Дэн Браун — Ангелы и демоны » MYBRARY: Электронная библиотека деловой и учебной литературы. Читаем онлайн.

Иллюминаты. Древний таинственный орден, прославившийся в Средние века яростной борьбой с официальной церковью. Легенда далекого прошлого? Возможно… Но почему тогда на груди убитого при загадочных обстоятельствах ученого вырезан именно символ иллюминатов? Приглашенный из Гарварда специалист по символике и его напарница, дочь убитого, начинают собственное расследование и вскоре приходят к невероятным результатам…

Дэн Браун. Ангелы и демоны

Блайз посвящается…

События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия — плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

Крупнейшему международному научно-исследовательскому учреждению — Европейскому центру ядерных исследований (ЦЕРН)[1] — недавно удалось получить первые образцы антивещества.

Антивещество идентично обычному веществу, за исключением того, что его частицы имеют электрические заряды, противоположные зарядам знакомой нам материи.

Антивещество представляет собой самый мощный из известных человечеству источников энергии. Оно высвобождает ее со 100-процентной эффективностью (коэффициент полезного действия ядерной цепной реакции составляет 1,5 процента). При этом не происходит ни загрязнения окружающей среды, ни заражения ее радиоактивным излучением. Крошечная капля антивещества могла бы в течение целого дня обеспечивать энергией такой город, как Нью-Йорк.

Здесь есть, однако, одно обстоятельство…

Антивещество крайне нестабильно. Оно высвобождает энергию при любом малейшем контакте… даже с воздухом. Один грамм антивещества заключает в себе энергию 20-килотонной атомной бомбы — такой, какая была сброшена на Хиросиму.

До недавнего времени антивещество получали лишь в мизерных количествах (несколько атомов за один раз). Однако сейчас ЦЕРН запустил свой новый замедлитель антипротонов — усоршенствованное устройство для производства антивещества, которое позволит значительно увеличить получаемые объемы. Остается один вопрос. Спасет ли эта крайне неустойчивая и капризная, но взрывоопасная субстанция мир или она будет использована для создания самого смертоносного оружия, которое когда-либо попадало в руки человека?

В книге упоминаются реальные гробницы, склепы, подземные ходы, произведения искусства и архитектурные памятники Рима, местоположение которых точно соответствует действительному. Их и сегодня можно видеть в этом древнем городе.

Братство «Иллюминати» также существует по сию пору.

Физик Леонардо Ветра почувствовал смрадный запах горелого мяса и понял, что это прижигают его собственную плоть. Он в ужасе вскинул глаза на нависшую над ним темную фигуру.

— Что вам от меня нужно?

— La chiave, — проскрипел в ответ резкий злой голос. — Пароль.

— Но… Я не…

Мучитель склонился ниже, раскаленное добела железо еще глубже проникло в грудь Леонардо Ветра. Зашипела лопающаяся от жара кожа.

— Нет никакого пароля! — вскрикнул от нестерпимой боли ученый, чувствуя, что начинает проваливаться в беспамятство.

— Ne avero paura, — проскрежетал его истязатель. — Этого я и боялся.

Леонардо Ветра изо всех сил старался не потерять сознание, но непроглядный мрак стремительно надвигался на него со всех сторон. Единственным утешением ему служила мысль, что безжалостному палачу никогда не получить того, чего он так добивался. Однако через мгновение в руке у того появился кинжал, и остро отточенный металл блеснул у самого лица Ветра. Лезвие опускалось медленно и неотвратимо, с хирургической точностью и расчетливостью.

— О Господи! — взмолился Ветра. — Ради всего святого…

Слишком поздно.

Молодая женщина на самом верху лестницы, ведущей к пирамидам Гизы[2] звонко расхохоталась.

— Пошевеливайся, Роберт! — крикнула она с кокетливой улыбкой. — Так и знала, что мне следовало искать мужа помоложе!

Он заторопился, но его ноги будто налились свинцом. — Подожди меня, — окликнул он ее. — Прошу, пожалуйста…

Он из последних сил одолевал ступеньку за ступенькой, перед глазами у него плыли кровавые круги, а в ушах звучал заунывный звон.

«Я должен до нее добраться!» Однако когда он вновь поднял глаза, женщина уже исчезла. На ее месте стоял старик, смотревший на него сверху вниз с кривой ухмылкой, обнажавшей редкие гнилые зубы. Из груди потерявшего жену страдальца вырвался вопль муки и отчаяния, эхом прокатившийся по бескрайней пустыне.

Роберт Лэнгдон вздрогнул и вынырнул из ночного кошмара. У его кровати пронзительно звонил телефон. Еще не стряхнув остатки сна, он поднял трубку.

— Алло!

— Мне нужен Роберт Лэнгдон, — ответил мужской голос.

Лэнгдон, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли, спустил ноги с кровати и скосил глаза на дисплей электронных часов. 5:18 утра.

— Слушаю.

— Я должен немедленно с вами встретиться.

— Кто говорит?

— Максимилиан Колер — физик, изучающий элементарные частицы.

— Кто? — изумился Лэнгдон. — А вы уверены, что вам нужен именно я?

— Уверен. Вы профессор Гарвардского университета, специализируетесь в области религиозной символики. Написали три книги и…

— А вы знаете, который час? — возмущенно перебил его Лэнгдон.

— Прошу меня извинить. Мне необходимо вам кое-что показать. По телефону объяснить не могу.

Из груди Лэнгдона вырвался стон. Еще один… Такое уже бывало не раз. Неизбежное зло — звонки от свихнувшихся фанатиков, требующих, чтобы он толковал знамения, которые явил им сам Господь. Только в прошлом месяце какая-то стриптизерша из Оклахомы обещала Лэнгдону секс, которого он в жизни еще не имел, за то, чтобы он прилетел к ней в гости и подтвердил подлинность отпечатка креста, чудесным образом появившегося на ее простынях. Плащаница из Талсы, посмеялся тогда Лэнгдон.

— Как вы узнали номер моего телефона? — Несмотря на ранний час, Лэнгдон пытался говорить вежливо.

— Во Всемирной паутине. На сайте о ваших книгах.

Лэнгдон недоуменно сдвинул брови. Он был абсолютно уверен, что на этом сайте не указан номер его домашнего телефона. Его собеседник явно лжет.

— Мне необходимо вас видеть, — настаивал тот.

 — Я вам хорошо заплачу.

Вот теперь Лэнгдон разозлился по-настоящему.

— Простите, однако я действительно…

— Если не станете тратить время на пререкания, то сможете быть у меня к…

— И с места не тронусь! Пять часов утра! — Лэнгдон бросил трубку и, рухнув в постель, закрыл глаза и попытался заснуть.

Бесполезно. Память все подсовывала увиденную в кошмарном сне картину. Поворочавшись на сбитых простынях, он нехотя влез в халат и спустился вниз.

* * *

Роберт Лэнгдон босиком бродил по своему пустому викторианскому дому в Массачусетсе, бережно сжимая в ладонях дымящуюся кружку с неизменным снадобьем от бессонницы — волшебным напитком «Нестле». Апрельская луна лила через окна призрачный свет, который затейливыми пятнами играл на восточных коврах. Коллеги Лэнгдона постоянно подтрунивали над тем, что его жилище больше смахивает на антропологический музей, нежели на домашний очаг. Полки в комнатах заставлены занятными вещицами со всего мира. Жутковатая маска из Ганы, золотой крест из Испании, фигурка облаченного в тунику божества из Эгеи, символ неувядаемой силы юного воина с Борнео.

Лэнгдон, присев на окованный медью сундук из Бомбея, наслаждался живительным теплом ароматного шоколада. Боковым зрением он видел в оконном стекле свое отражение. Искореженное, бледное… настоящее привидение. К тому же стареющее привидение, подумал он, — беспощадное напоминание о том, что его по-прежнему молодая душа заключена в бренную оболочку.

Хотя сорокапятилетний Лэнгдон и не был красив в классическом понимании этого слова, у него, как выражались его сотрудницы, была внешность «эрудита»: седые пряди в густых каштановых волосах, пытливые проницательные голубые глаза, обворожительно сочный низкий голос, уверенная беззаботная улыбка спортсмена из университетской команды. Занимавшийся прыжками в воду в школе и колледже, Лэнгдон сохранил телосложение пловца — шесть футов тренированных мышц. Он тщательно поддерживал физическую форму, ежедневно по пятьдесят раз покрывая дорожку в университетском бассейне.

Друзья Лэнгдона всегда считали его некой загадкой, человеком, заблудившимся где-то между столетиями. В выходные его можно было увидеть в окружении студентов, когда он, примостившись в вытертых джинсах прямо на каком-нибудь камне, обсуждал с ними головоломные вопросы компьютерной графики или не менее сложные проблемы истории религии. Однако он выглядел столь же естественно, когда в твидовом пиджаке от Харриса читал лекцию на открытии какой-нибудь музейной выставки, где его весьма охотно фотографировали для элитарных иллюстрированных журналов.

Хотя как преподаватель Лэнгдон и был приверженцем строгих правил и жесткой дисциплины, он первым среди профессуры ввел в практику то, что сам называл «забытым искусством доброй невинной забавы». Он с заразительным фанатизмом исповедовал и проповедовал внедрение в учебный процесс необходимых для восстановления способности к умственной деятельности развлечений, чем заслужил братское отношение со стороны студентов. Они прозвали его Дельфином, имея в виду и его легкий дружелюбный характер, и легендарную способность во время игры в водное поло внезапно глубоко нырнуть и с помощью хитрых маневров чуть ли не у самого дна бассейна оставить в дураках всю команду противника.

Дэн Браун . Ангелы и демоны. Книга. Читать онлайн.

Ангелы и демоны

Дэн Браун

 

События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия — плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

Блайз посвящается…

Крупнейшему международному научно-исследовательскому учреждению — Европейскому центру ядерных исследований (ЦЕРН) — недавно удалось получить первые образцы антивещества. Антивещество идентично обычному веществу, за исключением того, что его частицы имеют электрические заряды, противоположные зарядам знакомой нам материи.

Антивещество представляет собой самый мощный из известных человечеству источников энергии. Оно высвобождает ее со 100-процентной эффективностью (коэффициент полезного действия ядерной цепной реакции составляет 1,5 процента). При этом не происходит ни загрязнения окружающей среды, ни заражения ее радиоактивным излучением. Крошечная капля антивещества могла бы в течение целого дня обеспечивать энергией такой город, как Нью-Йорк.

Здесь есть, однако, одно обстоятельство…

Антивещество крайне нестабильно. Оно высвобождает энергию при любом малейшем контакте… даже с воздухом. Один грамм антивещества заключает в себе энергию 20-килотонной атомной бомбы — такой, какая была сброшена на Хиросиму.

До недавнего времени антивещество получали лишь в мизерных количествах (несколько атомов за один раз). Однако сейчас ЦЕРН запустил свой новый замедлитель антипротонов — усовершенствованное устройство для производства антивещества, которое позволит значительно увеличить получаемые объемы. Остается один вопрос. Спасет ли эта крайне неустойчивая и капризная, но взрывоопасная субстанция мир или она будет использована для создания самого смертоносного оружия, которое когда-либо попадало в руки человека?

От автора

В книге упоминаются реальные гробницы, склепы, подземные ходы, произведения искусства и архитектурные памятники Рима, местоположение которых точно соответствует действительному. Их и сегодня можно видеть в этом древнем городе.

Братство «Иллюминати» также существует по сию пору.

Пролог

Физик Леонардо Ветра почувствовал смрадный запах горелого мяса и понял, что это прижигают его собственную плоть. Он в ужасе вскинул глаза на нависшую над ним темную фигуру.

— Что вам от меня нужно?

— La chiave, — проскрипел в ответ резкий злой голос. — Пароль.

— Но… Я не…

Мучитель склонился ниже, раскаленное добела железо еще глубже проникло в грудь Леонардо Ветра. Зашипела лопающаяся от жара кожа.

— Нет никакого пароля! — вскрикнул от нестерпимой боли ученый, чувствуя, что начинает проваливаться в беспамятство.

— Ne avero paura, — проскрежетал его истязатель. — Этого я и боялся.

Леонардо Ветра изо всех сил старался не потерять сознание, но непроглядный мрак стремительно надвигался на него со всех сторон. Единственным утешением ему служила мысль, что безжалостному палачу никогда не получить того, чего он так добивался. Однако через мгновение в руке у того появился кинжал, и остро отточенный металл блеснул у самого лица Ветра. Лезвие опускалось медленно и неотвратимо, с хирургической точностью и расчетливостью.

— О Господи! — взмолился Ветра. — Ради всего святого… Слишком поздно.

Глава 1

Молодая женщина на самом верху лестницы, ведущей к пирамидам Гизы звонко расхохоталась.

— Пошевеливайся, Роберт! — крикнула она с кокетливой улыбкой. — Так и знала, что мне следовало искать мужа помоложе!

Он заторопился, но его ноги будто налились свинцом. — Подожди меня, — окликнул он ее. — Прошу, пожалуйста…

Он из последних сил одолевал ступеньку за ступенькой, перед глазами у него плыли кровавые круги, а в ушах звучал заунывный звон. «Я должен до нее добраться!» Однако когда он вновь поднял глаза, женщина уже исчезла. На ее месте стоял старик, смотревший на него сверху вниз с кривой ухмылкой, обнажавшей редкие гнилые зубы. Из груди потерявшего жену страдальца вырвался вопль муки и отчаяния, эхом прокатившийся по бескрайней пустыне.

Роберт Лэнгдон вздрогнул и вынырнул из ночного кошмара. У его кровати пронзительно звонил телефон. Еще не стряхнув остатки сна, он поднял трубку.

— Алло!

— Мне нужен Роберт Лэнгдон, — ответил мужской голос.

Лэнгдон, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли, спустил ноги с кровати и скосил глаза на дисплей электронных часов. 5:18 утра.

— Слушаю.

— Я должен немедленно с вами встретиться.

— Кто говорит?

— Максимилиан Колер — физик, изучающий элементарные частицы.

— Кто? — изумился Лэнгдон. — А вы уверены, что вам нужен именно я?

— Уверен. Вы профессор Гарвардского университета, специализируетесь в области религиозной символики. Написали три книги и…

— А вы знаете, который час? — возмущенно перебил его Лэнгдон.

— Прошу меня извинить. Мне необходимо вам кое-что показать. По телефону объяснить не могу.

Из груди Лэнгдона вырвался стон. Еще один… Такое уже бывало не раз. Неизбежное зло — звонки от свихнувшихся фанатиков, требующих, чтобы он толковал знамения, которые явил им сам Господь. Только в прошлом месяце какая-то стриптизерша из Оклахомы обещала Лэнгдону секс, которого он в жизни еще не имел, за то, чтобы он прилетел к ней в гости и подтвердил подлинность отпечатка креста, чудесным образом появившегося на ее простынях. Плащаница из Талсы, посмеялся тогда Лэнгдон.

— Как вы узнали номер моего телефона? — Несмотря на ранний час, Лэнгдон пытался говорить вежливо.

— Во Всемирной паутине. На сайте о ваших книгах.

Лэнгдон недоуменно сдвинул брови. Он был абсолютно уверен, что на этом сайте не указан номер его домашнего телефона. Его собеседник явно лжет.

— Мне необходимо вас видеть, — настаивал тот. — Я вам хорошо заплачу.

Вот теперь Лэнгдон разозлился по-настоящему.

— Простите, однако я действительно…

— Если не станете тратить время на пререкания, то сможете быть у меня к…

— И с места не тронусь! Пять часов утра! — Лэнгдон бросил трубку и, рухнув в постель, закрыл глаза и попытался заснуть.

Бесполезно. Память все подсовывала увиденную в кошмарном сне картину. Поворочавшись на сбитых простынях, он нехотя влез в халат и спустился вниз.

* * *

Роберт Лэнгдон босиком бродил по своему пустому викторианскому дому в Массачусетсе, бережно сжимая в ладонях дымящуюся кружку с неизменным снадобьем от бессонницы — волшебным напитком «Нестле». Апрельская луна лила через окна призрачный свет, который затейливыми пятнами играл на восточных коврах. Коллеги Лэнгдона постоянно подтрунивали над тем, что его жилище больше смахивает на антропологический музей, нежели на домашний очаг. Полки в комнатах заставлены занятными вещицами со всего мира. Жутковатая маска из Ганы, золотой крест из Испании, фигурка облаченного в тунику божества из Эгеи, символ неувядаемой силы юного воина с Борнео.

Лэнгдон, присев на окованный медью сундук из Бомбея, наслаждался живительным теплом ароматного шоколада. Боковым зрением он видел в оконном стекле свое отражение. Искореженное, бледное… настоящее привидение. К тому же стареющее привидение, подумал он, — беспощадное напоминание о том, что его по-прежнему молодая душа заключена в бренную оболочку.

Хотя сорокапятилетний Лэнгдон и не был красив в классическом понимании этого слова, у него, как выражались его сотрудницы, была внешность «эрудита»: седые пряди в густых каштановых волосах, пытливые проницательные голубые глаза, обворожительно сочный низкий голос, уверенная беззаботная улыбка спортсмена из университетской команды. Занимавшийся прыжками в воду в школе и колледже, Лэнгдон сохранил телосложение пловца — шесть футов тренированных мышц. Он тщательно поддерживал физическую форму, ежедневно по пятьдесят раз покрывая дорожку в университетском бассейне.

Друзья Лэнгдона всегда считали его некой загадкой, человеком, заблудившимся где-то между столетиями. В выходные его можно было увидеть в окружении студентов, когда он, примостившись в вытертых джинсах прямо на каком-нибудь камне, обсуждал с ними головоломные вопросы компьютерной графики или не менее сложные проблемы истории религии. Однако он выглядел столь же естественно, когда в твидовом пиджаке от Харриса читал лекцию на открытии какой-нибудь музейной выставки, где его весьма охотно фотографировали для элитарных иллюстрированных журналов.

Хотя как преподаватель Лэнгдон и был приверженцем строгих правил и жесткой дисциплины, он первым среди профессуры ввел в практику то, что сам называл «забытым искусством доброй невинной забавы». Он с заразительным фанатизмом исповедовал и проповедовал внедрение в учебный процесс необходимых для восстановления способности к умственной деятельности развлечений, чем заслужил братское отношение со стороны студентов. Они прозвали его Дельфином, имея в виду и его легкий дружелюбный характер, и легендарную способность во время игры в водное поло внезапно глубоко нырнуть и с помощью хитрых маневров чуть ли не у самого дна бассейна оставить в дураках всю команду противника.

Лэнгдон одиноко сидел в пустом доме, уставившись в темноту невидящим взглядом. Вдруг тишину вновь разорвал звонок, на этот раз факса. Разозлиться как следует сил у него не хватило, и он лишь хохотнул, устало и совсем не весело.

«Ох уж эти мне Божьи твари! — подумал он. — Вот уже две тысячи лет ждут своего мессию и все никак не уймутся».

Он отнес пустую кружку на кухню и неторопливо прошлепал босыми ступнями в обшитый дубовыми панелями кабинет. На поддоне факса лежал лист бумаги. С горестным вздохом он взял его в руки, и в тот же миг на него стремительно накатил приступ тошноты.

Ученый не мог оторвать взгляда от изображения трупа. Шея у совершенно обнаженного человека была свернута так, что виден был только затылок. На груди чернел страшный ожог. Кто-то заклеймил свою жертву… выжег одно-единственное слово. Слово, которое Лэнгдон знал. Знал наизусть. Не веря своим глазам, он всматривался в витиеватую вязь букв.

— Иллюминати… — запинаясь произнес он вслух, чувствуя, как сердце гулко забилось о ребра. Не может быть…

Медленным-медленным движением, уже заранее зная, что он увидит, Лэнгдон перевернул текст факса вверх ногами. И, беззвучно шевеля губами, прочитал напечатанное там слово. Противясь очевидному, не веря своим глазам, он вновь и вновь вертел в руках лист бумаги…

— Иллюминати, — почему-то прошептал он наконец.

Совершенно ошеломленный, Лэнгдон упал в кресло. Посидел некоторое время, приходя в себя и пытаясь собраться с мыслями. И только потом заметил мигающий красный индикатор факса. Тот, кто отправил ему факс, все еще оставался на линии… хотел, видимо, с ним поговорить. Лэнгдон в нерешительности долго смотрел на дразняще подмигивающий огонек.

Затем, дрожа словно в ознобе, поднял трубку.

Глава 2

— Надеюсь, теперь вы уделите мне немного внимания? — услышал он мужской голос.

— Да, сэр, не сомневайтесь. Может быть, вы все же объясните, что происходит?

— Я уже пытался это сделать. — Голос звучал механически, без всяких интонаций. — Я физик, руковожу исследовательским центром. У нас произошло убийство. Труп вы видели сами.

— Как вы меня нашли? — Перед глазами у Лэнгдона стояла полученная по факсу фотография, он никак не мог сосредоточиться и задал первый пришедший в голову вопрос.

— Я уже говорил. Через Всемирную паутину. На сайте о вашей книге «Искусство иллюминатов».

Лэнгдон попытался привести мысли в порядок. Его книга была абсолютно неизвестна в широких литературных кругах, однако получила множество откликов в Интернете. Тем не менее заявление его собеседника звучало совершенно неправдоподобно.

— На той странице не указаны мои контактные телефоны, — твердо сказал он. — Я в этом совершенно уверен.

— У меня в лаборатории есть умельцы, которые способны получить любую информацию о пользователях Интернета.

— Похоже, ваша лаборатория неплохо ориентируется в Сети, — все еще недоверчиво протянул Лэнгдон.

— А как же иначе, ведь это мы ее изобрели!

Что-то в голосе собеседника убедило Лэнгдона в том, что он не шутит.

— Мне необходимо с вами встретиться, — настойчиво продолжал тот. — По телефону такие вещи не обсуждают. Из Бостона до моей лаборатории всего час лёта.

Лэнгдон стоял в густом полумраке кабинета, рассматривая факс, который он все еще судорожно сжимал подрагивающими пальцами. Он не мог отвести взгляд от изображения, возможно, представлявшего собой эпиграфическую находку века, один-единственный символ, вобравший в себя десять лет кропотливого труда.

— Дело не терпит отлагательства, — настаивал его собеседник.

Лэнгдон впился глазами в надпись. «Иллюминати», — читал и перечитывал он. Его работа была связана с древними документами и преданиями, своего рода эквивалентами ископаемых останков, но эта символика относилась и к сегодняшнему дню. К настоящему времени. Он чувствовал себя палеонтологом, который нос к ногу столкнулся с живым динозавром.

— Я взял на себя смелость послать за вами самолет, — сообщил ему собеседник. — Он будет в Бостоне через двадцать минут.

В горле у Лэнгдона пересохло. Всего час лёта…

— Простите мне самонадеянность, но вы мне крайне нужны здесь, — произнес голос.

Лэнгдон вновь взглянул на факс, на отпечатанное на нем подтверждение древнего мифа. Его пугали возможные последствия произошедшего. Он рассеянно посмотрел в окно. Сквозь кроны берез на заднем дворе робко пробивались первые лучи солнца, но этим утром давно ставшая привычной картина выглядела как-то по-другому. Лэнгдона охватило странное смешанное чувство безоглядного восторга и гнетущего ужаса, и он понял, что выбора у него нет.

— Ваша взяла, — сдался он. — Объясните, как мне найти ваш самолет.

Глава 3

В двух тысячах миль от дома Лэнгдона происходила другая беседа. Говорившие сидели в полутемной каморе с каменными стенами и потолком, как в мрачное Средневековье.

— Тебе все удалось, Бенвенуто? — властным тоном поинтересовался один из собеседников, почти невидимый в густой тени.

— Si, perfettamente , — отозвался другой.

— И ни у кого не возникнет сомнений в том, кто именно несет ответственность за происшедшее?

— Никаких.

— Превосходно. Ты принес то, что я просил?

Темные, как мазут, глаза убийцы сверкнули. Он поставил на стол тяжелый электронный прибор.

— Молодец, — довольным голосом произнес первый.

— Служить братству для меня высокая честь, — ответил убийца.

— Скоро начнется второй этап. Тебе нужно немного отдохнуть. Сегодня вечером мы изменим этот мир.

Глава 4

«Сааб» Роберта Лэнгдона вырвался из тоннеля Каллахэн и оказался в восточной части Бостонского порта неподалеку от въезда в аэропорт Логана. Следуя полученным указаниям, Лэнгдон отыскал Авиэйшн-роуд и за старым зданием компании «Истерн эйрлайнс» свернул налево. В трехстах ярдах от дороги он разглядел едва заметные в темноте очертания ангара, на стене которого была выведена гигантская цифра “4”. Лэнгдон зарулил на стоянку и выбрался из автомобиля.

Из-за ангара появился круглолицый субъект в голубом комбинезоне.

— Роберт Лэнгдон? — приветливо окликнул он его с незнакомым акцентом.

— Он самый, — отозвался Лэнгдон, запирая машину.

— А вы чертовски пунктуальны. Я только что приземлился. Прошу за мной, пожалуйста.

Идя вокруг ангара, Лэнгдон вдруг ощутил, как напряжены его нервы. Ученый не привык к таинственным телефонным звонкам и секретным встречам с незнакомцами. Не зная, что его ждет, он выбрал одежду, которую обычно надевал на занятия, — прочные хлопчатобумажные брюки, свитер и пиджак из мягкого твида. Лэнгдон вспомнил о лежащем во внутреннем кармане пиджака факсе. Он все еще не мог заставить себя до конца поверить в реальность того, что на нем было изображено.

 

Дэн Браун «Ангелы и демоны»

Прежде чем сколотить себе состояние благодаря сумасшедшим продажам всего одной книги Дэн Браун успел попеть попсовые песенки, попреподавать в университете и написать тройку особо никем не замеченных книг.

С одной их этих книг мы сегодня и познакомимся поближе. Речь, разумеется, об «Ангелах и Демонах». С этого романа Роберт Лэнгдон начал свое путешествие по различным музеям, церквям и храмам, которое продолжается на протяжении четырех книг и идейно никак не меняется.

Если вы читали хотя бы один роман про Роберта Лэнгдона, то с легкостью можете рассказать, как будут развиваться события в остальных. В «Ангелах и Демонах» Лэнгдон, профессор религиозной символогии, срочно вызван в ЦЕРН. Убит ученый, разрабатывающий технологию получения антивещества. Антивещество украдено. Читатель спросит, ну а нафига в таком случае нужен профессор религиозной символогии? На теле убитого выжжено клеймо иллюминатов. Причем с такой симметрии, которую якобы не смог создать ни один компьютер. Ну а интерпол не вызывали, потому что это бы ударило по престижу ЦЕРНа. В общем, завязка уже вызывает кучу вопросов. А что потом Браун наплел про антивещество, это вообще уже ни в какие ворота не лезет.

Мало ему было антивещества, так он науку с религией так смешал, что реальному ЦЕРНу пришлось потом у себя на сайте разъяснять, что то что написал Браун полная ерунда. И всей этой ересью Браун занимается 100 страниц! В общем, можно смело их пролистывать и начинать читать со сто первой. Вот тут уже начинается то, за что так полюбили читатели «Код Да Винчи». Браун так удачно связал архитектуру Рима, историю иллюминатов и Ватикан, что книга становится по настоящему интересной.

К сожалению, интерес книги портит непотопляемый Лэнгдон. Видимо в США других профессоров кроме Индианы Джонса не знают. Конечно, Роберт не убивает роту немецких солдат, а всего лишь переживает пару схваток с ассасином. Ну и в конце его пристукивает все-таки. Изможденный, полумертвый, но все-таки пристукивает. А до этого этот ассасин голыми руками расправился с командором Швейцарской Гвардии. Вот такой вот Лэнгдон молодец.

Финал у Брауна тоже не получился. Точнее он получился, но оказался просто зверски затянутым. То один персонаж оказывается злодеем, то другой, то третий. Читателю становится уже абсолютно все равно, кто прав, а кто виноват.

Придираться к стилю Брауна можно долго, причем дело касается, в основном, не самого текста, а композиция романа. Самая главная ошибка Брауна при построении композиции уже была сказана выше. Слишком долгое начало и слишком затянутый финал. Редактор мог кромсать и кромсать текст в этих местах, ведь никакой смысловой нагрузки для основного сюжета они не несли.

Еще одной фатальной ошибкой Брауна была идея добавить в реалистичную книгу антинаучную ерунду. Причем настолько ярко выраженную, что любой школьник это заметит. Много ошибок наделал Браун и в описании структуры Ватикана (например, Браун не знает, что Папой может стать любой католик). Может он сделал это намеренно, но это все равно бросается в глаза. Авторы всегда должны знать одну простую истину. Никогда не пишите о том, в чем не разбираетесь.

Зато скрещение иллюминатов и достопримечательностей Рима у автора вышло на ура. Конечно, жителям древнего города виднее, удалось ли Брауна все так хорошо сопоставить, но читается это все просто здорово. Как и сам текст. Несмотря на затянутость, повествование Браун ведет хорошо, не надоедает.

Персонажи Брауну совсем не удались. Всем им не хватает харизмы и индивидуальности. Лэнгдон был бы запоминающимся персонажем, если бы так легко не надрал зад тренированному ассасину. Страдающий клаустрофобией, носящий часы с Микки Маусом и хорошо играющий в водное поло ученый личность интересная, но на главного героя все-таки не тянет. В дальнейшем Браун хорошенько подрихтовал своего героя, но в «Ангелах и Демонах» Лэнгдон гораздо слабее Тома Хэнкса.

Вынужденная напарница Лэнгдона Виттория Ветра довольно нестандартный ученый. Во-первых, она верит в эту антинаучную смесь религии и науки, которую придумал Браун, во-вторых, она фанат йоги. Ну, собственно и все, в остальном она просто женщина с сильным характером.

Остальные герои в тексте мелькают не так часто. Из них самым ярким оказался командор Оливетти, который отлично справляется со своей ролью никому не верящего офицера. Главный злодей оказался просто каким-то безумным человеком. В общем, тайна иллюминатов намного интересней всех персонажах вместе взятых.

***

Если вы хотите познакомиться с Робертом Лэнгдоном, то смело пропускайте эту книгу и начинайте вторую. В первом романе слишком много недостатков, абсурда и глупостей. Лучше просто про него забыть, как это сделал и сам Лэнгдон.

Ангелы и демоны — ТОП КНИГ

Автор: Дэн Браун

Серия: 1 книга – Серия о Роберте Лэнгдоне

Год издания книги: 2000

Книга Дэна Брауна «Ангелы и демоны» впервые появилась на прилавках в 2000 году и мгновенно стала бестселлером не только в США, но и по всему миру. Теории, высказанные в книге, вызвали глубочайший интерес и обсуждение в обществе. В связи с этим даже были выпущены несколько книг и документальных фильмов развеивающие некоторые ложные утверждения в книге. Тем не менее роман «Ангелы и демоны» Брауна создал огромный ажиотаж вокруг темы церкви, науки и их извечного противостояние. И фильм «Ангелы и демоны», который вышел по мотивам книги, в 2009 году лишь подлил масла в огонь.

Сюжет книги «Ангелы и демоны» кратко

В книге Дэна Брауна «Ангелы и демоны» читать можно о событиях, разворачивающихся в после смерти папы римского. В научно исследовательском центре ЦЕРН похищают капсулу с антивеществом. Во время похищения убит один из ученых. Этот капсул появляется на экранах видеонаблюдения жандармерии Ватикана. И весь ужас заключается в том, что примерно через сутки энергия антиматерии высвободится и ее будет достаточно чтоб уничтожить весь Ватикан.

К расследованию решают привлечь профессора религиозной символогии Роберта Лэнгдона. В помощь ему приходит дочь покойного ученого – Виктория. Совместно они выясняют, что виной всему, скорее всего воскресший орден иллюминатов, который жаждет отомстить церкви за столетия гонений. В своей жажде мести они готовый пойти на уничтожение Ватикана и тысяч людей. А дабы еще больше усложнить расследование они похищают четверых главных кандидатов на папское место. Их находят мертвым в разных уголках Ватикана. Опираясь на эти смерти и собственные знания главному герою книги «Ангелы и демоны» Брауна предстоит как Шерлоку Холмсу разгадать клубок тайн и интриг.

Вера – явление универсальное. Но методы ее познания, к которым мы прибегаем, целиком зависят от нашего выбора. Одни возносят молитвы Иисусу, другие отправляются в Мекку, а третьи изучают поведение элементарных частиц. В конечном итоге все мы заняты поиском истины, гораздо более грандиозной, чем мы сами.

Что касается по книге Брауна «Ангелы и демоны» отзывов, то они преимущественно носят положительный характер. Ведь сюжет книги позволяет погрузиться в загадочный мир масонства со своими тайнами, скрытыми символами и тайными знаками. И хотя, как отмечают критики книги, многие из тайн и загадок, описанных в книге, не соответствуют действительности или же являются домыслами автора, эти тайны притягательны для читателя. Поэтому «Ангелы и демоны» Брауна читать обязательно стоит всем, кто любит покрытые пылью загадки, которые скрывает наша история.

Книга «Ангелы и демоны» на сайте Топ книг

Книга Брауна «Ангелы и демоны» популярна вот уже несколько лет. Это позволило ей занять высокое место в нашем рейтинге лучших детективов, а также попасть в рейтинг лучших триллеров. И учитывая стабильно высокий хоть и снижающийся интерес к книге она еще не раз будет представлена на страницах нашего сайта Топ книг.
Серия книг о Роберте Лэнгдоне:

1. Ангелы и демоны         
2. Код да Винчи         
3. Утраченный символ         
4. Инферно         
5. Происхождение          

 

 

 

 

1 — Ангелы и демоны (Дэн Браун)

Высоко на ступенях пирамиды Гизы молодая женщина засмеялась и позвала его. «Роберт, поторопись! Я знал, что мне следовало выйти замуж за молодого человека! » Ее улыбка была волшебной.

Он изо всех сил пытался не отставать, но его ноги казались каменными. «Подожди», — умолял он. «Пожалуйста . . . »

По мере того, как он поднимался, его зрение начало размываться. В ушах грохотал. Я должен связаться с ней! Но когда он снова поднял глаза, женщина исчезла.На ее месте стоял старик с гниющими зубами. Мужчина уставился вниз, скривив губы в одинокой гримасе. Затем он испустил крик боли, разнесшийся по пустыне.

Роберт Лэнгдон проснулся от кошмара. Телефон у его кровати звонил. Ошеломленный, он поднял трубку.

«Привет?»

«Я ищу Роберта Лэнгдона», — сказал мужской голос.

Лэнгдон сел в своей пустой кровати и попытался очистить свой разум. «Этот . . . Роберт Лэнгдон.Он покосился на свои цифровые часы. Было 5:18 утра.

«Я должен тебя немедленно увидеть».

«Кто это?»

«Меня зовут Максимилиан Колер. Я физик дискретных частиц «.

«А какой ?» Лэнгдон едва мог сосредоточиться. «Вы уверены, что у вас правильный Лэнгдон?»

«Вы профессор религиозной иконологии Гарвардского университета. Вы написали три книги по символике и… »

«Вы знаете, который час?»

«Прошу прощения.У меня есть кое-что, что тебе нужно увидеть. Я не могу обсуждать это по телефону ».

Знающий стон сорвался с губ Лэнгдона. Это случилось раньше. Одной из опасностей написания книг о религиозной символике были звонки религиозных фанатиков, которые хотели, чтобы он подтвердил их последнее знамение от Бога. В прошлом месяце стриптизерша из Оклахомы пообещала Лэнгдону лучший секс в его жизни, если он прилетит и проверит подлинность крестовины, волшебным образом появившейся на ее простыне. Плащаница Талсы , как назвал ее Лэнгдон.

«Как ты получил мой номер?» Лэнгдон старался быть вежливым, несмотря на час.

«Во всемирной сети. Сайт вашей книги «.

Лэнгдон нахмурился. Он был чертовски уверен, что на сайте его книги нет его домашнего телефона. Мужчина явно лгал.

«Мне нужно тебя увидеть», — настаивал звонивший. «Я хорошо заплачу».

Теперь Лэнгдон злился. «Мне очень жаль, но я действительно …»

«Если ты уйдешь немедленно, ты сможешь быть здесь…»

«Я никуда не пойду! Пять часов утра! » Лэнгдон повесил трубку и снова рухнул на кровать.Он закрыл глаза и попытался снова заснуть. Это было бесполезно. Мечта была запечатлена в его голове. Он неохотно надел халат и спустился вниз.

Роберт Лэнгдон бродил босиком по своему заброшенному викторианскому дому в Массачусетсе и ухаживал за своим ритуальным лекарством от бессонницы — кружкой дымящегося «Нестле» Quik. Апрельская луна просачивалась сквозь эркеры и играла на восточных коврах. Коллеги Лэнгдона часто шутили, что его дом больше похож на музей антропологии, чем на дом. Его полки были забиты религиозными артефактами со всего мира — экуаба из Ганы, золотой крест из Испании, кикладский идол из Эгейского моря и даже редкий тканый боккус из Борнео, символ вечной молодости молодого воина. .

Когда Лэнгдон сидел на груди своего латунного Махариши и наслаждался теплом шоколада, эркер поймал его отражение. Изображение было искаженным и бледным. . . как привидение. Стареющий призрак , подумал он, жестоко напомнил, что его юный дух живет в смертной оболочке.

Несмотря на то, что 45-летний Лэнгдон не был слишком красив в классическом смысле, он обладал тем, что его коллеги-женщины называли «эрудированным» — пряди седины в его густых каштановых волосах, проницательные голубые глаза, поразительно низкий голос , и сильная беззаботная улыбка студенческого спортсмена. Студентский дайвер в подготовительной школе и колледже, Лэнгдон все еще имел тело пловца, стройное шестифутовое телосложение, которое он неусыпно поддерживал, совершая пятьдесят кругов в день в университетском бассейне.

Друзья Лэнгдона всегда считали его загадкой — человеком, пойманным между столетиями.По выходным его можно было увидеть бездельником в синих джинсах, обсуждающим компьютерную графику или историю религии со студентами; в других случаях его можно было заметить в твиде Харриса и жилете с узорами пейсли, сфотографировать на страницах высококлассных журналов по искусству при открытии музеев, где его просили прочесть лекцию.

Несмотря на то, что Лэнгдон был жестким учителем и строгим приверженцем дисциплины, он был первым, кто принял то, что он назвал «потерянным искусством хорошего чистого веселья». Он наслаждался отдыхом с заразительным фанатизмом, который снискал ему братское признание среди учеников.Его прозвище в кампусе — «Дельфин» — было отсылкой как к его приветливому характеру, так и к его легендарной способности нырять в бассейн и перехитрить всю команду соперников в матче по водному поло.

Когда Лэнгдон сидел один, рассеянно глядя в темноту, тишина его дома снова была нарушена, на этот раз звонком факсимильного аппарата. Слишком измученный, чтобы рассердиться, Лэнгдон выдавил усталый смешок.

Божий народ , подумал он. Две тысячи лет ожидания своего Мессии, а они по-прежнему чертовски упорны .

Устало, он вернул пустую кружку на кухню и медленно пошел в свой кабинет, отделанный дубовыми панелями. Входящий факс лежал в лотке. Вздохнув, он взял листок и посмотрел на него.

Мгновенно его охватила волна тошноты.

Изображение на странице было человеческим трупом. Тело было раздет догола, а голова была повернута полностью назад. На груди жертвы был ужасный ожог. На человека заклеймили клеймо. . . отпечатано одним словом.Лэнгдон хорошо знал это слово. Отлично. Он недоверчиво уставился на витиеватую надпись.

«Иллюминаты», — пробормотал он, сердце его колотилось. Это не может быть . . .

В замедленной съемке, опасаясь того, что он собирался стать свидетелем, Лэнгдон повернул факс на 180 градусов. Он посмотрел на слово вверх ногами.

Мгновенно у него перехватило дыхание. Как будто его сбил грузовик. Едва веря своим глазам, он снова повернул факс, прочитав марку сначала вверх, а затем вверх ногами.

«Иллюминаты», — прошептал он.

Ошеломленный Лэнгдон рухнул на стул. Некоторое время он сидел в полном недоумении. Постепенно его глаза привлекли мигающие красные лампочки факсимильного аппарата. Тот, кто послал этот факс, все еще был на связи. . . жду, чтобы поговорить. Лэнгдон долго смотрел на мигающую лампочку.

Затем, дрожа, он снял трубку.

2 — Ангелы и демоны (Дэн Браун)

«Теперь я обращаю ваше внимание?» — произнес мужской голос, когда Лэнгдон наконец ответил на линию.

«Да, сэр, вы чертовски хорошо справляетесь. Вы хотите объясниться? »

«Я уже пытался тебе сказать». Голос был жестким, механическим. «Я физик. Я управляю исследовательским центром. У нас было убийство. Вы видели тело ».

«Как вы меня нашли?» Лэнгдон едва мог сосредоточиться. Его мысли метались от изображения на факсе.

«Я уже сказал вам. Всемирная паутина. Сайт вашей книги Искусство иллюминатов ».

Лэнгдон попытался собраться с мыслями.Его книга была практически неизвестна в основных литературных кругах, но у нее появилось немало поклонников в Интернете. Тем не менее утверждение звонящего по-прежнему не имело смысла. «На этой странице нет контактной информации», — возразил Лэнгдон. «Я уверен в этом».

«В лаборатории у меня есть люди, очень хорошо умеющие извлекать информацию о пользователях из Интернета».

Лэнгдон был настроен скептически. «Похоже, ваша лаборатория знает много о Сети».

«Мы должны», — ответил мужчина. «Мы изобрели .”

Что-то в голосе мужчины подсказало Лэнгдону, что он не шутил.

«Я должен тебя увидеть», — настаивал звонивший. «Это не тот вопрос, который мы можем обсуждать по телефону. Моя лаборатория находится всего в часе полета от Бостона.

Лэнгдон стоял в тусклом свете своего кабинета и анализировал факс в руке. Изображение было подавляющим, возможно, представляло собой эпиграфическую находку века, десятилетие его исследований подтверждено одним символом.

«Это срочно», — давил голос.

Взгляд Лэнгдона был прикован к бренду. Иллюминаты , он перечитывал снова и снова. Его работы всегда основывались на символическом эквиваленте окаменелостей — древних документах и ​​исторических слухах — но этот образ перед ним был сегодня. Настоящее время. Он чувствовал себя палеонтологом, столкнувшимся лицом к лицу с живым динозавром.

«Я взял на себя смелость послать за вами самолет», — сказал голос. «Через двадцать минут он будет в Бостоне».

Лэнгдон почувствовал, что во рту пересохло. Часовой полет . . .

«Прошу простить мою самонадеянность», — сказал голос. «Ты нужен мне здесь.»

Лэнгдон снова взглянул на факс — древний миф, подтвержденный черным по белому. Последствия были пугающими. Он рассеянно смотрел в эркер. Первые лучи рассвета пробивались сквозь березки на его заднем дворе, но сегодня утром вид выглядел несколько иначе. Когда его охватило странное сочетание страха и восторга, Лэнгдон понял, что у него нет выбора.

«Вы выиграли», — сказал он. «Скажи мне, где встретить самолет».

Ангелов и демонов — Дэн Браун, Образец эссе

1 страница, 305 слов

Роман Дэна Брауна «Ангелы и демоны» — это история о том, когда всемирно известный ученый был найден, но убитым, и был вызван профессор по имени Роберт Лэнгдон, чтобы идентифицировать таинственный символ, испуганный в его груди. Он пришел к выводу, что это была работа иллюминатов, тайного братства, которое считалось вымершим почти четыреста лет, а теперь возрождается, чтобы продолжить свою борьбу против своего заклятого врага, католической церкви.

Одна из тем книги, кажется, состоит в том, что наука и религия — две стороны одной истории. Библия говорит о Боге, Который сотворил добро и зло, тепло и холод и т. Д. Неясно, говорит ли нам книга, что наука доказывает Бога, или что наука есть Бог, или же автор просто пытается спровоцировать дебаты и предложить другое точка зрения на религию. В другой книге Дэна Брауна «Код да Винчи» он показывает, что открыт для новых теорий христианства.

Величайший пример преданности исходит от Камерленго, который, хотя и был введен в заблуждение, действует потому, что верит, что он исполняет волю Бога.Камерленго руководит всей ситуацией, от антивещества в Ватикане до отравления Папы и смерти четырех кардиналов. Он считает, что если люди думают, что иллюминаты возродились и угрожают церкви, они вернутся к своей вере в католическую церковь. Он искренне верит, что все, что он делает, было на благо церкви, и что он был избран, чтобы вернуть людей к религии и вере. Такая преданность и решимость также показаны в фильме «Помни о титанах», поскольку тренер Бун полон решимости объединить расы, поскольку он считает, что продолжающаяся ненависть между различными этническими группами должна прекратиться.

4 страницы, 1972 слова

Обзор книги «Маленькие дела Бога», отчет 41375

Действие романа «Бог мелочей» происходит в Индии в конце 1960-х годов. В нем рассказывается история индийской семьи, охваченной традициями своего общества, борьбой нации и кастовой системой. Семья Кочамма, выдающиеся осязаемые индейцы и владелицы Paradise Pickles & Preservation (фабрика по производству маринадов, которая позже перешла на производство варенья), живет в Аеменеме, Керала, Индия.Это большой …

лжи, проклятая ложь и Дэн Браун: проверка фактов Angels & Demons

15 мая новая адаптация Рона Ховарда Angels & Demons — переработанная как продолжение, а не приквел к разгрому Ховарда 2006 года The Da Vinci Code — принесет миллионам кинозрителей еще одну часть истории Дэна Брауна. Хотя в новом фильме не повторяется конкретное обвинение в убийстве Коперника, он поддерживает более широкий исторический контекст, изложенный в книге Брауна Angels & Demons : кровавое преследование церковью науки, особенно иллюминатов, тайного общества, которое Браун Согласно утверждениям, среди ее членов были Коперник, Галилей и Бернини.

Вот как Лэнгдон из Тома Хэнкса описывает соответствующую историю в разговоре с главой полиции Ватикана Эрнесто Оливетти: «Иллюминаты… были физиками, математиками, астрономами. В 1500-х годах они начали встречаться тайно, потому что их беспокоили неточные учения Церкви, и они были посвящены научной истине. И Ватикану это не понравилось. Итак, Церковь начала… выслеживать и убивать их ». В другом ролике Лэнгдон выражает это еще лаконичнее: «Иллюминаты были тайным обществом, посвященным научной истине.Католическая церковь приказала устроить жестокую резню, чтобы навсегда заставить их замолчать ».

В частности, Лэнгдон цитирует предположительно исторический инцидент, который он называет « La Purga ». В киноверсии Лэнгдон упрекает главу швейцарской гвардии командира Рихтера за его историческое невежество: «Боже, вы, ребята, даже не читаете свою собственную историю, не так ли? В 1668 году церковь похитила четырех ученых-иллюминатов и заклеймила каждого из них на груди символом креста, чтобы очистить их от грехов. И они казнили их, бросили тела на улицу, чтобы предупредить других, чтобы они перестали ставить под сомнение церковные решения в научных вопросах. Они радикализовали их. Purga создал более мрачных и жестоких иллюминатов, склонных к … возмездию ».

Специфика — Коперник, год, в котором произошел La Purga — создает ауру фактичности, которую серьезно воспринимают многие любители пряжи Брауна. Хотя его защитники иногда возражают против того, что Angels & Demons , а также The Da Vinci Code — это «просто выдумка», Браун никогда не колебался, настаивая на твердой фактической основе своих историй — и многие из его более доверчивых поклонников понятия не имею, насколько он обычно ошибается.

В вопросе и ответе, объявленном на его собственном веб-сайте как «интервью», Браун пишет (в комментарии, недавно выделенном Карлом Олсоном в фильме « This Rock »): «Моя цель всегда состоит в том, чтобы сделать [ sic ] персонажем и сюжет. настолько увлекательны, что читатели не осознают, сколько они узнают по пути ». Или сколько дезинформации они поглощают.

Искусство и архитектура

В частности, Браун утверждает, что его повествовательное использование произведений искусства и архитектуры «полностью основано на фактах»: «Ссылки на все произведения искусства, гробницы, туннели и архитектуру в Риме полностью основаны на фактах (как и их точное местонахождение)», он пишет в примечании автора в Angels & Demons , добавляя, несколько неграмотно: «Братство иллюминатов также является фактическим.(Заявления могут быть «фактическими» или нет; учреждение или организация могут быть или не могут быть историческими или точно изображенными — и иллюминаты Брауна явно таковыми не являются — но в любом случае они не могут быть «фактическими».)

В течение многих лет католики, христиане-некатолики и нехристиане с низким порогом необузданной дезинформации трудились, чтобы установить рекорд по бесчисленным пунктам, запутанным в версиях книг и фильмов по рассказам Брауна. Неточности Брауна начинаются с того самого пункта, в котором он заявляет о строжайшей надежности: произведения искусства и архитектуры — и их «точное местонахождение».”

Например, Браун находит Санта-Мария-делла-Виттория в Риме на площади Пьяцца Барберини, в полумиле от ее настоящего местоположения. Он помещает Санта-Мария-дель-Пополо в юго-восточном углу площади, хотя на самом деле она находится на северной стороне, и описывает, как Лэнгдон смотрит на свое «окно-розетку», хотя в круглом окне церкви отсутствуют каменные столбы и узоры окна-розетки.

Браун также называет Санта-Мария-дель-Пополо «собором». Позже у него есть Лэнгдон, пытающийся «увидеть шпиль или башню собора, выступающую над препятствиями.«Возможно, Браун не знает, что такое собор. В любой епархии есть только один собор — церковь, которая является резиденцией ( cathedra ) местного епископа. (Римский епископ — это, конечно, папа. Его кафедральный собор — это базилика Святого Иоанна Латеранского. )

Браун говорит, что реки, представленные фонтаном «Четыре реки» Бернини, представляют «четыре основные реки Старого Света — Нил, Ганг, Дунай и Рио-Плата», хотя Рио-де-ла-Плата, устье на границе Аргентины и Уругвай принадлежит к Новому Свету, четыре реки выбраны для обозначения четырех континентов картографии эпохи Возрождения (Африки, Азии, Европы и Америки).

Утверждение Брауна о точности относительно «гробниц» также ложно. Angels & Demons утверждает, что мемориальная доска в Пантеоне указывает на то, что тело Рафаэля было перенесено в Пантеон только в 1758 году и что первоначально он был похоронен в Урбино. Такой мемориальной доски не существует по той прекрасной причине, что Рафаэль был похоронен в Пантеоне с самого начала. Браун также помещает тело Папы Александра VII, Александра Киджи, в часовню Киджи в Санта-Мария-дель-Пополо. На самом деле Александр VII похоронен в гробницах св.Собор Святого Петра.

Браун приписывает Микеланджело дизайн формы швейцарской гвардии и винтовой лестницы, ведущей в музеи Ватикана, которые он неправильно называет Musèo Vaticano , а не Musei Vaticani . На самом деле, похоже, что Микеланджело не участвовал в дизайне униформы швейцарской гвардии и, конечно же, не имел ничего общего с винтовой лестницей музеев Ватикана, которая относится к 20-му веку, спроектированной Джузеппе Момо в 1932 году.Среди сокровищ, хранящихся в музеях Ватикана, Браун называет базилику Святого Петра отдельным строением.

Это довольно случайные (если часто явные) ошибки. Более проблематичным является ключевое упоминание плитки на тротуаре на площади Святого Петра, плитки West / Ponente. На плитке изображен западный ветер, олицетворяемый классической богоподобной головой, дующей с запада.

Браун представляет плитку «West / Ponente» как важнейшую подсказку, оставленную Джанлоренцо Бернини, спроектировавшим собор Св.Площадь Петра, предположительно указывающая путь к следующему месту в книге «Охота за мусором». Браун также утверждает, что использование английского слова «West» на плитке представляло во времена Бернини дурной англицизм — английский в 1600-х годах был, в мифологии Брауна, «единственным языком, который Ватикан еще не принял», и « не контролировать »(что бы это ни значило).

Здесь есть ряд проблем. Во-первых, что наиболее очевидно, плитка «West / Ponente» — это , один из шестнадцати маркеров в Санкт-Петербурге.Квадрат Петра выстроен по кругу и выровнен по стрелкам компаса, образуя «розу компаса» или «розу ветров» ( rosa dei venti ), то есть указывающую на во всех направлениях .

Например, прямо напротив маркера «West / Ponente» находится маркер «E [a] st / Levante» — и, если я правильно понял, новый фильм фактически включает в себя переделанный снимок этого маркера с ветром / дыханием линии, удаленные с изображения, тем самым предполагая, что только плитка «West / Ponente» указывает в определенном направлении.

Во-вторых, нынешние маркеры с розами ветров — вовсе не работа Бернини. Согласно сайту www.StPetersBasilica.org, они были добавлены три столетия спустя, при Пии IX (и каким бы ни был статус английского языка во времена Бернини, в 1852 году в нем определенно не было ничего сомнительного).

Одно связанное с искусством обвинение, сделанное как в фильме, так и в книге, — это идея «Великой кастрации» Пием IX мужских статуй Ватикана в 1857 году, в которой якобы Папа пронзил молотком мужские органы каждой статуи в Ватикане. Ватикан.(В книге Лэнгдон задается вопросом, есть ли еще где-нибудь в Ватикане груды каменных пенисов, оставшихся от этого систематического вандализма.)

Неужели это случилось? Точнее, сколько людей, столкнувшихся с этой идеей, когда-нибудь узнают? (Правда в том, что фиговые листья были добавлены, но статуи не кастрированы; скорее, последующие попытки удалить листья оказались более разрушительными, чем оставление их на месте.)

Помимо фантастики

Искажение Брауном вопросов искусства и архитектуры не ограничивается художественной литературой его романов.Вот как Браун описывает, как он получил вдохновение написать Angels & Demons в вопросе и ответе, объявленном на его веб-сайте как «интервью»:

Я был под Ватиканом, путешествуя по туннелю под названием il passetto — скрытому проходу, по которому ранние Папы использовали для побега в случае нападения врага. По словам ученого, проводившего экскурсию, одним из самых страшных древних врагов Ватикана было тайное братство, известное как Иллюминаты — «просвещенные» — культ первых ученых, поклявшихся отомстить Ватикану за преступления против таких ученых, как Галилей и другие. Коперник.Меня очаровали образы этого скрытого антирелигиозного братства, скрывающегося в катакомбах Рима. Затем, когда ученый добавил, что многие современные историки верят, что Иллюминаты все еще активны и являются одной из самых могущественных невидимых сил в глобальной политике, я знал, что меня зацепило… Мне пришлось написать триллер про иллюминатов.

Этот биографический анекдот искажает тот факт, что Passetto di Borgo — это не «туннель», расположенный «под Ватиканом». Это приподнятый проход, частично крытый и частично открытый, замаскированный под стену, ведущий от Ватикана к замку Сант-Анджело.Если бы Браун допустил эту ошибку в вымышленном повествовании романа, это могло бы быть просто очередной ошибкой, но он говорит, что совершил поездку по Passetto и даже был вдохновлен написать там книгу. Как Браун мог совершить такую ​​ошибку, если бы он действительно совершил поездку по нему, как он говорит?

Доверие к анекдоту Брауна еще больше подрывается его описанием комментариев (здесь неназванного) «ученого», проводившего экскурсию: совершенно неисторическое описание иллюминатов как «культа ученых», одного из «самых значимых» католиков. боялись древних врагов », которые« поклялись отомстить Ватикану за преступления против таких ученых, как Галилей и Коперник.(Кто этот «ученый»? В своих признаниях Браун благодарит «Сильвию Каваццини» за его экскурсию по Passetto . Кем бы ни была «Сильвия Каваццини», она не опубликовала или иным образом не оставила никаких следов научных статей, которые я мог бы найти; насколько я могу судить, признание Дэна Брауна — единственное очевидное свидетельство ее существования где-либо в Интернете.)

Это, конечно, случайно касается центральной предпосылки Angels & Demons , мета-повествования, вокруг которого строится действие романа: картины Церкви и науки в состоянии войны друг с другом .Браун связывает эту якобы историческую тему с предположительно биографическим событием в своей собственной жизни, подразумевая заслуживающую доверия «научную» основу для этого, подкрепляя утверждение примечания своего автора относительно «фактической» природы иллюминатов.

На самом деле, вся посылка — очень похожая на момент подземного «вдохновения» Брауна и, возможно, экскурсия, «ученый» и урок истории, который он описывает, — почти полностью отсутствует в реальности.

Наука, иллюминаты и церковь

Исторические иллюминаты не были основаны в 1500-х годах, и в их состав не входили Коперник, Галилей или Бернини, все из которых умерли задолго до того, как существовали иллюминаты (в случае Коперника — более двух столетий; в случае Бернини — почти столетие). .

Иллюминаты были тайным обществом эпохи Просвещения. Он был основан в конце восемнадцатого века, в 1776 году, в том же году, когда были основаны Соединенные Штаты. Его члены были политически настроенными вольнодумцами, не интересующимися наукой.

Хотя иллюминаты недружелюбно относились к религии, не было «клятв мести» против церкви за «преступления против ученых, подобных Галилею и Копернику». Напротив, было бы трудно найти доказательства каких-либо церковных «преступлений», совершенных против Коперника, и хотя дело Галилея, безусловно, является черной меткой в ​​истории церкви, его судьба (пожизненный домашний арест) была не такой возмущения, которое имеет тенденцию вызывать кровавые клятвы мести спустя столетия после этого.

Коперник никогда не противоречил церковной власти. Священник и племянник епископа, Коперник опубликовал свой шеститомный труд О вращении небесных сфер по настоянию кардинала архиепископа Капуи Николауса фон Шёнберга и посвятил его Папе Павлу III. Несколькими годами ранее Коперника пригласили дать совет Латеранскому собору, на который ссылается Лев X, относительно переработки календаря, и его работа повлияла на окончательное преобразование календаря в Церкви.Хотя его сочинения вызывали разногласия в течение некоторого времени после его смерти, спор сосредоточился на нескольких отрывках и отдельных словах.

Коперник умер в возрасте 70 лет от инсульта. Утверждение, что он был «убит церковью за разоблачение научных истин», — чистая выдумка, даже клевета.

Если более широкая картина противостояния католической церкви науке и систематического преследования ученых вроде Коперника — мета-повествование, вокруг которого построено Angels & Demons — почти полностью лишена реальности, это также не просто «продукт творчества автора. воображение.Точно так же, как Код да Винчи интерпретация истории заимствована из таких источников, как Holy Blood, Holy Grail , Angels & Demons эксплуатирует заблуждение, уходящее корнями в американский антикатолицизм: своего рода антикатолический главный миф, воспеваемый в таких книгах, как диатриба Чарльза Чиники 1886 года Пятьдесят лет в Римской церкви .

В полемике девятнадцатого века Чиники утверждает, что Блез Паскаль, а также Коперник были отлучены от церкви, а Галилей был публично порван и отправлен в темницу.Все это неправда (Паскаль, возможно, имел еретические наклонности, но никогда не сталкивался с отлучением от церкви, в то время как Галилей страдал не хуже домашнего ареста, его никогда не пороли, не пытали и не заключали в темницу). Тем не менее, даже сегодня картина, в которой Церковь систематически преследует и казнит ученых, обычно воспринимается как имеющая некую историческую основу.

La Purga — полностью выдуманное событие (возможно, Рихтер все-таки читал свою историю). Не было ни убийства, ни клеймения четырех ученых, иллюминатов или кого-либо еще, и церковь не бросала тела на улицу в качестве предупреждения.(Единственная известная мне историческая фигура, которая была казнена католическими властями, — это доминиканец XVI века Джордано Бруно. Похоже, что римская инквизиция возникла по печально типичным причинам — еретическим убеждениям относительно природы Бога, Троицы, Иисуса Христа и другим пунктам фундаментальной догмы, в соответствии с его пантеистическим мировоззрением, — а не по его представлениям о вселенной.)

Браун изображает ученых ЦЕРН, регулярно обращающихся в Ватикан с просьбой «извиниться перед Коперником и Галилеем». В случае с Коперником единственно возможный ответ был бы «За что?» Даже Галилей, едва ли не единственный факт в антикатолическом мифе о преследовании ученых церковью, был искажен до неузнаваемости в народном воображении и искажен как архетип, а не исключительный.

Браун использует и усиливает это заблуждение, утверждая, что Галилей был осужден за ересь (на самом деле это было не ересью, а «яростно подозревался в ереси») и был «почти казнен» (ни о чем подобном никогда не шла речь) за « осмеливаясь подразумевать, что Бог поместил человечество где-то еще, а не в центре Своей вселенной. Последнее подразумевает, что средневековая геоцентрическая модель была лестно антропоцентрической; в действительности, средние века считали Землю самым низким и наименее славным местом во Вселенной, самым удаленным от высот Небес (с самим адом в самом центре).

Браун беззастенчиво переносит философское слепое пятно, влияющее на самого Галилея, на своих критиков, представляя церковные власти как настаивающие на том, что небесные тела должны двигаться по идеальным круговым орбитам, и, следовательно, нападая на Галилея за то, что тот осмелился предложить эллиптических орбит .На самом деле, именно Галилей, а не церковные авторитеты, высоко оценил совершенство круговых орбит и отверг идею об эллиптических орбитах небесных тел. (Это была не единственная ошибка Галилея, научная или какая-либо другая. Подробнее см. Споры о Галилее.)

Хотя Браун признает, что многие ученые, включая Галилея, были набожными верующими, которые рассматривали веру и разум как взаимодополняющие, а не противоположные, он настаивает на том, что просвещенные взгляды Галилея и других противоречили утверждениям Церкви о том, что она является «единственным сосудом , через который человек мог понять Бога »(курсив оригинала).

Поступая таким образом, Браун беззаботно игнорирует решающую роль христианства в истоках современной науки, а также покровительство Церкви наукам во времена Коперника и Галилея. Как отмечает д-р Томас Вудс: «За последние пятьдесят лет практически все историки науки, включая А.С. Кромби, Дэвида Линдберга, Эдварда Гранта, Стэнли Джаки, Томаса Гольдштейна и Дж. Л. Хейлброна, пришли к выводу, что научная революция была в долгу перед католической церковью »( Как католическая церковь построила западную цивилизацию, , стр.4).

Католическое богословие не только обеспечило теоретическую основу для развития современной науки — поскольку первые современные ученые считали, что космос, управляемый разумным Создателем, был космосом, управляемым законами, понятными разуму людей, созданных по Его образу — многие из первые ученые были священниками и религиозными. Помимо этого, сама Церковь оказывала прямую денежную и социальную поддержку науке, особенно астрономии.

Тем не менее, Браун заявляет в речи камерленго Карло Вентрески как в книге, так и в фильме, что «со времен Галилея наша церковь пыталась замедлить неумолимое движение науки. «Даже образованные люди сегодня плохо понимают роль церкви в зарождении и развитии современной науки — и они не узнают об этом от Брауна.

Плохая наука

Хотя подход Брауна к научным вопросам вполне подпадает под категорию законной научной фантастики, по крайней мере частично, это не очень умная научная фантастика (я бы хотел прочитать мнение Майкла Крайтона о бомбе из антивещества), а Браун обычно все портит. он мог бы поступить правильно, не повредив своей предпосылке.

Основная идея «бомбы из антивещества» — это достаточно честная научная фантастика, даже если она примерно так же научно осуществима, как транспортеры и варп-двигатель Star Trek .

Основные факты таковы. Антивещество реально, и оно обычно создается в мизерных количествах в лабораториях, таких как Европейская организация ядерных исследований или ЦЕРН, как описывает Браун в Angels & Demons . Античастицы действительно аннигилируют при контакте с соответствующими частицами нормальной материи, высвобождая энергию, эквивалентную двум аннигилированным частицам. В принципе, одновременное уничтожение очень большого количества антивещества — скажем, грамма, как указано в книге — имело бы разрушительный эффект, описанный Брауном.

Однако Angels & Demons ошибается, что выходит за рамки того, что требуется историей или того, что может быть спроецировано в науке будущего. Например, и в книге, и в фильме антивещество рассматривается как возможный «источник энергии». Фактически, сам Браун представляет эту возможность как факт не только в Angels & Demons , но и в интервью на своем веб-сайте.Вот его ответ на вопрос «Действительно ли антивещество?»

Совершенно верно. Антивещество — это основной источник энергии. Он высвобождает энергию со 100% эффективностью (ядерное деление — 1,5%). Антивещество в 100 000 раз мощнее ракетного топлива. Один грамм содержит энергию 20-килотонной атомной бомбы — размером с бомбу, сброшенную на Хиросиму. Антивещество не только очень взрывоопасно, но и чрезвычайно нестабильно и воспламеняется при контакте с чем-либо… даже с воздухом. Его можно хранить, только подвесив в электромагнитном поле внутри вакуумного контейнера. Если поле выходит из строя и антивещество падает, результатом является «идеальное» преобразование вещества / антивещества, которое физики метко называют «аннигиляцией». В настоящее время ЦЕРН регулярно производит небольшие количества антивещества в своих исследованиях будущих источников энергии. Антивещество имеет огромные перспективы; он не создает загрязнения или радиации, и даже одна капля может обеспечивать энергией Нью-Йорк на целый день. Поскольку ископаемое топливо истощается, использование антивещества может стать огромным скачком в будущее этой планеты.Конечно, освоение технологии антиматерии ставит перед собой пугающую дилемму. Спасет ли мир эта мощная новая технология или она будет использована для создания самого смертоносного оружия из когда-либо созданных?

Это в значительной степени чепуха — и снова чепуха представлена ​​как факт , а не вымысел.

Идея антивещества как «источника энергии» абсолютно невозможна. Неправда, что ученые ЦЕРНа изучают антивещество «в своих исследованиях будущих источников энергии».«Исследования антивещества в ЦЕРНе в основном просто изучают фундаментальные законы физики.

Антивещество не более «мощное», чем обычное вещество. Энергия, выделяемая при аннигиляции вещества и антивещества, представляет собой просто объединенную энергию двух частиц. Античастица — скажем, антипротон — содержит не больше энергии, чем ее противоположная частица, протон. Антивещество не «воспламеняется» при контакте с «чем-либо»; скорее, каждый тип античастицы аннигилирует при контакте с соответствующей ему частицей нормальной материи.Таким образом, антипротоны аннигилируют при контакте с протонами, позитроны аннигилируют при контакте с электронами и так далее.

Если бы антивещество было природным ресурсом, который можно было бы «добыть», а затем уничтожить с помощью обычного вещества, его можно было бы использовать в качестве источника энергии, как мы сжигаем древесину, чтобы собрать солнечную энергию, хранящуюся в древесине. Однако древесина , а не могла бы быть источником энергии, если бы не было солнца и нам приходилось выращивать деревья при искусственном освещении. Энергия, затрачиваемая на освещение деревьев, всегда намного превышает энергию, получаемую при сжигании дров.Процесс потеряет энергию, а не создаст ее.

Вот вкратце ситуация с антивеществом. Единственный способ получить антивещество — создать его самим с огромными затратами энергии. По необходимости на создание антивещества расходуется гораздо больше энергии, чем можно было бы собрать для ее уничтожения, точно так же, как на выращивание дерева всегда уходит больше энергии, чем можно было бы собрать, сжигая его.

Таким образом, хотя и может быть правдой, что количество антивещества в капле может обеспечить энергией Нью-Йорк в течение месяца, энергия, необходимая для того, чтобы создать , эта капля антивещества в первую очередь будет обеспечивать энергией Нью-Йорк в течение миллиарда лет.Даже если на невозможный , технология улучшится так, что мы сможем создавать антивещество со 100% идеальной эффективностью, мы все равно никогда не получим больше, чем вложили. По этой причине нет абсолютно никаких перспектив создания антивещества в качестве « Энергетический ресурс.»

Кроме того, не случайно потребуются миллиарды лет, чтобы создать достаточно антивещества, чтобы обеспечить энергией Нью-Йорк на месяц — или взорвать Ватикан. Большинство античастиц, созданных в ЦЕРНе, сразу же аннигилируют при контакте со своими частицами нормальной материи.Это правда, что небольшие количества (электрически заряженного) антивещества могут быть захвачены в электромагнитную ловушку. Также верно, как утверждает Браун во вступительном заявлении FACT, что недавние эксперименты в ЦЕРНе, особенно эксперименты ATHENA и ATRAP 2002 года, позволили создать миллионы атомов антиводорода одновременно.

Однако технология генерации грамма антивещества совершенно нам недоступна, как и технология ее улавливания. Скажем, грамм антиводорода будет содержать примерно 6.022 x 10 ²³ атомов (число, широко известное как число Авогадро). Это намного больше, чем просто миллионы атомов антиводорода, которые ЦЕРН в настоящее время способен произвести, что для создания грамма антиводорода с помощью этого процесса потребуются миллиарды лет. Это также намного больше, чем количество антиводорода, удерживаемого с помощью существующей технологии. Для получения дополнительной информации см. Собственный высокоинформативный и занимательный FAQ Angels & Demons CERN (сейчас не существует на веб-сайте CERN, но все еще доступен через Internet Archive Wayback Machine).

Не только в отношении эзотерики антивещества Браун ошибается в научных фактах. Во время трансатлантического перелета Лэнгдон сказал, что люди весят на тридцать процентов меньше, путешествуя на высоте шестьдесят тысяч футов. Фактически, гравитационный эффект подъема на эту высоту включает изменение веса менее чем на один процент.

Какой бы ни была тема, Angels & Demons надежно ее испортил. И в версии книги, и в версии фильма кардиналы, которые считаются вероятными преемниками Председателя Петра, называются Preferiti («фавориты»), а не стандартным термином papabile («папа» или папский материал).

Браун неправильно переводит «Novus Ordo Seclorum» как «Новый светский порядок» (и приписывает его иллюминатам), а не «новый порядок веков». Он выдвигает возмутительное заявление о том, что католическое таинство Евхаристии было «позаимствовано у ацтеков», хотя цивилизация ацтеков возникла на тысячелетие позже (не говоря уже о физической неправдоподобности трансатлантического взаимного оплодотворения в первые дни христианства) и аналогичным образом ошибочно приписывает буддизму индуистское искусство хатха-йоги, предшествовавшее буддизму.

Он искажает ионические и дорические колонны, называя дорический орден «греческим аналогом» ионического, хотя на самом деле оба являются греческими. Он называет швейцарскую гвардию «присяжными стражами Ватикана» — описание, которое лучше подходит для жандармерии Ватикана , поскольку швейцарская гвардия защищает личность Святого Отца, а не город-государство Ватикан. (В фильме это правильно; в книге нет. В книге говорится о швейцарской гвардии, работающей под прикрытием на площади Святого Петра. Единственная причина, по которой настоящие швейцарские гвардейцы были бы в Санкт-ПетербургеПлощадь Петра была бы, если бы папа был там или если бы они были вне службы. )

Составить исчерпывающий список практически невозможно. Трудно найти беспроблемную страницу Angels & Demons .

«Почти гениально плохой»

Даже из-за чистой развлекательной ценности попкорна, в то время как Angels & Demons предлагает более увлекательную сюжетную линию, чем напыщенный Код Да Винчи — и делает фильм более интересным для просмотра, — явная неуклюжесть литературной механики Брауна делает книгу рутинной. через.Не будет преувеличением сказать, что письмо Брауна — худший стиль прозы, с которым я когда-либо сталкивался в популярном издании, за исключением, возможно, серии «Сумерки » Стефани Майер. (Я читал худшие статьи в самоизданных и малоизвестных работах, а также в Интернете.)

«Браун пишет не только плохо», — пишет доктор Джеффри К. Пуллам, профессор общей лингвистики в Эдинбургском университете, в первом из ряда сообщений блога о Брауне в Language Log.«[Это] потрясающе, неуклюже, бездумно, почти гениально плохо. В некоторых отрывках вряд ли слово или фраза, кажется, были тщательно отобраны или сопоставлены с альтернативами ».

Среди прочего, Пуллам называет склонность Брауна открывать боевые сцены неуклюжим « биографических данных, деталей» в таких предложениях, как «Известный куратор Жак Соньер, шатаясь, прошел через сводчатую арку Большой галереи музея» (первое предложение The Da Код Винчи ) и «Физик Леонардо Ветра чувствовал запах горящей плоти и знал, что это его собственная» (первое предложение Angels & Demons ).Пуллам с удовольствием разоблачает литературные бессмыслицы Брауна: голос, «пугающе близкий», но на расстоянии пятнадцати футов; «горный силуэт» с видимыми зрачками и радужками, а также цветом кожи и волос.

Примеры

Пуллама взяты из Код Да Винчи ; похожие экземпляры из Angels & Demons найти несложно. На первой странице первой главы книги Angels & Demons мы читаем, что «Лэнгдон сел в своей пустой постели»; две страницы спустя: «Роберт Лэнгдон бродил босиком по своему заброшенному викторианскому дому в Массачусетсе…» Но он все еще находится в постели на первой странице и, очевидно, занимает свой викторианский дом в Массачусетсе; вы не можете сидеть в пустой постели или бродить по заброшенному дому босиком или как-то иначе.

Это, конечно, неумелый способ Брауна дать нам понять, что Лэнгдон живет и спит один — что, возможно, частично объясняет смущающее стремление автора двумя абзацами позже проявить мужественность и привлекательность своего героя. «Хотя не слишком красивый в классическом смысле, — читаем мы, — сорокалетний Лэнгдон обладал тем, что его коллеги-женщины называли« эрудитом »- прядь седины в его густых каштановых волосах, проницательные голубые глаза, Поразительно низкий голос и сильная беззаботная улыбка студенческого спортсмена.”

В следующем абзаце рассказывается, как друзья Лэнгдона «всегда считали его загадкой» — богемным классиком, которого также можно было увидеть «бездельничавшим на квадроцикле в синих джинсах, обсуждая компьютерную графику или религиозную историю». как «в твиде и жилете с узорами пейсли от Харриса, сфотографированном на страницах высококлассных журналов по искусству на открытиях музеев, где его попросили прочесть лекцию».

Буквально проблема с этой озабоченностью репутацией Лэнгдона как обаятельного, мужественного, индивидуального человека мира состоит в том, что в этой сцене Лэнгдон — как ясно, хотя и неуклюже установил Браун, — один в своем доме; в этой сцене нет никого, на кого Лэнгдон мог бы произвести впечатление своим эрудированным обращением, или чьими глазами мы могли бы испытать эффект Лэнгдона.Итак, либо сам Лэнгдон сидит и медитирует на своей личной загадочности , либо, если никто в сцене не думает об этом, мы имеем автор прозрачно говорит (а не показывает) то, что он хочет, чтобы мы знать о своем герое, то есть потакать своему собственному авторскому энтузиазму по поводу мистики своего героя (подразумевая, что читатели будут в равной степени очарованы).

Все это было бы достаточно смущающим, если бы Браун просто восхищался своим героем — но на самом деле довольно очевидно, что Браун рассматривает Лэнгдона как вымышленную версию самого себя.Через пять минут после начала моего первого опыта писательства Брауна, несколько страниц в The Da Vinci Code , прочитав о «научном очаровании» Лэнгдона, его голосе, который студентки назвали «шоколад для ушей», и его генерале «Харрисон Форд» в твиде Harris… и водолазке Burberry », я внезапно, , понял, , что если я переверну заднюю часть суперобложки, то найду фотографию автора, одетого именно в этот твид и водолазку.