознательно служит абсолютному и высшему благу, которое есть вечная жизнь, животворящая человеческую жизнь, как ее вечная основа и подлинное завершение, и есть вместе с тем абсолютная истина, свет разума, пронизывающий и озаряющий человеческую жизнь. Жизнь наша осмысляется, поскольку она есть разумный путь к цели, или путь к разумной, высшей цели, иначе она есть бессмысленное блуждание. Но таким истинным путем для нашей жизни может быть лишь то, что вместе с тем само есть и жизнь, и Истина. «Аз есмь путь, истина и жизнь».

И теперь мы можем подвести краткий итог нашим размышлениям. Для того, чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность Ему, достижимость для нас жизни в Боге, или божественной жизни. Необходимо прежде всего, чтобы, несмотря на всю бессмысленность мировой жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы последней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, не мутный, все на миг выбрасывающий наружу и все опять поглощающий хаотический поток времени, не тьма неведения, а Бог, как вечная твердыня, вечная жизнь, абсолютное благо и всеобъемлющий свет разума. И необходимо, во-вторых, чтобы мы сами, несмотря на все наше бессилие, на слепоту и губительность наших страстей, на случайность и краткосрочность нашей жизни, были не только «творениями» Бога, не только глиняной посудой, которую лепит по своему произволу горшечник, и даже не только «рабами» Бога, исполняющими Его волю подневольно и только для Него, но и свободными участниками и причастниками самой божественной жизни, так, чтобы служа Ему, мы в этом служении не угашали и не изнуряли своей собственной жизни, а, напротив, ее утверждали, обогащали и просветляли. Это служение должно быть истинным хлебом насущным и истинной водой, утоляющей нас. Более того: только в этом случае мы для себя самих обретаем смысл жизни, если, служа Ему, мы, как сыновья и наследники домохозяина, служим в нашем собственном деле, если Его жизнь, свет, вечность и блаженство могут стать и нашим, если наша жизнь может стать божественной, и мы сами можем стать «богами», «обожиться». Мы должны иметь возможность преодолеть всеобессмысливающую смерть, слепоту и раздражающее волнение наших слепых страстей, все слепые и злые силы бессмысленной мировой жизни, подавляющие нас или захватывающие в плен, для того, чтобы найти этот истинный жизненный путь, который есть для нас и истинная Жизнь, и подлинная живая Истина.

Но как же найти этот путь, совпадающий с истиной и жизнью, как удостовериться в подлинности бытия Бога и в подлинной возможности для нас обрести божественность, соучаствовать в вечном блаженстве? Легко наметить такие идеи, но возможно ли реально осуществить их? Не противоречат ли они всему нашему непосредственному жизненному опы

10 самых популярных философских романов, которые полезно читать в кризисные времена

За минувшие недели в изоляции и соблюдения социальной дистанции у нас стало возникать все больше экзистенциальных вопросов. Редакция «Вашего досуга» собрала десятку самых популярных романов, которые предлагают свои ответы.

Философские романы помогают задавать вопросы об окружающем мире и подталкивают нас к его пониманию. Пандемия коронавируса в последние дни затронула всех нас и поставила под вопрос суть человеческого существования. Наши действия могут повлиять не только на близкий круг. Наши решения могут носить гораздо более широкий охват. Изоляция — это время для размышлений, самопознания и оценки перспектив. Это время вопросов, с которым обычно сталкиваются лишь философы. Если погружение в Платона кажется слишком сложным, отлично подойдет философский роман. Они используют вымышленные истории, чтобы столкнуть нас с вопросами, которые столетиями сбивали людей с толку.

1. «БЕГУЩИЙ ЗА ВЕТРОМ» ХАЛЕДА ХОССЕЙНИ

В дебютном романе Хоссейни исследуются отношения между богатым мальчиком и сыном слуги его отца. Действие разворачивается на фоне советской военной интервенции в Афганистан, бегства беженцев и восстания талибов.

«Бегущий за ветром» занимал первое место в списке бестселлеров New York Times более двух лет. В 2005 году он занял третье место в списке бестселлеров США. В 2009 году журнал The Millions опубликовал списки лучших книг миллениума, и роман вошёл в двадцать лучших книг по мнению читателей (в экспертный список лучших роман включён не был).

2. «ИМЯ РОЗЫ» УМБЕРТО ЭКО

Еще один дебютный роман и сразу лауреат итальянской премии Premio Strega и французской премии Médicis Étranger. Рассказ Эко о францисканском монахе, расследующем обвинение в ереси и внезапной смерти в итальянском монастыре XIV века, является одной из самых продаваемых книг, когда-либо изданных, тиражом более 50 миллионов экземпляров по всему миру.

Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя розы» — сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой — исторический роман со множеством уникальных сведений об эпохе и отчасти декоративным детективным сюжетом, для ещё более узкой — философско-культурологическое размышление об отличии средневекового мировоззрения от современного, о природе и назначении литературы, её соотношении с религией, месте того и другого в истории человечества и тому подобных проблемах.

3. «МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ» АНТУАНА ДЕ СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ

Частично аллегория, частично автобиография. Эта история о загадочном мальчике, который восхваляет пилота, потерпевшего крушение в Сахаре. Это история жизни принца на далеких планетах и его встреч с близкими по духу взрослыми. Она же является четвертой по количеству переводимых книг в мире и самая продаваемая однотомная книга из всехко гда-либо написанных.

Образ Маленького принца одновременно и глубоко автобиографичен, и как бы отстранён от взрослого автора-лётчика. Он рождён из тоски по умирающему в себе маленькому Тонио — потомку обнищавшего дворянского рода, которого в семье называли за его белокурые (сперва) волосы «Королём-Солнцем», а в колледже прозвали Лунатиком за привычку подолгу смотреть на звёздное небо. Само словосочетание «Маленький принц» встречается ещё в «Планете людей» (как и многие другие образы и мысли). А в 1940 году, в перерывах между боями с нацистами, Экзюпери часто рисовал на листке мальчика — когда крылатого, когда верхом на облаке. Постепенно крылья сменит длинный шарф (какой, кстати, носил и сам автор), а облако станет астероидом Б-612.

4. «ИСТОЧНИК» АЙН РЭНД

Первый крупный литературный успех Рэнд рассказывает о молодом архитекторе, индивидуалисте, который отказывается идти на компромисс с теми, кто его сдерживает. Роман был продан тиражом более 6,5 миллионов экземпляров по всему миру и переведен на более чем 20 языков.

Айн Рэнд отмечала, что основной темой «Источника» является «противопоставление индивидуализма коллективизму не в политике, а в человеческой душе». В книге автор избегает прямого обсуждения политических вопросов. Исключение — сцены в суде, где Рорк защищает американскую концепцию прав личности (англ. concept of individual rights). Как отмечал историк Джеймс Бэйкер, «в „Источнике“ едва ли можно найти упоминание о политике или экономике, кроме того факта, что он появился в 1930-е годы. Нет в нём и упоминаний событий, происходящих в мире, хотя роман создавался во время Второй мировой войны. Это произведение о конкретном человеке, который противостоит системе, и другие вопросы не должны мешать раскрытию этой темы».

5. «БЕСКОНЕЧНАЯ ШУТКА» ДЭВИДА УОЛЛЕСА

Журнал «Тайм» включил этот растянутый роман, разделивший по пути наркоманов и молодежную теннисную академию, в свой список 100 лучших романов с 1923 по 2005 год. Книга продалась тиражом 44 000 экземпляров в твердом переплете за первый год, и с тех пор тираж превысил 1 миллион продаж по всему миру.

Роман включает 388 пронумерованных сносо к(некоторые из которых также имеют свои собственные сноски), объясняющих или излагающих некоторые моменты в истории. Уоллес характеризует этот приём как способ подрыва линейности текста при сохранении целостности повествования. Название взято из первой сцены пятого акта «Гамлета», в которой Гамлет держит череп придворного шута Йорика и произносит: «Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик; он тысячу раз носил меня на спине; а теперь — как отвратительно мне это себе представить!».

6. «АЛХИМИК» ПАУЛО КОЭЛЬО

Этот роман об андалузском пастухе, чье стремление к сокровищам приводит его к совершенно другому и более полезному богатству, является третьей самой продаваемой книгой, изданной одним томом, за всю историю и входит в «Книгу рекордов Гиннеса» как наиболее переводимая книга при жизни автора. 

В предисловии романа главный герой повествования, отдавший 11 лет своей жизни алхимии, предупреждает, что «Алхимик» — книга символическая. Автор начал свои исследования в области алхимии в середине семидесятых. Но не увидев результатов своего усердия и рвения, в 1973 году прекратил изыскания. В 1981 году автор встретил учителя, который делил алхимиков на три типа: одни любят неопределённость, поскольку не знают своего предмета; другие знают его и понимают, что «язык алхимии направлен к сердцу, а не к рассудку»; третьи не знают об алхимии, «но сумели всей жизнью своей открыть Философский Камень». Об алхимике второго типа и идет рассказ.

7. «451 ГРАДУС ПО ФАРЕНГЕЙТУ» РЭЯ БРЭДБЕРИ

В американском обществе будущего книги запрещены, и «пожарные» сжигают все тексты, что могут найти. Роман стал лауреатом множества литературных премий, но истереснее всего его влияние на массовую культуру. В 2012 году компания Google предложила стандартизировать новый статусный код протокола HTTP — HTTP 451, который будет предупреждать пользователей Интернета о том, что запрашиваемая ими страница существует, но недоступна им по юридическим причинам. Код был одобрен группой по выработке инженерного регламента Интернета в 2015 году и добавлен в стандарт HTTP в 2016 году; в тексте извещения о введении нового кода выражена благодарность Рэю Брэдбери.

Несмотря на то, что по иронии судьбы роман неоднократно запрещался, подвергался цензуре или редактированию, «Фаренгейт 451» остается самым популярным романом одного из лучших современных американских писателей.

8. «МОБИ ДИК» ГЕРМАНА МЕЛВИЛЛА

Начиная с, пожалуй, самого известного вступительного предложения в литературе («Зовите меня Измаил»), этот рассказ о навязчивом стремлении капитана Ахава отомстить белому киту, откусившему его ногу, заслужил свое место как «Великий американский роман». Правда, к сожалению, уже после смерти автора. Уильям Фолкнер признался, что хотел бы, чтобы он написал роман сам, а Дэвид Лоуренс назвал его «величайшей книгой моря, когда-либо написанной».

Фабула романа во многом основана на реальном случае, произошедшем с американским китобойным судном «Эссекс». Судно водоизмещением 238 тонн вышло на промысел из порта в штате Массачусетс в 1819 году. В течение почти полутора лет экипаж бил китов в южной части Тихого океана, пока один крупный (по оценкам около 26 метров в длину при нормальном размере около 20 м) кашалот не положил этому конец. 20 ноября 1820 года в Тихом океане китобойное судно было несколько раз протаранено гигантским китом.

9. «ВОЙНА И МИР» ЛЬВА ТОЛСТОГО

Когда Наполеон Бонапарт вторгается в Россию в 1812 году, крестьяне, дворянство, мирные жители и солдаты борются с проблемами, уникальными для их эпохи, их истории и их культуры. Newsweek поставил этот роман первым в списке «100 лучших книг», а «Time» отвел ему третье место в опросе 10 самых великих книг всех времен. Толстой по-прежнему остается одним из самых продаваемых в мире авторов в истории литературы.

В романе обилие глав и частей, большинство из которых имеют сюжетную законченность. Короткие главы и множество частей позволяют Толстому перемещать повествование во времени и пространстве и благодаря этому уместить в одном романе сотни эпизодов. Главная тема — историческая судьба русского народа в Отечественной войне 1812 года. В романе выведено более 550 персонажей, как вымышленных, так и исторических. Лучших своих героев Л. Н. Толстой изображает во всей их душевной сложности, в непрерывных поисках истины, в стремлении к самосовершенствованию. Таковы князь Андрей, граф Николай, граф Пьер, княжны Наташа и Марья. Отрицательные герои лишены развития, динамики, движений души: Элен, Анатоль.

10. «МИР СОФИИ» ЮСТЕЙНА ГОРДЕРА

14-летняя девочка получает таинственные письма, в которых она исследует основные концепции западной философии и создает загадку, которую могут разгадать только ее расцветающие философские знания. Роман Гордера был продан тиражом более 40 миллионов экземпляров и переведен на 60 языков. По роману поставлен мюзикл и самый дорогой в истории норвежского кинематографа, но не получивший широкого признания за пределами Норвегии фильм «Коридоры времени» 1999 года. 

Изначально роман предназначался для детей и норвежских студентов, для которых философия — обязательный предмет. Гордер не рассчитывал на известность романа, объясняя этим фактом отсутствие в нём жизнеописания восточных философов. Вследствие отдельных схожестей сюжетных линий роман иногда сравнивают с романом Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«Сто лет одиночества»: самое время перечитать классику

Проверенные временем книги, которые помогут сбежать от реальности.

31 марта

От Гомера до Стивена Кинга: знаковые книги о пандемиях

Как мировая литература воспринимает эпидемии.

26 марта

6 книжных новинок, которые стоит прочитать в апреле

Два отличных романа из Южной Кореи, благодаря которым мы поймем, как сильно похожа Россия на азиатскую страну, и еще четыре совершенно разные, но увлекательные книги.

1 апреля

Четыре способа собрать свой ответ на вопрос о смысле жизни — Нож

За всю историю своего существования человечество изобрело тысячи вариантов ответов на вопрос, в чем же смысл жизни, но по-прежнему продолжает его поиски.

Чуть больше пятидесяти лет назад появилась современная философия смысла в жизни, которая больше не дает готовых рецептов, о которых мы писали в прошлой статье «Удовольствия, познание или долг: в чем философия предлагает поискать смысл жизни», а вместо этого спрашивает, как вообще мы можем размышлять о смысле жизни? на чем основаны наши суждения? что может служить источником смысла? Таким образом, философы учат, как можно самому сконструировать свой смысл жизни, а заодно и проверить, является ли он универсальным, берет ли начало от Бога, или же, наоборот, у каждого свой.

Современные исследователи проанализировали все возможные варианты ответов на вопрос о смысле жизни, чтобы найти в них закономерности. Они обнаружили, четыре общие схемы, куда вписывается любой ответ на «вечный вопрос».

О чем помнить, прежде чем размышлять о смысле жизни?

Во-первых, не забывайте о лингвистической путанице. Мы часто употребляем слово «смысл» (meaning), когда пытаемся узнать определение слова. Например, смысл (или, как сказали бы лингвисты, значение) слова «стол» в том, что это «предмет домашней мебели, представляющий собою широкую поверхность из досок, укрепленных на одной или нескольких ножках и служащий для того, чтобы ставить или класть что-нибудь на него» (Толковый словарь Ожегова). Но мы явно интересуемся не определением слова «жизнь» по словарю, задавая этот вопрос. А чем же тогда?

Современный американский философ Роберт Нозик насчитал восемь других, нелингвистических контекстов в английском языке, когда мы задаем вопрос «В чем смысл Х?». К сожалению, не все их можно удачно перевести на русский язык, а потому перескажем лишь несколько. Например, задавая вопрос про смысл, мы на самом деле можем интересоваться:

• причинно-следственными связями: «какой смысл был у этой войны?», то есть «что она за собой повлекла? какие были последствия войны?».
• намерениями другого: «в чем смысл твоей обиды?», то есть «почему ты обиделся, что ты хотел этим показать?».
• как события вписываются в более широкий контекст: «в чем смысл этой революции?», то есть «почему она возникла именно тогда? как изменила страну и какое влияние оказала на будущую политику?».

Скорее всего, задавая вопрос о смысле жизни, мы интересуемся совокупностью этих контекстов: нам интересны и цель нашей жизни, и то, какое влияние она окажет на будущие поколения. Впрочем, однозначного ответа Нозик так и не дает, заставляя читателя самого выбирать, что же он имеет в виду, когда спрашивает о смысле жизни.

Во-вторых, попробуйте уточнить свой вопрос. Английский философ Рональд Хепборн и его коллеги продолжают мысли Нозика и считают, что вопрос о смысле жизни сам по себе непонятен и на самом деле под ним скрывается множество других вопросов вроде «в чем цель жизни?», «как достичь счастья?», «что я хочу изменить в мире?» и т. д. А потому он советует сразу уточнить, что же вы хотите узнать, как только задумались о смысле жизни:

• понять свое предназначение?
• найти способ, как получать удовольствие от жизни?
• узнать, как сделать так, чтобы вас запомнили потомки?

Ответы на все эти вопросы бывают разными и иногда даже могут противоречить друг другу. Например, мое предназначение может заключаться в том, чтобы стать великим художником, но это не сделает меня счастливой, потому что всю жизнь я проведу в нищете, не получу признания и умру нищим пьяницей. С другой стороны, если я спрошу, что же сделает меня счастливой, то ответ может быть совсем другим: устроиться на хорошо оплачиваемую работу, родить детей, путешествовать, но никогда не писать картины, а значит — и не исполнить свое предназначение.

В общем, помните: правильно поставить вопрос о смысле жизни — это уже 50 % успеха в поиске нужного ответа.

Окей, как найти свой собственный смысл жизни?

Итак, вопрос уточнили, но что делать дальше? Попробуйте проверить, в чем источник вашего смысла жизни: он дан нам от Бога? Или же смысл жизни определяют сами люди и он универсален для всех? А может, смысл жизни, наоборот, настолько индивидуален, что лучше каждого оставить в покое и позволить ему самому решить, в чем он находит мотивацию жить, даже если это просмотр сериалов и поедание пиццы? Или же смысла жизни просто нет?

Современные исследователи поделили все возможные варианты ответа на вопрос о смысле жизни на четыре больших категории в зависимости от того, как люди объясняют источник своего смысла жизни. Такой подход помогает увидеть плюсы и минусы своего взгляда, не критикуя само содержание ответа, а также разобраться, какие могут возникнуть проблемы.

Смысл жизни в том, чтобы прийти к Богу

Все взгляды, согласно которым жизнь становится осмысленной тогда, когда мы наладили отношения с кем-то или чем-то, существующим вне этого мира, называют сверхнатурализмом (supernaturalism). Грубо говоря, осмысленная жизнь — та, в которой мы верим в Бога (или богов) и ведем жизнь, угодную Ему (им).

Нетрудно догадаться, что так смысл жизни определяют большинство религий, некоторые религиозные философы, а также все те, кто верит не только в Бога, но и в судьбу, сверхразум или нечто другое, что существует вне нашего мира, но упорядочивает его.

Как жить? Если ваш смысл жизни в Боге или в том, чтобы следовать какому-либо космическому порядку и провидению, то вам нужно делать всего две вещи:

1. верить в то, что это существует,
2. жить так, как ваш Бог или судьба вам указывают.

Например, исполнять христианские заповеди, пять раз в день молиться или становиться художником, потому что судьба у вас такая.

Что может пойти не так? Не все люди верят, что существует нечто за пределами этого мира. А потому не все готовы поверить, что смысл жизни нам указывает кто-то сверху. Ведь если вдруг окажется, что ни Бога, ни провидения нет, то и жизнь тогда сразу лишается смысла.

Кроме того, божество или судьба могут оказаться злыми: например, потребовать от нас жить так, как нам совсем не нравится, или даже так, что мы точно будем несчастны. Например, быть художником, жить в нищете и умереть, так и не узнав о своем вкладе в мировую историю. Французский философ XVII столетия Рене Декарт похоже описывал проблему Злого демона: мы не можем быть на 100 % уверены, что божество (если оно существует) обязательно будет к нам добрым. Оно может оказаться и злым демоном, который специально дурачит нас, насмехается и раздает фальшивые смыслы жизни, заставляя тем самым страдать.

Впрочем, у защитников сверхнатурализма и большинства верующих есть на это отличный ответ: смириться, что бы ни происходило, и не быть настолько самонадеянными, чтобы считать, что нам дано познать всё.

К вере можно подойти и чисто прагматически: как доказал французский философ Блез Паскаль, нам выгоднее верить в Бога и следовать его заповедям, чем в него не верить. Ведь в случае, если Бога нет, мы не много теряем: всего лишь не испробуем часть жизненных удовольствий (и то порой сомнительных). А вот если Бог есть, а мы в него не верим, нас ждет вечное проклятие ада, а не благая жизнь на небесах!

Кого читать, если хочешь обрести смысл жизни в Боге:

Смысл жизни в том, чтобы жить морально

Всех те, кто не хочет надеяться на Бога, но всё-таки верит, что смысл жизни — это нечто заданное нам всем и объективное, но существующее в этом, а не в потустороннем мире, называют объективными натуралистами (objective naturalism). Чаще всего они считают источником смысла мораль и спорят, какая же именно этическая теория самая правильная. Еще один вариант, который не так популярен, — творчество. Оно, так же как и мораль, наполняет наши действия смыслом независимо от того, что думают другие. Творчество ценно для всех культур, а значит, может служить универсальным смыслом жизни для всего человечества.

Как жить? Если вам тоже кажется, что смысл жизни объективен и одинаков для всех, а также состоит в том, чтобы вести нравственную и/или творческую жизнь, то для начала определитесь с теорией, которой будете следовать. Вариантов множество: можно жить как утилитарист и считать, что жизнь наполнена смыслом, когда она делает как можно больше людей счастливыми. А можно следовать Канту и его деонтологической этике, согласно которой смысл жизни в том, чтобы исполнять моральный долг и ценить каждого отдельного человека: видеть в нем цель, а не средство для достижения собственных целей.

В любом случае, какую бы теорию вы ни выбрали, важно помнить, что:

1. она объективна;
2. одинакова для всех людей;
3. ее источник — не что-то за пределами нашего мира, а человеческий разум.

Что может пойти не так? Не всем нравится мысль, что смысл жизни одинаков для всех. Хочется сразу возмутиться: а как же индивидуальность? А как же учитывание личных интересов?

С объективным натурализмом стоит быть поосторожнее: он легко может превратиться в тоталитаризм, при котором всем навязывают одинаковый смысл жизни и от всех требуют одного и того же.

Также непонятно, какую из теорий предпочесть: существует множество вариантов, и все они придуманы людьми — а значит, могут содержать ошибки. Согласно объективному натурализму, смысл жизни может быть только один, а потому пока существует множество разных теорий: слишком велик шанс ошибиться и посвятить свою жизнь чему-то не тому.

Впрочем, некоторые объективисты допускают, что смыслом жизни может быть не только следование правилам одной-единственной морали. Помимо нравственности, смыслом жизни может быть упомянутое выше творчество, познание, любовь и дружба, помощь другим людям, саморазвитие и т. д. Проще говоря, они включают в этот список все те ценности, что были важны для людей во все времена, а потому универсальны.

Однако и тут возникают проблемы: нужно ли исполнять все пункты из этого списка, чтобы достичь осмысленной жизни, или достаточно одного? Может ли этот список со временем меняться? Кто это решает: всё человечество вместе или отдельные люди, но вдруг они ошибутся? И что делать, когда возникают конфликты, когда ценности одной культуры противоречат другой?

Объективисты верят, что во всех существующих культурах можно выделить универсальное моральное ядро вроде «люби других», «не убивай», «живи праведно» и т. д. Его-то они и хотят сделать тем самым объективным смыслом жизни для всех, не углубляясь в частности.

Тем самым они надеются устранить опасность того, что одна культура, которая экономически и политически сильнее остальных, может навязывать свои индивидуальные ценности. Впрочем, смысл жизни — это всегда вопрос практики, и не все готовы мириться с размытыми и общими формулировками.

Кого читать, если хочешь найти объективный смысл жизни:

Смысл жизни у каждого свой

Если вам всё-таки кажется, что объективного смысла жизни нет и каждый человек находит свой собственный, то добро пожаловать в лагерь субъективных натуралистов (subjective naturalism).

Они верят, что смысл жизни — это то, что важно для каждого отдельного человека. Это может быть что угодно: и самосовершенствование, и просмотр сериалов дни напролет.

Субъективный натурализм стал популярным в ХХ веке под влиянием философии экзистенциализма и прагматизма и не утрачивает своих позиций до сих пор. Ему уделяют много внимания на Западе, где развита психотерапия и особенно экзистенциальная психотерапия, которая помогает самостоятельно мыслящему человеку найти собственный смысл жизни, не навязывая готовых решений.

Как жить? Для начала стоит развивать критическое мышление, чтобы научиться мыслить самостоятельно и принимать ответственность за свои решения. Затем нужно отправиться на поиски своего уникального смысла жизни. Для этого хорошо бы изучать разные теории — и думать-думать-думать. Пробовать и ошибаться, но не сдаваться и в конце концов отыскать то самое, что приносит чувство удовлетворенности и помогает полностью раскрыть свой потенциал.

Впрочем, у каждого свой путь, и дать универсальный рецепт невозможно. Да и к тому же не исключено, что со временем смысл жизни может стать другим.

Мы меняемся, а вместе с нами меняются и наши ценности, а потому важно постоянно рефлексировать и не пугаться нового.

Что может пойти не так? Как теория субъективизм всегда сталкивается с проблемой собственного обоснования: если смысл жизни у всех разный и нет одного-единственного правильного ответа, то почему тогда субъективизм верен? Также не совсем понятно, как смысл жизни искать: если у каждого свой путь, как я пойму, что двигаюсь в правильном направлении? Только лишь по тому, что буду счастлива и раскрою свой потенциал? А если я никогда этого не испытаю? Или наоборот: мне нравится делать несколько дел одновременно и времени не хватает на все сразу, как найти то самое? Субъективизм вызывает много вопросов, когда дело касается практики и не очень-то помогает, слишком пугаясь готовых решений.

Он также неизменно натыкается на парадокс толерантности. Если я решу, что мой смысл жизни в убийстве других людей и развязывании третьей мировой войны (именно от этого я счастлива и чувствую, как раскрывается мой потенциал), стоит ли мне позволить его исполнить?

Ответ «да» приведет к страданиям других, но и отвечать «нет» — значит таки допускать существование хотя бы минимального списка объективных ценностей (например, что мой смысл жизни не должен мешать другим людям и не быть насильственным).

Потому от субъективизма многие философы и отказываются: чтобы разрешить свободу и равные права для всех, нужен какой-то универсальный базис, который эту свободу немного ограничивает с той целью, чтобы она существовала. Например, ты можешь быть свободным, но обязан уважать других, принимать их особенности и т. д.

Именно потому даже в демократическом обществе, где свобода и личная точка зрения ценится превыше всего, признают, что у толерантности есть свои границы: нельзя толерантно относиться к тем, кто относится нетолерантно к тебе.

Но утверждать, что у каждого свой смысл жизни, который не мешает остальным, — это ведь и говорить что-то объективное — это возвращает нас к поискам объективного смысла жизни.

Кого читать, если ищешь собственный смысл жизни:

Смысла жизни нет

Те, кто во всем этом запутался и советует не искать смысла в жизни, потому что его попросту нет, называют антинатуралистами (non-naturalism) или иногда пессимистическими натуралистами (pessimistic naturalism).

Это направление в философии смысла жизни появилось благодаря критике религии и кризису веры. Смерть Бога и отрицание потустороннего мира также отрицали и существование смысла, потому что раньше только Бог мог его обеспечить.

Появившиеся позже другие взгляды на смысл жизни, которые считали его объективным или давали нам свободу самим решать, также были раскритикованы антинатуралистами за запутанность и отсутствие готовых решений.

Смысла нет: ни божественного, ни человеческого, ни объективного, ни субъективного.

Как жить, если смысла нет? Отрицать смысл жизни, но всё равно продолжать жить, советуют антинатуралисты. Зачем? Ну просто потому, что так хочется. Или чтобы наслаждаться всем тем хорошим, что есть. Даже если всё это бессмысленно, это не портит наслаждение от вкусной еды, захватывающих путешествий или новой книги. В конце концов, отрицать смысл — это не значит грустить и опускать руки. Можно просто забить и не париться. Это и советует современный американский философ Томас Нагель.

«Даже если в целом жизнь и лишена смысла, то, возможно, по этому поводу не стоит так уж сокрушаться. Наверное, мы можем признать это обстоятельство и просто жить, как жили. Вся штука в том, чтобы трезво смотреть на вещи и не терять почвы под ногами, и пусть оправданием жизни будет сама ваша жизнь и жизнь тех, с кем вас связала судьба. Если вы когда-либо спросите себя: „Какой вообще смысл жить?“ — будь вы студентом, барменом или кем бы то ни было, — вы ответите: „Никакого смысла. Если бы меня вообще не было или если бы все на свете мне было безразлично, это не имело бы никакого значения. Но я существую, и кое-что меня волнует. Только и всего. Это все, что можно сказать“».

— Томас Нагель, «Что все это значит? Очень краткое введение в философию»

Что может пойти не так? Не всем по душе идея, что жизнь бессмысленна. Ведь если это так, то какой смысл добиваться чего-то и развиваться? Всё равно всё исчезнет, и даже то хорошее, что есть в жизни и на чем предлагает сосредоточиться Нагель, быстро заканчивается — и на смену ему частенько приходят страдания и скука.

Этот тип натурализма не зря иногда называют пессимистическим, его следует изучать осторожно: слишком велика опасность впасть в депрессию, потерять мотивацию и ничего не делать.

Самые радикальные современные философы, например Дэвид Бенатар, даже утверждает, что все удовольствия жизни не перевешивают всё то плохое, что с нами случается, а потому смысла в жизни нет, и нам лучше было бы не родиться. Впрочем, Дэвид Бенатар — антинаталист, то есть считает, что рождение новых детей неэтично. Своими идеями он скорее отговаривает от размножения, а не призывает к самоубийству.

Антинатурализм также опасен тем, что может привести к мысли о вседозволенности. Раз всё бессмысленно, то можно делать что угодно.

С одной стороны, это хорошо, потому что позволяет нам жить, так как хочется. Но с другой, это может привести к полной анархии и разрушениям: все плюнут на экологию и будут вести себя аморально. Однако антинатуралисты отрицают такой эффект своих взглядов и напоминают, что все люди разные и необязательно отсутствие смысла должно приводить только к негативным последствиям.

Кого читать, если смысла жизни нет:

Что дальше?

Философия занялась непосредственно смыслом жизни относительно недавно, а потому не стоит воспринимать все эти исследования как устоявшиеся и незыблемые истины. Всё еще может поменяться. Да и вопросы, которыми она обеспокоена, скорее приносят больше пользы теории, чем практике жизни.

Но как нам тогда жить?

Древнегреческий философ Сократ (в пересказе Платона) заметил: «Неисследованная жизнь не стоит того, чтобы жить». А потому не так уж и важно, в чем будет источник вашего смысла жизни или его попросту не будет. Главное — интересоваться своей жизнью, спрашивать, сомневаться, разочаровываться и начинать по новой.

Кого еще из философов почитать в поисках смыслах жизни:

Семен Франк — Осмысление жизни. Цитаты.

? LiveJournal

• Main
• Ratings
• Interesting
• iOS & Android
• Disable ads

Login

• Login
• CREATE BLOG Join
• English (en)
  • English (en)
  • Русский (ru)
  • Українська (uk)
  • Français (fr)
  • Português (pt)
  • español (es)
  • Deutsch (de)
  • Italiano (it)
  • Беларуская (be)

33 лучшие зарубежные книги на все времена

Автор Максим Кудинов На чтение 12 мин. Обновлено 01.05.2020

Лучшие зарубежные книги, их описание, отзывы на них, а также ссылки на скачивание!

---

Хорошие книги никогда не выходят из моды.  

Считайте, что эта подборка — сочетание современных и классических произведений зарубежной литературы, которые помогут взглянуть на жизнь под другим углом.

---

---

«Книги — корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению».

Френсис Бэкон

Топ-32 лучших зарубежных книг

Мы предлагаем вам краткое описание книг и видео-отзывы на них. Также вы сможете, перейдя по ссылкам в статье, купить лучшие зарубежные книги по самым низким ценам.

---

33. «Маленькие женщины» — Луиза Мэй Олкотт

Автор Луиза Мэй Олкотт первоначально написала этот роман в двух томах в 1868 и 1869 году соответственно. Но в 1980 году они были объединены в единую книгу.

Вам будет трудно закончить чтение этой книги с сухими глазами.  Женские персонажи в ней настолько проникновенные, что им может позавидовать любое литературное произведение. 

Видео-обзор

---

32. «Пятеро, что ждут тебя на небесах» — Элбом Митч

С окончанием жизни главного героя его история только начинается. 

Работник парка развлечений Эдди находит ответы на все свои вопросы, когда достигает золотых небесных ворот и сталкивается с пятью главными людьми своей жизни. Его связи с ними гораздо сильнее, чем он мог себе представить.  

Если вы смотрели на свою жизнь и думали: “Почему?”, книга “Пятеро, что ждут тебя на небесах” Элбома Митча, предложит вам неординарные ответы на ваши вопросы.

---

31. «Рассказ Служанки» — Маргарет Этвуд

Маргарет Этвуд удается смешать сатиру и юмор с абсолютно ужасающим взглядом на то, что может произойти, когда женщины теряют право контролировать свои собственные тела.

Опубликованный в 1985 году, “Рассказ служанки” бьет прямо в сердце. Особенно женщинам. Недаром этот роман считается одним из немногих, написанных женщиной, которого должен прочитать каждый ( по мнению Reader’s Digest)   

Видео-обзор

---

30. «Думай и богатей» — Наполеон Хилл

Можно предположить, что книга, опубликованная в 1937 году, не имеет отношения к сегодняшнему миру. Однако философия Наполеона Хилла до сих пор применяется. 

По этой книге обучают успеху поколение за поколением. “Думай и богатей” — это больше, чем путеводитель к богатству. Книга служит подтверждением того, что можно стать практически кем угодно.

Это классика среди зарубежных книг.

Видео-обзор

---

29. «Молитва об Оуэне Мини» — Джон Ирвинг

“Молитва об Оуэне Мини” Джона Ирвинга богата размышлениями о судьбе, духовности и социальной справедливости. Она рассказывает о двух лучших друзьях с совершенно разными взглядами на жизнь.  

Главный герой Оуэн Мини верит, что он “инструмент Бога”, с определенной жизненной целью и задачами, несмотря на свой маленький рост и высокий голос.  

Его приятель Джон Уилрайт, от лица которого ведется повествование, не так в этом уверен… 

Видео-обзор

---

28 «Алхимик» — Пауло Кольо

Список лучших зарубежных книг будет неполным без Пауло Коэльо.

Для тех, кто отложил свои мечты из-за страха, что они никогда не осуществятся, он написал этот роман.  

“Я пытаюсь понять жизнь с помощью книг”, — сказал Коэльо в интервью, посвященному 25-летию романа, — Я думаю, что книга является катализатором. Она вызывает реакцию. Я навязчивый читатель. Я много читаю, но время от времени появляются книги, которые меняют жизнь”. 

“Алхимик” несомненно относится к ним.  

Кроме того, этот роман разобран на цитаты и является одним из самых цитируемых произведений всех времен.

Видео-обзор

---

27. «Убить пересмешника» — Харпер Ли

Автор романа Харпер Ли удостоился Пулитцеровской премии за него.

“Убить пересмешника” — это история молодой семьи, глава которой борется с социальной несправедливостью и безудержными предрассудками.

Было продано более 40 миллионов экземпляров этой книги по всему миру. Если это не достаточная причина, чтобы начать читать “Убить пересмешника” , то мы не уверены, что достаточная вообще найдется. 

Видео-обзор

---

26. «Библия Ядовитого леса» — Барбара Кингсловер

Когда книга заставляет читателей подвергнуть сомнению их мысли и убеждения, она становится культовой.  

Барбара Кингсолвер в “Библии ядовитого леса” делает именно это.  

Автор рассказывает историю евангельского баптиста, который в конце 1950-х годов везет свою жену и дочерей в бельгийское Конго. Каждый поворот сюжета романа столь же захватывающий и напряженный, как и предыдущий.

---

25. «Шибуми» — Родни Уитакер

Это не просто шпионский роман. Автор Родни Уильям Уитакер (или просто Треваньян) погружает читателя в мир Николая Хеля, “самого разыскиваемого человека в мире”. 

Люди возвращаются к «Шибуми» для перечитывания снова и снова.  Не проходите мимо одного из лучших триллеров всех времен.

---

24. «Щегол» — Донна Тартт 

Это очень элегантная история, написанная автором Донной Тартт, о страхе, душевной боли и дисфункциональных персонажах.

В романе читатели знакомятся с Тео, 13-летним ребенком, который потерял свою мать в результате трагического несчастного случая и должен как-то жить дальше…

Видео-обзор

---

23. Дневник Анны Франк

Книга представляет собой записи из дневника Анны Франк, молодой девушки, чья семья пряталась в тайной пристройке офисного здания в Нидерландах в течение двух лет, пока вокруг бушевал Холокост.  

Уже оценили качество нашего контента? Подписывайтесь на новые статьи!

*

Подписаться

Страх перед надвигающейся опасностью и искренность героев делают эту историю обязательной к прочтению в любом возрасте.  

Кроме того, “Дневник Анны Франк” входит в десятку лучших автобиографий всех времен. 

Видео-обзор

---

22. «Унесенные ветром» — Маргарет Митчелл

“Унесенные ветром” — страстный рассказ о любви и потерях, разворачивающийся на фоне Гражданской войны в Америке. 

Автору Маргарет Митчелл удается погрузить эмоции читателя в роман настолько, что перестать читать становится просто невозможно.

Приходите ради романтики, оставайтесь ради истории.  

Видео-обзор

---

21. «Повелитель мух» — Уильям Голдинг

Эта книга о человеческой природе и выживании. Среди художественных зарубежных книг “Повелитель мух” считается одной из лучших.

Уильям Голдинг рассказывает культовую историю о школьниках, оказавшихся на необитаемом острове после авиакатастрофы. Поколение за поколением “Повелитель мух” очаровывает публику своими глубокими смыслами. 

Видео-обзор

---

20. «Вторая жизнь Уве» — Фредрик Бакман

Наверняка, у вас есть сосед, у которого всегда плохое настроение.  Это Уве, и это его история.  

“Вторая жизнь Уве” — это душевный рассказ о человечности и дружбе, расцветающей самыми неожиданными красками, 

Человек по имени Уве затронет вашу душу. 

Видео-обзор

---

19. «Дикая: опасное путешествие как способ обрести себя» — Шерил Стрейд

Когда автор Шерил Стрэйд почувствовала, что потеряла все, она бросила в огонь осторожность и сделала кое-что невероятное — преодолела 1000 миль по Тихоокеанскому хребту, не имея никаких знаний о дикой природе.  

Если вы чувствуете себя потерянным, этот роман необходимо прочитать.  

Видео-обзор

---

18. «Замок из стекла» — Джаннет Уоллс

Если вы считаете, что вашей семье чего-то не хватает, вы в полной мере оцените книгу воспоминаний Джанетт Уоллс.  

“Замок из стекла” — это бестселлер, рассказывающий о непредсказуемости семьи Уоллсов. Они вели кочевую жизнь “благодаря” неусидчивости главы семейства Рекса Уоллса, который мог быть как ярким и веселым, так и разрушительным.

Их история — это скалистая дорога, которая может вдохновить на изменения в жизни. 

Видео-обзор

---

17. «Гроздья гнева» — Джон Стейнбек

Этот роман Джона Стейнбека описывает тяжелое положение американской семьи во время Великой депрессии.

Огромный разрыв между бедными и богатыми и сегодня бесконечно сильно влияет на жизни людей. Поэтому “Гроздья гнева” в наше время актуальна также, как и 90 лет назад. 

Видео-обзор

---

16. «1984» — Джордж Оруэлл

После прочтения “1984” можно подумать, что автор Джордж Оруэлл — экстрасенс. 

На страницах книги он подробно раскрыл идею Большого брата. Например, в его истории улицы Лондона патрулирует Полиция мысли.

Это странно похоже на то, как в соц. сетях появляются рекламные объявления о том, о чем вы говорили минуту назад.

Видео-обзор

---

15. «Гордость и предубеждение» — Джейн Остин

Это не просто интересная зарубежная книга. Это классика, как она есть. 

Джейн Остин на страницах романа рассказывает романтическую историю об отношениях Элизабет Беннетт, одной из пяти дочерей миссис Беннетт, и мистера Фицвильяма Дарси.  

Гордость и предубеждение — это история любви для людей всех возрастов. Персонажи романа еще долго после прочтения будут жить в вашем сердце.

Видео-обзор

---

14. «Выселенные: Бедность и богатство американского города» — Мэтью Десмонд

Иногда единственный способ понять мировоззрение человека — встать на его место.  

Социолог и городской этнограф Мэтью Десмонд делает именно это. Он следит за восемью семьями, каждая из которых пытается избежать выселения из родного дома. 

Их истории открывают глаза на многие вещи. И Десмонд предлагает оригинальное решения для таких душераздирающих кризисов.

---

13. «В поисках смысла» — Виктор Франкл

Нелегко найти смысл в страданиях. Но психолог Виктор Франкл, переживший Холокост, со страниц своей книги намеревается научить читателей справляться с трудностями и идти с верой вперед.

Он раскрывает свою теорию “логотерапии”, состоящую в том, что наша единственная цель на Земле — найти свое предназначение.

Видео-обзор

---

12. «Невыносимая легкость бытия» — Милан Кундера

Человечество предстает в этом романе в виде пересечения отношений, надежд, мечтаний и презренного выбора.  

Сначала вам может не понравиться поведение персонажей в “Невыносимой легкости бытия”. Но если вы дочитаете до конца, вы будете вознаграждены более глубоким пониманием их действий и их удивительными решениями.

Видео-обзор

---

11. «Птица малая» — Мэри Рассел

Мы часто сталкиваемся с историями, в которых вера и научная фантастика идут рука об руку. 

В романе Мэри Дории Рассел священники-иезуиты по загадочным причинам намеревается вступить в контакт с инопланетянами.

Этот роман наполнен всепоглощающей грустью, но мастерство автора и захватывающий сюжет будут очаровывать вас от начала до конца.

---

10. «Дивный новый мир» — Олдос Хаксли

Когда Олдос Хаксли написал “Дивный новый мир” в 1931 году, роман считался антиутопией.  Сегодня это очень похоже на реальность.  

Добавьте эту книгу в свою библиотеку и приготовьтесь удивляться тому, как жизнь подражает искусству.

Видео-обзор

---

9. «Рассечение стоуна» — Авраам Вергезе

Если вы относитесь к тем, кто любит полностью погружаться в книгу, “Рассечение стоуна” автора Авраама Вергезе — для вас.  

История рассказывает о братьях-близнецах, которые явились результатом тайных отношений между индийской монахиней и британским хирургом.  

Эта острая история о совершеннолетии и медицинской драме.    

Видео-обзор

8. «Жизнь Пи» — Янн Мартел

С прекрасным сюжетом и подходом к отношениям неудивительно, что “Жизнь Пи” стала настоящей классикой.  

Сравнение ситуации романа и наших жизней (а также грань между тем, что реально, а что нет) делают эту книгу очаровательной.

Видео-обзор

---

7. «Загадочное ночное убийство собаки» — Марк Хэддон

Хорошо продуманные персонажи и безупречное развитие сюжета делают “Загадочное ночное убийство собаки” Марка Хэддона обязательным для прочтения.  

Рассказанная подростком-аутистом история заставит вас усомниться в собственной интерпретации повседневных событий.  Эта книга — яркий пример того, как можно многому научиться на чужом опыте.

---

6. «Когда я умирала» — Уильям Фолкнер

Роман Уильяма Фолкнера 1930 года “Когда я умирала”  не так легко понять. Но хотя его изысканные истории и сложны для понимания, польза от них огромна.  

Читая эту книгу вы несомненно полюбите очаровательных персонажей, которые пытаются строить отношения на границе жизни и смерти. 

Видео-обзор

---

5. «Чудо» — Р. Дж. Паласио

Хотя этот невероятно трогательный роман можно отнести к категории книг для юных читателей, он может согреть сердца всех возрастов.  

Огги Пуллман, родившийся без лица, только к 5-му классу идет в обычную государственную школу. Он проживает каждый день с надеждой, решимостью и добротой.

То, чему учит этот роман, сделает каждого человека лучше.

Видео-обзор

---

4. «Над пропастью во ржи» — Джером Селинджер

Как дети, мы не можем дождаться, чтобы вырасти. Как взрослые, мы хотим защитить невинность наших детей. Эта книга подойдет и для тех, и для других.

Читаете ли вы “Над пропастью во ржи”, как старшеклассник или перечитываете, как взрослый, история Холдена Колфилда поглотит вас без остатка.

Видео-обзор

---

3. «Бессмертная жизнь Генриетты Лакс» — Ребекка Склут

В историю Генриетты Лакс сложно поверить, но она произошла на самом деле. И это возмутительно. 

Из организма героини в 1951 году тайно изымались образцы клеток, которые использовались во много медицинских исследованиях.

Ее клетки были уникальны, они покупались и продавались. Ни сама Генриетта, ни ее семья об этом и не подозревали.

---

2. «Мемуары гейши» — Артур Голден

Автор Артур Голден писал “Мемуары гейши” с такой достоверностью и знанием японской культуры, что может показаться, что Нитта Саюри существовала на самом деле.

Хроника ее жизни в качестве гейши — это тревожный сказка,  переплетение романтики и истории.

Видео-обзор

---

1. «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» — Роберт Пёрсиг

Это медитация о жизни и здоровье как психическом, так и физическом.

“Дзен и искусство ухода за мотоциклом” просит читателя взглянуть на свой мир немного по-другому, посмотреть на жизнь с новых точек зрения.

История романа следует за отцом и сыном, отправившихся в поездку на мотоцикле, которая бросает вызов их убеждениям и страхам.

Видео-обзор

Итак, мы рассмотрели лучшие зарубежные книги. Есть, что добавить? Пишите комментарии!

---

---

( Пока оценок нет )

Что означает жизнь?

Автор фотографии Саймон Пайс

В последнее время я много думал о смысле жизни и о непостоянной природе всего этого. Наблюдая за тем, как мы делаем то, что мы делаем, за борьбой, через которую мы проходим себя, за драмами, болью и страданиями.

В то время как мысли о жизни, смерти и цели постоянно появляются и исчезают из моего сознания, семя этого поста было посеяно, когда Пуджа прислала мне ссылку на «Последний пост» Дерека Миллера.

Я как раз собирался лететь, когда открыл эту ссылку на своем телефоне, и к тому времени, когда я закончил ее читать, слезы текли вниз. Остаток полета и выходные я провел в размышлениях о смысле жизни.

« В чем смысл жизни, когда мы подходим к концу?» Я подумал.

Я имею в виду, когда я оглядываюсь вокруг, я вижу много борьбы — в моей собственной жизни и в жизни других. Кажется, что, несмотря на то, что в нашей жизни изобилие добра, преобладающей темой, кажется, является борьба за баланс, покой и счастье.

“ Что все это значит? Что такое смысл жизни?» — тихо спросил я в уединении своих мыслей.

Я размышляла об этом, неудобно сидя на среднем сиденье, зажатая между мужем справа от меня, который дремал на сиденье у прохода, и надоедливым парнем слева от меня, который играл в отвлекающую гоночную игру, в которой его iPad был использовался в качестве рулевого колеса, заставляя его бешено двигаться по сиденью.

Я посмотрел в сторону пустого пространства вдоль прохода справа от меня, так что мой отвлекающий сосед больше не находился на периферии.Я размышлял о своем собственном опыте — особенно о своей «слепой» погоне за более многообещающим завтра.

Личные размышления

« Все эти погони за чем?» — спросил я себя.

Я участвую в гонках и гонках — все для того, чтобы заработать больше денег, добиться большего успеха, быть более привлекательным и, надеюсь, стать счастливее в далеком будущем, когда я попаду в некую поверхностную и случайно выбранную цель.

Но настанет ли когда-нибудь этот день? Мы с вами оба знаем, как проходит эта игра: желание большего никогда не заканчивается; и счастье всегда (если мы не вмешиваемся) будет казаться просто досягаемостью, в стране «когда-нибудь», когда мы закончим этого проекта или достигнем той цели .

Мы шагаем по жизни так, будто будем жить вечно. Мы относимся ко времени как к дешевому товару, который слепо тратим впустую. Нас поглощает негатив. Мы прячемся за рассказами жертв.

Мы застреваем на работе и в отношениях, которые нам не нравятся. Мы отвлекаемся шумом СМИ и мнениями других людей. Мы соревнуемся за красоту, статус и владение вещами. Мы покупаемся на пустые обещания косметики и предметов роскоши — все это иллюзии, сфабрикованные маркетологами.

Неспособные прощать, мы цепляемся за боль и обвиняем людей, вещи и обстоятельства в своих несчастьях.Мы окружаем себя тревогой, стрессом и депрессией. Неспособность признать, что эти «дискомфортные ощущения» и неприятные эмоции — это способ нашей души сказать: «Проснись! Пришло время перемен, детка. Это не работает «.

Мы отказываемся от наших мечтаний, искусства, своей цели и торгуем своей жизнью в обмен на деньги, чтобы зарабатывать на жизнь . Хотя зарабатывание денег для удовлетворения наших потребностей неизбежно, зарабатывая на жизнь, мы иногда забываем наши уникальные дары, мы временно теряем связь с величием нашего внутреннего существа и отдаляемся от уверенности в наших уникальных выражениях.

В гонке за выживание мы становимся психически парализованными — как голубь, у которой подрезаны крылья, и вскоре забывает, что умеет летать.

Это так утомительно.

Это потрясающе.

Безумию погони нет конца.

Многие из нас мчатся по жизни таким образом, не обращая внимания на ценность того, кем мы являемся, и не осознавая красоту, богатство, изобилие, любовь и возможности, которые нас окружают.

И прежде чем мы узнаем об этом, песок наших песочных часов иссякает, и мы сталкиваемся с концом нашего недолгого существования на этой планете — неудовлетворенного и сожалеющего о всем, что мы упустили.

Я знаю, что это может показаться резким, и это так. Наблюдение за тем, как мы живем в его откровенной откровенности, может показаться грубым по краям. Правда жалит. В то же время мы можем использовать это эмоционально заряженное наблюдение в своих интересах — чтобы вдохновить нас и побудить нас так, чтобы мы начали жить по-другому.

Последний пост Дерека Миллера в блоге — это подарок для нас. Он напоминает нам о непостоянстве нашего человеческого существования и драгоценности времени, которое у нас есть как живых, дышащих, творческих существ.

Пора перестроить (по крайней мере, для меня и моей семьи) нашу жизнь.Пришло время перестроить то, как мы живем, расставляем приоритеты, как мы вносим свой вклад и как мы можем жить более полноценно в драгоценные моменты, которыми мы наделены.

Как раз сейчас, когда я печатаю это, мой муж пришел домой после того, как отвел нашего сына в парк, чтобы я могла написать этот пост. Он открыл дверь моего офиса и сказал: «Сходи к маме». Мой сын (18 месяцев) вбежал в мой офис с такой широкой улыбкой, что я был немедленно поражен любовью. Любовь, которую излучал мой маленький мальчик, заполнила комнату.

Маленький Райан на полной скорости бросился в мои объятия.Его маленькие ножки обвились вокруг моей талии. Его маленькие ручки обвились вокруг моей шеи. Мы обнялись. I pi

20 книг, меняющих жизнь, которые формируют ваше мышление

За последние 3 года прочитал более 100 книг. Это изменило мою жизнь.

Раньше я очень мало читал в школе. Открыв для себя жанр бизнеса и самопомощи, я начал поглощать книги.

Невероятно, как одна книга может изменить ваш взгляд на жизнь.

Но как найти время для чтения?

Рад, что вы спросили.

Я написал статью о том, почему нужно читать каждый день и как это делать.

Если вы заядлый читатель, ознакомьтесь с моим подробным обзором лучших подписок на электронные книги.

Книги, которые больше всего меняют жизнь

Если у вас нет времени на чтение, лучший способ — слушать аудиокниги в дороге, на тренировке или готовке. С Audible от Amazon вы получаете 2 аудиокниги бесплатно.

Вот 20 моих лучших книг, которые изменят вашу жизнь. Прочтите их, чтобы сформировать свое мышление и улучшить свой образ жизни.

«Алхимик» Пауло Коэльо

Я рекомендую эту книгу всем, кто мечтает о приключениях. Потому что жизнь — это приключение. Возможность осуществить мечту делает жизнь интересной.

Образ мышления Кэрол Двек

Есть два образа мышления. Фиксированное мышление и установка на рост. Эта книга откроет новый мир для вашего потенциала роста.

Богатый папа, бедный папа Роберт Кийосаки

Я никогда не понимал, как работает богатство.Эта книга полностью изменила мое представление о деньгах и создании богатства.

Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей Дейл Карнеги

Любите вы людей или нет, вам нужно научиться становиться более влиятельным, чтобы жить лучше и строить значимый бизнес.

Сила настоящего Экхарта Толле

Вы — чудо. У вас уже есть все необходимое. Вы уже являетесь тем, кем хотите быть, и эта книга покажет вам, как бороться со своим эго, чтобы стать более довольным и настоящим.

Sapiens Юваль Ноа Харари

Эта книга о человечестве полностью изменила мое понимание жизни и всех историй, которые ее объединяют.

Чудо-утро, Хэл Элрод

Без эффективного утреннего распорядка вы делаете ставку на свою жизнь, вместо того чтобы брать ее под контроль и сосредотачиваться на важных вещах.

Начать с почему Саймон Синек

Если у вас есть причина, вы найдете способ. Если причина не в том, во что вы верите, вы найдете оправдание.Отличная книга, которая поможет вам построить целенаправленную жизнь и бизнес.

О хорошем письме Уильям Зинссер

Независимо от того, чем вы занимаетесь в жизни, вы должны общаться с людьми. Возможность ясно выражать себя и эффективно общаться вознаградит вас больше, чем любые другие навыки.

Секреты экспертов Рассела Брансона

Вы знаете кое-что, что другие люди хотят узнать. Эта книга показывает, как построить бизнес, опираясь на свой опыт.

Скоростная полоса миллионера М.J. DeMarco

Быстро разбогатеть можно. Это нелегко, но просто, если вы будете следовать определенным правилам и не будете отвлекаться и не сможете быстро добиться успеха.

Правило десятикратного увеличения Гранта Кардона

Единственный способ накопить больше богатства, делать больше и жить больше — делать в десять раз больше, чем вы делаете сейчас. Простой принцип, вносящий заметные изменения в вашу жизнь.

Превышена подписка Дэниела Пристли

Вам не нужно бороться за клиентов и заказчиков для вашего бизнеса.Есть способ продавать свои продукты и услуги до того, как они станут доступны, и эта книга покажет вам, как это сделать.

Человек в поисках смысла Виктор Э. Франкл

Люди выживают. Но дольше всего выживают только люди, у которых есть цель. Эта книга заставит вас перестать жаловаться на вещи, которые не имеют значения.

Тонкое искусство не трахаться, Марк Мэнсон

Жизнь проста, если вы не усложняете ее. В жизни есть много вещей, на которые не нужно обращать внимание, и эта книга покажет вам, как это делать.

Голубые зоны Дэн Бюттнер

Цель — прожить долгую и содержательную жизнь. Но как вы продолжаете жить, а не просто существовать, когда стареете? Эта книга исследует пять зон в мире, где люди забывают умереть.

Глубокая работа Кэла Ньюпорта

Быстрый технический прогресс улучшил нашу жизнь в геометрической прогрессии, но в то же время изменил нашу психологию и заставил нас подсесть на всевозможные стимулы. Единственный способ вернуть себе свободу — это глубоко поработать.Эта книга покажет вам, как это сделать.

Принципы Рэя Далио

Жизнь — это то, что вы из нее делаете. В жизни есть определенные ситуации, которые повторяются снова и снова и не требуют сложных решений. Разработка набора принципов может помочь вам ориентироваться в жизни, когда вам нужно принять «еще одно из этих» решений.

Эссенциализм Грега Маккеуна

Вы можете двигаться очень быстро и жить своей мечтой, если станете эссенциалистом и готовы заплатить цену выбора.

Делай работу Стивен Прессфилд

Единственный путь к выполнению и осмысленной жизненной работе — выполнение работы. Никто не может сделать вашу работу за вас, потому что дело не только в конечном результате. Он борется с сопротивлением, он борется с вашими внутренними демонами, он появляется и выполняет свою работу изо дня в день. Только ты можешь это сделать.

Следуй своему любопытству

Вы становитесь лучше, расширяя свой кругозор и приобретая новые знания. Это позволяет сформировать свое мнение и мировоззрение.

Этот список содержит книги, которые изменили мою жизнь и позволили мне увидеть мир разными способами. Это предоставило мне разные точки зрения. Цель не в том, чтобы жить как кто-то. Вы должны найти такой образ жизни и работу, которые только вы можете делать осмысленно и полноценно.

Идеи, изложенные в этих книгах, позволили мне увидеть себя и мир таким, какой он есть. Истории дали мне принципы и основы и научили меня задавать лучшие вопросы. Кроме того, это сделало меня более знающим, уверенным, открытым и интересным человеком.

Искать знания и понимать то, чего вы никогда не понимали, — это самая захватывающая вещь в мире.

Чем больше читаешь, тем любопытнее становишься.

Философы должны стремиться говорить о смысле жизни

Философы размышляют о смысле жизни. По крайней мере, таков стереотип. Когда я рискую признаться незнакомцу в том, что зарабатываю на жизнь преподаванием философии, и сталкиваюсь с вопросом: «В чем смысл жизни?», У меня есть готовый ответ: мы поняли это в 1980-х годах, но мы должны держать это в секрете, иначе мы остались бы без работы; Я мог бы сказать тебе, но тогда мне пришлось бы тебя убить.Фактически, профессиональные философы редко задают этот вопрос, а когда задают его, часто отклоняют его как бессмыслицу.

Сама фраза относительно недавнего происхождения. Его первое использование на английском языке было в пародийном романе Томаса Карлайла Sartor Resartus (1836 г.), где оно появилось в устах комического немецкого философа Диогена Тойфельсдрёкх («Богорожденный дьявольский навоз»), известного своим трактатом об одежде. . Вопрос о смысле жизни остается легким для насмешек и неясным с точки зрения парадигмы.

Что означает «смысл» в «смысле жизни»? Мы говорим о значении слов или лингвистическом значении, значении высказывания или записи в книге. Когда мы спрашиваем, имеет ли человеческая жизнь смысл, спрашиваем ли мы, имеет ли она значение в этом семантическом смысле? Может ли история человечества быть предложением на каком-то космическом языке? Ответ заключается в том, что в принципе может, но это не то, чего мы хотим, когда ищем смысл жизни. Если мы невольно пишем какой-нибудь инопланетный шрифт, было бы интересно узнать, что мы пишем, но ответ не имел бы над нами власти, как подобает смыслу жизни.

«Значение» может означать цель или функцию в более крупной системе. Может ли человеческая жизнь сыграть эту роль? Опять же, может, но опять же, это кажется несущественным. В книге Дугласа Адамса Автостопом Земля является частью галактического компьютера, созданного (по иронии судьбы) для раскрытия смысла жизни. Каким бы ни был этот смысл, наша роль в компьютерной программе не в этом. Обнаружить, что мы винтики в какой-то космической машине, не значит раскрыть смысл жизни. Он оставляет нетронутыми наши экзистенциальные болезни.

Не видя другого способа интерпретировать вопрос, многие философы приходят к выводу, что вопрос запутан. Если они продолжают говорить о смысле жизни, они имеют в виду значение отдельных жизней, вопрос о том, имеет ли эта жизнь или эта жизнь смысл для человека, который ее проживает. Но смысл жизни не в личном владении. Если у жизни есть смысл, значит, он применим ко всем нам. Есть ли в этой идее смысл?

Думаю, да. Мы можем добиться прогресса, если перейдем от слов, составляющих вопрос, в частности «значение», к контекстам, в которых мы чувствуем себя обязанными его задать.Мы поднимаем вопрос «Имеет ли жизнь смысл?» Во времена горя, отчаяния или пустоты. Мы спрашиваем об этом, когда сталкиваемся со смертностью и утратой, всепроникающими страданиями и несправедливостью, жизненными фактами, от которых мы отказываемся и которые не можем принять. Жизнь кажется глубоко несовершенной. Есть ли во всем этом смысл? Исторически вопрос о смысле жизни оказывается в центре внимания из-за беспокойства ранних философов-экзистенциалистов, таких как Сёрен Кьеркегор и Фридрих Ницше, которые беспокоились, что его нет.

Согласно интерпретации, которую предлагает этот контекст, смысл жизни будет истиной о нас и о мире, который имеет смысл худшего. Это было бы то, что мы могли бы знать о жизни, Вселенной и всем остальном, что должно примирить нас со смертностью и потерями, страданиями и несправедливостью. Знание этой истины сделало бы иррациональным не утверждать жизнь такой, какая она есть, не принимать вещи такими, какие они есть. Это показало бы, что отчаяние или тревога — это ошибка.

Идея о том, что жизнь имеет смысл, — это идея о существовании истины такого необычного типа.Независимо от того, есть это или нет, предложение не вздор. Это надежда, которая вдохновляет великие религии. Что бы еще они ни делали, религии предлагают метафизические образы, принятие которых призвано даровать спасение, примирить нас с кажущимися недостатками жизни. Или, если они не предоставляют истину, если они не претендуют на то, чтобы передать смысл жизни, они предлагают убеждение в том, что она существует, как бы трудно ее понять или сформулировать.

Смысл жизни может быть теистическим, включая Бога или богов, или может быть нетеистическим, как в одной из форм буддизма.Что отличает буддийскую медитацию от снятия стресса, основанного на внимательности, так это стремление положить конец страданию через метафизическое откровение. Эмоциональное утешение в буддизме должно происходить из понимания того, как обстоят дела — в частности, в отношении несуществования личности — понимание, которое должно трогать любого. Примириться с жизнью посредством медитации для безмятежности или с помощью разговорной терапии — это не открытие смысла жизни, поскольку это не открытие такой истины.

Альберт Эйнштейн писал, что знать ответ на вопрос «В чем смысл человеческой жизни?» — значит быть религиозным.Но в принципе есть место для нерелигиозных объяснений значения, которые не апеллируют ни к чему, кроме данного мира или мира, открытого нам наукой. Религия не имеет монополии на значение, даже если трудно понять, как непревзойденная истина может соответствовать нашему определению: познать смысл жизни — значит примириться со всем, что не так с миром. В то же время трудно доказать отрицание, показать, что ничто, кроме религии, не могло сыграть эту роль.

Философы склонны видеть путаницу в вопросе «В чем смысл жизни?». Они заменили его вопросами о значимой жизни.Но поиск смысла жизни никуда не денется, и он вполне понятен. Я не могу рассказать вам о смысле жизни или заверить, что он есть. Но могу сказать, что задать вопрос — это не ошибка.