Александра Маринина — Имя потерпевшего

Маринина Александра

Имя потерпевшего — никто

Маринина А. Б.

Имя потерпевшего — никто

«… В России ежегодно бесследно исчезают десятки тысяч одиноких пожилых людей, вся «вина» которых заключается только в том, что они являются единоличными собственниками квартир. По далеко не полным данным, на конец марта текущего (1996-го) года более 3,5 тысячи москвичей не появились на новом месте жительства по законно оформленным обменным ордерам. В С. — Петербурге аналогичная цифра приближается к полутора тысячам человек. Люди просто канули в небытие…»

«Аргументы и факты», 1996, N 31.

Мы в ответе за тех, кого приручаем…

Антуан де Сент-Экзюпери

Глава 1

Глаза у Ирочки Миловановой были испуганными. Это выражение испуга появилось в них месяц назад и с тех пор не исчезало. Именно месяц назад ее родственница и близкая подруга Татьяна заявила, что будет переезжать в Москву. Работа и привычный образ жизни — это, конечно, прекрасно, но и совесть надо иметь. В Москве живет муж Татьяны, и они очень друг без друга скучают. Да и вообще…

— Ну что «вообще»? Что «вообще»? — кричала Ира, чуть не плача. — Как же я без тебя? Ты обо мне подумала? Что я буду делать, когда ты уедешь?

Вопрос, конечно, был не в том, что Ире после отъезда Татьяны будет нечем заняться и она начнет маяться от скуки и безделья. Хотя и в этом тоже. Когда-то родной брат Ирины Миловановой был первым мужем Татьяны Образцовой. Потом они развелись, и супруг вознамерился отбыть в Канаду на постоянное место жительства. Однако для новой жизни на процветающем Западе нужны были деньги, и много. Раздобыть их можно было только одним способом: продав трехкомнатную квартиру в центре Петербурга. При этом имелось в виду, что после продажи квартиры муж уедет, а Татьяна вернется жить к своему пожилому отцу, чего ей, положа руку на сердце, делать совсем не хотелось. За квартиру в центре города деньги можно было выручить очень приличные. Половину, правда, пришлось бы отдать Татьяне, поскольку квартира эта приобреталась после регистрации брака и, таким образом, считалась совместно нажитым имуществом. Тогда и было принято решение, которое в тот момент казалось странным, но тем не менее всех устраивало. Трехкомнатную квартиру не трогать, а вместо нее продать очень хорошую и недавно отремонтированную квартиру Ирочки. Ира переезжает к Татьяне и живет с ней вместе. В большой трехкомнатной квартире им тесно не будет, с точки зрения психологического комфорта дамы прекрасно уживутся, поскольку знакомы и дружны много лет, а со временем Татьяна купит для свояченицы новую квартиру, не хуже прежней. При этом глагол «купить» подразумевал, что Ира будет вести домашнее хозяйство и вообще полностью возьмет на себя быт, поскольку у Татьяны на это нет ни сил, ни времени. В освобождающееся же таким образом время Татьяна будет интенсивно писать детективы, а гонорары откладывать на приобретение квартиры для родственницы. Зависимость здесь была самая прямая: не будь рядом Татьяной сестры ее бывшего мужа, она не смогла бы выкраивать время на написание книг, стало быть, возможность зарабатывать литературным трудом непосредственно связана с присутствием Ирочки и ее активной хозяйственно-экономической деятельностью.

Рискованное решение вскоре себя оправдало. Если раньше Татьяна могла позволить себе сочинять детективные повести только во время отпуска, то с переездом к ней Ирочки Миловановой у нее стало высвобождаться время и по выходным, а иногда и по вечерам. Из подающего надежды молодого автора Татьяна Образцова, выпускающая свои произведения под псевдонимом Татьяна Томилина, быстро вырвалась сначала в пятерку, а потом и в тройку лучших детективистов России. Так, по крайней мере, утверждали всевозможные рейтинги. Да и получаемые ею гонорары сей факт не опровергали.

До заветной суммы, позволяющей вполне предметно мечтать о новой квартире, евроремонте и красивой мебели, оставалось совсем немного. И вдруг Татьяна заявляет, что собирается переезжать к мужу в Москву.

— Что ж ты расстраиваешься, — смеялась она в ответ на Ирочкины причитания, — тебе же остается шикарная хата в центре города. И с покупкой новой квартиры возиться не надо, и мебель есть, и ремонт можно пока не делать. Живи в этих хоромах и радуйся. Устраивай свою личную жизнь.

— Чему мне радоваться? — всхлипывала Ира. — Рядом с тобой я при деле была все время, я по утрам просыпалась и понимала, как и что мне нужно сегодня сделать. Главное — я каждую минуту понимала, зачем я все это делаю, ради чего. У меня цель была. А теперь что?

— Ну Ирусенька, — укоризненно качала головой Татьяна, — это все равно случилось бы рано или поздно. Я скопила бы денег на твою квартиру, ты переехала бы и стала жить одна. Мы же не можем с тобой жить вместе до старости.

— Почему? — каждый раз на этом месте Ира задавала один и тот же вопрос. Этот разговор повторялся на протяжении месяца почти ежедневно, и всякий раз, когда он доходил до этого места, Ира спрашивала: «Почему?!» — и смотрела на Татьяну заплаканными больными глазами. — Почему мы не можем жить вместе всегда? Я что, мешаю тебе?

— Ира, пойми, ты — молодая женщина, ты должна жить собственной жизнью, а не моей. И построить свою собственную семью, состоящую из мужа и детей, а не из меня и моих книжек.

— Ну пожалуйста, Таня, возьми меня с собой, — просила Ира. — Не бросай меня…

У Татьяны сердце разрывалось. Она чувствовала и свою вину в том, что так случилось. Когда шесть лет назад Ира переехала к ней, никто не думал о том, во что все это может вылиться, г Зато все видели явные и даже тайные преимущества такого решения. Татьяна не лишается жилплощади, более того, приобретает домохозяйку-экономку, на которую можно полностью полагаться и которая освободит ей время для творчества, а бывший супруг получает деньги, позволяющие ему открыть собственное дело в Канаде. Все были довольны. И никто в тот момент не подумал о том, а что же будет, когда ситуация переменится. Вскоре после переезда к Татьяне Ирочка закончила институт, но ни одного дня по специальности не работала, полностью посвятив себя служению талантливой родственнице. Дни ее были целиком заполнены заботами и хлопотами. Она виртуозно научилась устраивать жизнь Татьяны таким образом, чтобы та не тратила впустую и не отрывала от литературной деятельности ни одной лишней минуты и даже секунды. Например, если Татьяна говорила, что ей пора посетить косметический кабинет, Ирочка самолично отправлялась к их постоянному косметологу, придирчиво изучала журнал предварительной записи, выискивая такое время посещения, которое удобно для Татьяны и гарантированно будет соблюдено. Ни в коем случае не вечер: за день случается столько всяких неожиданностей, что маленькие задержки с приемом посетительниц к вечеру выливаются минут в тридцать-сорок, которые Татьяне придется ждать сверх назначенного времени. Ни в коем случае не суббота: если Татьяне не нужно будет ехать на работу, то день должен быть целиком посвящен творчеству. Лучше всего утро буднего дня. Пусть Татьяне придется встать на полтора часа раньше, все равно она это время потратит на сон, а не на то, чтобы сочинять очередной опус. Выбрав время, Ира начинала выяснять, есть ли в данный момент у этого косметолога нужные кремы и маски, исправна ли аппаратура, которую используют для чисток и массажей, и хорошо ли себя чувствует сама дама-косметолог, нет ли признаков начинающейся простуды или еще какой хвори. А то не дай Бог она привезет Татьяну сюда в несусветную рань, а окажется, что» приема нет, косметолог заболел. Или аппаратура сломалась. Или нет того крема, который наилучшим образом подходит для Татьяниной кожи. И так далее. То же самое происходило с посещением парикмахерской, портнихи, маникюрши, а также магазина, если Татьяна собиралась покупать обувь, костюм или пальто. Ира предварительно ездила по магазинам сама, смотрела, есть ли достаточно хороший выбор того, что может заинтересовать ее родственницу, выясняла, не случится ли в ближайшее время санитарный день или переучет и ожидается ли поступление новых интересных моделей, и только потом везла туда Татьяну. Надо отдать девушке должное, при такой организации Татьяна ни разу не уехала из магазина без покупки.

Да, все это было чудесно. Кроме одного: Ирочка приобрела профессию дуэньи-наперсницы-компаньонки-экономки-поварихи, но профессия эта спросом не пользуется. А то, чему ее учили в институте, она благополучно забыла, поскольку за все годы, прошедшие после окончания вуза, ни разу эти знания не использовала. Пока она жила с Татьяной, проблема заработка для нее как бы не существовала, ведь родственница взяла ее на полное иждивение и даже в отпуск возила, на море. А что теперь? Как жить после того, как Татьяна уедет в Москву? На что жить? Где и кем работать? Профессии-то в руках нет. Снова начинать учебу?

Было время, когда Ирочке очень хотелось выйти замуж, и она мечтала о том, как Таня скопит денег и купит ей новую квартиру, и в этой новой квартире Ира будет жить с любимым мужем и растить любимых детей. Татьяна постоянно твердила ей о том, что не нужно это мероприятие откладывать, что если есть, за кого выходить, то нужно делать это немедленно, потому что потом может оказаться поздно. «Квартира большая, — говорила она, все поместимся, тесно не будет. Если он тебе нравится, выходи за него быстро. Развестись всегда сможешь». Сама Татьяна поступала именно так, и в данный момент находилась уже в третьем по счету браке. Но Ирочка проявляла какую-то необъяснимую нерешительность, встречалась с нравившимися ей мужчинами, расставалась с ними, но замуж все не выходила. И только однажды сказала: «Я не хочу приводить в нашу квартиру чужого мужика и постоянно беспокоиться о том, чтобы он, не приведи Господь, не начал жить на твои деньги. Ведь мы же не сможем разделить хозяйство, правда?» Татьяна сердилась, называла Ирочку всяческими ласковыми по форме, но бранными по сути словами, но ничего изменить не смогла. И вот теперь двадцативосьмилетняя Ира без мужа, без профессии и без работы смотрела на нее огромными, полными слез глазами и спрашивала:

Читать Имя потерпевшего — Никто — Маринина Александра Борисовна — Страница 1

Александра Маринина

Имя потерпевшего – Никто

Игра чужими масками

Сегодня самый популярный автор детективов в России – женщина. Александра Маринина неоспоримо занимает первое место на рынке бестселлеров. Недалеко от нее стоит Полина Дашкова, а потом ряд других авторов-женщин. Некоторые критики уже поспешили охарактеризовать романы Марининой терминами «женский детектив» и «черный женский роман». Насколько эти определения правильны и какую роль играют гендерные признаки в поэтике романов Марининой – вот что нас интересует в данной статье.

В романах Марининой всегда присутствует первый параметр «женской прозы», а именно то, что в центре повествования – женщина и доминирует точка зрения героини – Анастасии Каменской (в дальнейшем – Насти) – женщины-детектива, своего рода авторского двойника. Редкое исключение, например, роман «Черный список», где Насти нет и на протяжении всего повествования рассказ ведется от лица мужчины, но именно это-то и позволяет появиться другому женскому персонажу – следователю Татьяне Образцовой, пишущей детективы под псевдонимом Томилина, т.е. второму авторскому двойнику.

На первом плане стоит Настя, родившаяся в 1960 г. Она жена выдающегося математика Леши Чистякова, майор милиции, работающая аналитиком-криминалистом на Петровке, 38. По многим признакам Настя не является воплощением традиционных женских стереотипов, и эта ее нестандартность особенно часто подчеркивается автором. Она не очень эмоциональна, нечувствительна, ни любовь, ни секс особенно ее не интересуют. Настя совершенно беспомощна в быту, абсолютно равнодушна к таким, казалось бы, женским темам, как любовь, одежда, диеты и прочее, так интересующие, например, в высшей степени женственную Дашу. Уж Настя-то не будет читать дамских романов! Она рациональна, «трудоголичка», причем ее работа традиционно считается мужской, сугубо аналитической, даже если в конце концов при окончании решения криминальной загадки Насте помогает пресловутая женская интуиция.

В романах Марининой есть реабилитация интеллектуальной работы. То, что это происходит в рамках жанра детектива, неудивительно, ведь детектив типа «романа с загадкой», в отличие от «черного романа», как раз постоянно заигрывает с наукой. И, видимо, не случайно, что Настю окружает среда ученых (муж – математик, мать – профессор, лингвист). Ведь задача сыщика есть в каком-то смысле научно-герменевтическая игра интеллекта в попытке упорядочить хаос, расшифровать криминальный ребус, сыщик – тот же «семиолог». Но зато не в традиции русского/советского детектива, что эта реабилитация происходит через женский персонаж.

Из-за своей физической ущербности (определяемой как женская черта) и эмоциональной холодности (определяемой как мужская черта) Настя принадлежит к типу сыщиков, отличающихся каким-то «дефектом» – физическим или чувственным. Вспомним инвалида Ниро Вульфа у Рекса Стаута и мисс Марпл, старушку и из-за этого слабую женщину. Или героя фильма Хичкока «Real Window», прикованного к инвалидной коляске, что играет важную роль в сюжете, поскольку эта его физическая немощность создает особое напряжение. Все это еще раз показывает, что самое главное в сыщике – игра ума. Сыщик такого типа не имеет семейной жизни, целиком и полностью отдается процессу поиска и разоблачения преступника. Почти все сыщики холостяки. Настя, правда, замужем, но у нее нет детей, и ее семейная жизнь сведена к минимуму: Леша часто в отъезде или у родителей.

Образ Насти, по всей видимости, слишком нестандартен, автор боится некоторой ее черствости, кстати, и Настя все время спрашивает себя, не монстр ли она, потому что не испытывает сильных чувств к другим. Эти сомнения не столько психологическая черта персонажа, сколько своего рода извинение автора перед читателем за то, что ее героиня такая странная, далекая от традиционных русских представлений о женщине.

Чтобы компенсировать и как бы скорректировать эмоциональную «сухость» главной героини, автор вводит в повествование более традиционных женщин. Татьяна Образцова сочетает в себе мужское и женское начала более гармонично и органично, чем Настя: хоть она рациональна, как Настя, но при этом – чувственная, сладкая и уютная женщина. Эта гармония ощущается Стасовым, героем «Черного списка»: «Странное чувство не покидало меня. Много раз в своей двадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями, с некоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становились моими любовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если же обсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались в бесполых существ. Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем, отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенно остро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы».

В ее полном теле таится материнское тепло, что в романе «Призрак музыки» подтверждается рождением ребенка. Все это позволяет еще лучше сработать идентификационному механизму и женской читательской проекции. Татьяна очень узнаваема, больше, чем Настя. Таня полностью выпадает из заданного стереотипа красивой манекенщицы, который присутствует в романах Марининой в основном в виде подружек «новых русских» и мафиози.

Другие женские персонажи полностью соответствуют традиционным представлениям о женщине, поскольку они служат контрапунктом в общем интерьере женских портретов, в них чувствуется некий «аромат мыльной оперы».

И. Прохорова иронически, но все же употребляет термин «феминизм» в связи с тем, что реабилитация интеллектуального труда совершается через героиню, а не через героя. «Но этот (не побоюсь этого слова) феминизм почему-то не вызывает читательского раздражения, этот факт даже не замечается. Как будто бы так и должно быть». Видимо, из-за того, что в Насте качества сугубо мужские сосуществуют с женскими. В ней происходит синтез «мужского» – мозга – и «женского» – интуитивного, нелогичного, творческого – начала, генерируемого правым полушарием.

Иначе говоря, она носитель того, что К. Скоков называет «новым типом мышления», и в этом выражается ее неординарность. «Человек, обладающий этим новым, вальсирующим, типом мышления, является (с традиционной точки зрения) гениальным, так как, если у него (нее) преобладает мужское мышление и логика заводит его в тупик, она (он) ищет выход из тупика, используя мышление женское. Если же преобладает женское, то после того, как с помощью эмоций правильно угадано направление движения мысли, используется логика для получения четкого (а не размытого) конечного результата».

Настя не лишена черт, маркированных как женские. Самая ее женская черта – это физическая слабость. Притом она не сыщик-одиночка, она член коллектива, и коллектив этот мужской. Работая среди мужчин, Настя приобретает особый статус – статус любимицы, о которой заботятся. Ее можно сравнить с Кэй Скарпетта, героиней одного из романов Патриции Корнуэлл. Там с Кэй работает типичный «мачо», и ей постоянно приходится отстаивать свое «право на ум». Наоборот, в гармоничном мире близких Насте людей нет никакой агрессии, она защищена от внешнего мира мужской силой и принимает эту защиту как должное. Ее начальник Виктор Алексеевич Гордеев, отчим Леонид Петрович и муж Алексей Чистяков воплощают психоаналитическую «фигуру отца», успокаивающую и добрую.

У Марининой нет открытого разговора о самоощущении женщин в мужском контексте. Только один раз прямым текстом Настя говорит о «половом шовинизме» в русском языке, но не в целях феминистского протеста, а лишь для того, чтобы разгадать криминальную загадку. В романе «Призрак музыки» жертву (женщину) убили по ошибке. «Заказали» владельца машины, киллер слово «владелец» понял в широком смысле, а заказчик имел в виду в узком, как слово мужского рода. Этот языковой шовинизм просто констатируется без особых комментариев.

Автор соблюдает «условия контракта» с читателем и не разочаровывает его. Детектив – высококодифицированный жанр с жесткой формой и телеологической фабулой. Но жанр детектива характеризуется двойственностью, его цель – разоблачение, разъяснение, и он держится на недосказанном. В центре текста лакуна, поскольку отсутствует рассказ о самом преступлении. Это нарративное умолчание особенно остро ощущается в «Седьмой жертве», когда речь ведется с точки зрения жертв и рассказ обрывается до убийства, оставляя портреты персонажей какими-то незаконченными. Эта «черная дыра», вокруг которой строится текст, напоминает женское начало, поскольку суть «женского» трудноуловима, постоянно ускальзывает от определения, составляет «принцип неопределенности». «Женское» играет роль не только на чисто тематическом уровне. Каждый персонаж в романах узнаваем, но тем не менее пределы между ними, бывает, размываются. Даже у Насти несколько двойников: Татьяна, Леша, брат Саша. Автор подчеркивает, что они с последним внешне очень похожи, это Настин мужской alter ego, как замечает К. Т. Непомнящи.

Александра Маринина — Имя потерпевшего – Никто » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации

Александра Маринина

Имя потерпевшего – Никто

Игра чужими масками

Сегодня самый популярный автор детективов в России – женщина. Александра Маринина неоспоримо занимает первое место на рынке бестселлеров. Недалеко от нее стоит Полина Дашкова, а потом ряд других авторов-женщин. Некоторые критики уже поспешили охарактеризовать романы Марининой терминами «женский детектив» и «черный женский роман». Насколько эти определения правильны и какую роль играют гендерные признаки в поэтике романов Марининой – вот что нас интересует в данной статье.

В романах Марининой всегда присутствует первый параметр «женской прозы», а именно то, что в центре повествования – женщина и доминирует точка зрения героини – Анастасии Каменской (в дальнейшем – Насти) – женщины-детектива, своего рода авторского двойника. Редкое исключение, например, роман «Черный список», где Насти нет и на протяжении всего повествования рассказ ведется от лица мужчины, но именно это-то и позволяет появиться другому женскому персонажу – следователю Татьяне Образцовой, пишущей детективы под псевдонимом Томилина, т.е. второму авторскому двойнику.

На первом плане стоит Настя, родившаяся в 1960 г. Она жена выдающегося математика Леши Чистякова, майор милиции, работающая аналитиком-криминалистом на Петровке, 38. По многим признакам Настя не является воплощением традиционных женских стереотипов, и эта ее нестандартность особенно часто подчеркивается автором. Она не очень эмоциональна, нечувствительна, ни любовь, ни секс особенно ее не интересуют. Настя совершенно беспомощна в быту, абсолютно равнодушна к таким, казалось бы, женским темам, как любовь, одежда, диеты и прочее, так интересующие, например, в высшей степени женственную Дашу. Уж Настя-то не будет читать дамских романов! Она рациональна, «трудоголичка», причем ее работа традиционно считается мужской, сугубо аналитической, даже если в конце концов при окончании решения криминальной загадки Насте помогает пресловутая женская интуиция.

В романах Марининой есть реабилитация интеллектуальной работы. То, что это происходит в рамках жанра детектива, неудивительно, ведь детектив типа «романа с загадкой», в отличие от «черного романа», как раз постоянно заигрывает с наукой. И, видимо, не случайно, что Настю окружает среда ученых (муж – математик, мать – профессор, лингвист). Ведь задача сыщика есть в каком-то смысле научно-герменевтическая игра интеллекта в попытке упорядочить хаос, расшифровать криминальный ребус, сыщик – тот же «семиолог». Но зато не в традиции русского/советского детектива, что эта реабилитация происходит через женский персонаж.

Из-за своей физической ущербности (определяемой как женская черта) и эмоциональной холодности (определяемой как мужская черта) Настя принадлежит к типу сыщиков, отличающихся каким-то «дефектом» – физическим или чувственным. Вспомним инвалида Ниро Вульфа у Рекса Стаута и мисс Марпл, старушку и из-за этого слабую женщину. Или героя фильма Хичкока «Real Window», прикованного к инвалидной коляске, что играет важную роль в сюжете, поскольку эта его физическая немощность создает особое напряжение. Все это еще раз показывает, что самое главное в сыщике – игра ума. Сыщик такого типа не имеет семейной жизни, целиком и полностью отдается процессу поиска и разоблачения преступника. Почти все сыщики холостяки. Настя, правда, замужем, но у нее нет детей, и ее семейная жизнь сведена к минимуму: Леша часто в отъезде или у родителей.

Образ Насти, по всей видимости, слишком нестандартен, автор боится некоторой ее черствости, кстати, и Настя все время спрашивает себя, не монстр ли она, потому что не испытывает сильных чувств к другим. Эти сомнения не столько психологическая черта персонажа, сколько своего рода извинение автора перед читателем за то, что ее героиня такая странная, далекая от традиционных русских представлений о женщине.

Чтобы компенсировать и как бы скорректировать эмоциональную «сухость» главной героини, автор вводит в повествование более традиционных женщин. Татьяна Образцова сочетает в себе мужское и женское начала более гармонично и органично, чем Настя: хоть она рациональна, как Настя, но при этом – чувственная, сладкая и уютная женщина. Эта гармония ощущается Стасовым, героем «Черного списка»: «Странное чувство не покидало меня. Много раз в своей двадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями, с некоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становились моими любовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если же обсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались в бесполых существ. Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем, отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенно остро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы».

В ее полном теле таится материнское тепло, что в романе «Призрак музыки» подтверждается рождением ребенка. Все это позволяет еще лучше сработать идентификационному механизму и женской читательской проекции. Татьяна очень узнаваема, больше, чем Настя. Таня полностью выпадает из заданного стереотипа красивой манекенщицы, который присутствует в романах Марининой в основном в виде подружек «новых русских» и мафиози.

Другие женские персонажи полностью соответствуют традиционным представлениям о женщине, поскольку они служат контрапунктом в общем интерьере женских портретов, в них чувствуется некий «аромат мыльной оперы».

И. Прохорова иронически, но все же употребляет термин «феминизм» в связи с тем, что реабилитация интеллектуального труда совершается через героиню, а не через героя. «Но этот (не побоюсь этого слова) феминизм почему-то не вызывает читательского раздражения, этот факт даже не замечается. Как будто бы так и должно быть». Видимо, из-за того, что в Насте качества сугубо мужские сосуществуют с женскими. В ней происходит синтез «мужского» – мозга – и «женского» – интуитивного, нелогичного, творческого – начала, генерируемого правым полушарием.

Иначе говоря, она носитель того, что К. Скоков называет «новым типом мышления», и в этом выражается ее неординарность. «Человек, обладающий этим новым, вальсирующим, типом мышления, является (с традиционной точки зрения) гениальным, так как, если у него (нее) преобладает мужское мышление и логика заводит его в тупик, она (он) ищет выход из тупика, используя мышление женское. Если же преобладает женское, то после того, как с помощью эмоций правильно угадано направление движения мысли, используется логика для получения четкого (а не размытого) конечного результата».

Настя не лишена черт, маркированных как женские. Самая ее женская черта – это физическая слабость. Притом она не сыщик-одиночка, она член коллектива, и коллектив этот мужской. Работая среди мужчин, Настя приобретает особый статус – статус любимицы, о которой заботятся. Ее можно сравнить с Кэй Скарпетта, героиней одного из романов Патриции Корнуэлл. Там с Кэй работает типичный «мачо», и ей постоянно приходится отстаивать свое «право на ум». Наоборот, в гармоничном мире близких Насте людей нет никакой агрессии, она защищена от внешнего мира мужской силой и принимает эту защиту как должное. Ее начальник Виктор Алексеевич Гордеев, отчим Леонид Петрович и муж Алексей Чистяков воплощают психоаналитическую «фигуру отца», успокаивающую и добрую.

У Марининой нет открытого разговора о самоощущении женщин в мужском контексте. Только один раз прямым текстом Настя говорит о «половом шовинизме» в русском языке, но не в целях феминистского протеста, а лишь для того, чтобы разгадать криминальную загадку. В романе «Призрак музыки» жертву (женщину) убили по ошибке. «Заказали» владельца машины, киллер слово «владелец» понял в широком смысле, а заказчик имел в виду в узком, как слово мужского рода. Этот языковой шовинизм просто констатируется без особых комментариев.

Автор соблюдает «условия контракта» с читателем и не разочаровывает его. Детектив – высококодифицированный жанр с жесткой формой и телеологической фабулой. Но жанр детектива характеризуется двойственностью, его цель – разоблачение, разъяснение, и он держится на недосказанном. В центре текста лакуна, поскольку отсутствует рассказ о самом преступлении. Это нарративное умолчание особенно остро ощущается в «Седьмой жертве», когда речь ведется с точки зрения жертв и рассказ обрывается до убийства, оставляя портреты персонажей какими-то незаконченными. Эта «черная дыра», вокруг которой строится текст, напоминает женское начало, поскольку суть «женского» трудноуловима, постоянно ускальзывает от определения, составляет «принцип неопределенности». «Женское» играет роль не только на чисто тематическом уровне. Каждый персонаж в романах узнаваем, но тем не менее пределы между ними, бывает, размываются. Даже у Насти несколько двойников: Татьяна, Леша, брат Саша. Автор подчеркивает, что они с последним внешне очень похожи, это Настин мужской alter ego, как замечает К. Т. Непомнящи.

Имя потерпевшего — никто — Александра Маринина » 📚 Книгомир — Бесплатная Онлайн Библиотека

Игра чужими масками

Сегодня самый популярный автор детективов в России –женщина. Александра Маринина неоспоримо занимает первое место на рынкебестселлеров. Недалеко от нее стоит Полина Дашкова, а потом ряд других авторов-женщин.Некоторые критики уже поспешили охарактеризовать романы Марининой терминами«женский детектив» и «черный женский роман». Насколько эти определенияправильны и какую роль играют гендерные признаки в поэтике романов Марининой –вот что нас интересует в данной статье.

В романах Марининой всегда присутствует первый параметр«женской прозы», а именно то, что в центре повествования – женщина и доминируетточка зрения героини – Анастасии Каменской (в дальнейшем – Насти) –женщины-детектива, своего рода авторского двойника. Редкое исключение,например, роман «Черный список», где Насти нет и на протяжении всегоповествования рассказ ведется от лица мужчины, но именно это-то и позволяетпоявиться другому женскому персонажу – следователю Татьяне Образцовой, пишущейдетективы под псевдонимом Томилина, т.е. второму авторскому двойнику.

На первом плане стоит Настя, родившаяся в 1960 г. Она женавыдающегося математика Леши Чистякова, майор милиции, работающаяаналитиком-криминалистом на Петровке, 38. По многим признакам Настя не являетсявоплощением традиционных женских стереотипов, и эта ее нестандартность особенночасто подчеркивается автором. Она не очень эмоциональна, нечувствительна, нилюбовь, ни секс особенно ее не интересуют. Настя совершенно беспомощна в быту,абсолютно равнодушна к таким, казалось бы, женским темам, как любовь, одежда,диеты и прочее, так интересующие, например, в высшей степени женственную Дашу.Уж Настя-то не будет читать дамских романов! Она рациональна, «трудоголичка»,причем ее работа традиционно считается мужской, сугубо аналитической, даже еслив конце концов при окончании решения криминальной загадки Насте помогаетпресловутая женская интуиция.

В романах Марининой есть реабилитация интеллектуальнойработы. То, что это происходит в рамках жанра детектива, неудивительно, ведьдетектив типа «романа с загадкой», в отличие от «черного романа», как разпостоянно заигрывает с наукой. И, видимо, не случайно, что Настю окружает средаученых (муж – математик, мать – профессор, лингвист). Ведь задача сыщика есть вкаком-то смысле научно-герменевтическая игра интеллекта в попытке упорядочитьхаос, расшифровать криминальный ребус, сыщик – тот же «семиолог». Но зато не втрадиции русского/советского детектива, что эта реабилитация происходит черезженский персонаж.

Из-за своей физической ущербности (определяемой как женскаячерта) и эмоциональной холодности (определяемой как мужская черта) Настяпринадлежит к типу сыщиков, отличающихся каким-то «дефектом» – физическим иличувственным. Вспомним инвалида Ниро Вульфа у Рекса Стаута и мисс Марпл,старушку и из-за этого слабую женщину. Или героя фильма Хичкока «Real Window»,прикованного к инвалидной коляске, что играет важную роль в сюжете, посколькуэта его физическая немощность создает особое напряжение. Все это еще разпоказывает, что самое главное в сыщике – игра ума. Сыщик такого типа не имеетсемейной жизни, целиком и полностью отдается процессу поиска и разоблаченияпреступника. Почти все сыщики холостяки. Настя, правда, замужем, но у нее нетдетей, и ее семейная жизнь сведена к минимуму: Леша часто в отъезде или уродителей.

Образ Насти, по всей видимости, слишком нестандартен, авторбоится некоторой ее черствости, кстати, и Настя все время спрашивает себя, немонстр ли она, потому что не испытывает сильных чувств к другим. Эти сомненияне столько психологическая черта персонажа, сколько своего рода извинениеавтора перед читателем за то, что ее героиня такая странная, далекая оттрадиционных русских представлений о женщине.

Чтобы компенсировать и как бы скорректировать эмоциональную«сухость» главной героини, автор вводит в повествование более традиционныхженщин. Татьяна Образцова сочетает в себе мужское и женское начала болеегармонично и органично, чем Настя: хоть она рациональна, как Настя, но при этом– чувственная, сладкая и уютная женщина. Эта гармония ощущается Стасовым,героем «Черного списка»: «Странное чувство не покидало меня. Много раз в своейдвадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями, снекоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становились моимилюбовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если жеобсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались в бесполых существ.Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем,отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенноостро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы».

В ее полном теле таится материнское тепло, что в романе«Призрак музыки» подтверждается рождением ребенка. Все это позволяет еще лучшесработать идентификационному механизму и женской читательской проекции. Татьянаочень узнаваема, больше, чем Настя. Таня полностью выпадает из заданногостереотипа красивой манекенщицы, который присутствует в романах Марининой восновном в виде подружек «новых русских» и мафиози.

Другие женские персонажи полностью соответствуюттрадиционным представлениям о женщине, поскольку они служат контрапунктом вобщем интерьере женских портретов, в них чувствуется некий «аромат мыльнойоперы».

И. Прохорова иронически, но все же употребляет термин«феминизм» в связи с тем, что реабилитация интеллектуального труда совершаетсячерез героиню, а не через героя. «Но этот (не побоюсь этого слова) феминизмпочему-то не вызывает читательского раздражения, этот факт даже не замечается.Как будто бы так и должно быть». Видимо, из-за того, что в Насте качествасугубо мужские сосуществуют с женскими. В ней происходит синтез «мужского» –мозга – и «женского» – интуитивного, нелогичного, творческого – начала,генерируемого правым полушарием.

Иначе говоря, она носитель того, что К. Скоков называет«новым типом мышления», и в этом выражается ее неординарность. «Человек,обладающий этим новым, вальсирующим, типом мышления, является (с традиционнойточки зрения) гениальным, так как, если у него (нее) преобладает мужскоемышление и логика заводит его в тупик, она (он) ищет выход из тупика, используямышление женское. Если же преобладает женское, то после того, как с помощьюэмоций правильно угадано направление движения мысли, используется логика дляполучения четкого (а не размытого) конечного результата».

Настя не лишена черт, маркированных как женские. Самая ееженская черта – это физическая слабость. Притом она не сыщик-одиночка, она членколлектива, и коллектив этот мужской. Работая среди мужчин, Настя приобретаетособый статус – статус любимицы, о которой заботятся. Ее можно сравнить с КэйСкарпетта, героиней одного из романов Патриции Корнуэлл. Там с Кэй работаеттипичный «мачо», и ей постоянно приходится отстаивать свое «право на ум».Наоборот, в гармоничном мире близких Насте людей нет никакой агрессии, оназащищена от внешнего мира мужской силой и принимает эту защиту как должное. Ееначальник Виктор Алексеевич Гордеев, отчим Леонид Петрович и муж АлексейЧистяков воплощают психоаналитическую «фигуру отца», успокаивающую и добрую.

Читать Имя потерпевшего – Никто — Маринина Александра Борисовна — Страница 1

Александра Маринина

Имя потерпевшего – Никто

Игра чужими масками

Сегодня самый популярный автор детективов в России – женщина. Александра Маринина неоспоримо занимает первое место на рынке бестселлеров. Недалеко от нее стоит Полина Дашкова, а потом ряд других авторов-женщин. Некоторые критики уже поспешили охарактеризовать романы Марининой терминами «женский детектив» и «черный женский роман». Насколько эти определения правильны и какую роль играют гендерные признаки в поэтике романов Марининой – вот что нас интересует в данной статье.

В романах Марининой всегда присутствует первый параметр «женской прозы», а именно то, что в центре повествования – женщина и доминирует точка зрения героини – Анастасии Каменской (в дальнейшем – Насти) – женщины-детектива, своего рода авторского двойника. Редкое исключение, например, роман «Черный список», где Насти нет и на протяжении всего повествования рассказ ведется от лица мужчины, но именно это-то и позволяет появиться другому женскому персонажу – следователю Татьяне Образцовой, пишущей детективы под псевдонимом Томилина, т.е. второму авторскому двойнику.

На первом плане стоит Настя, родившаяся в 1960 г. Она жена выдающегося математика Леши Чистякова, майор милиции, работающая аналитиком-криминалистом на Петровке, 38. По многим признакам Настя не является воплощением традиционных женских стереотипов, и эта ее нестандартность особенно часто подчеркивается автором. Она не очень эмоциональна, нечувствительна, ни любовь, ни секс особенно ее не интересуют. Настя совершенно беспомощна в быту, абсолютно равнодушна к таким, казалось бы, женским темам, как любовь, одежда, диеты и прочее, так интересующие, например, в высшей степени женственную Дашу. Уж Настя-то не будет читать дамских романов! Она рациональна, «трудоголичка», причем ее работа традиционно считается мужской, сугубо аналитической, даже если в конце концов при окончании решения криминальной загадки Насте помогает пресловутая женская интуиция.

В романах Марининой есть реабилитация интеллектуальной работы. То, что это происходит в рамках жанра детектива, неудивительно, ведь детектив типа «романа с загадкой», в отличие от «черного романа», как раз постоянно заигрывает с наукой. И, видимо, не случайно, что Настю окружает среда ученых (муж – математик, мать – профессор, лингвист). Ведь задача сыщика есть в каком-то смысле научно-герменевтическая игра интеллекта в попытке упорядочить хаос, расшифровать криминальный ребус, сыщик – тот же «семиолог». Но зато не в традиции русского/советского детектива, что эта реабилитация происходит через женский персонаж.

Из-за своей физической ущербности (определяемой как женская черта) и эмоциональной холодности (определяемой как мужская черта) Настя принадлежит к типу сыщиков, отличающихся каким-то «дефектом» – физическим или чувственным. Вспомним инвалида Ниро Вульфа у Рекса Стаута и мисс Марпл, старушку и из-за этого слабую женщину. Или героя фильма Хичкока «Real Window», прикованного к инвалидной коляске, что играет важную роль в сюжете, поскольку эта его физическая немощность создает особое напряжение. Все это еще раз показывает, что самое главное в сыщике – игра ума. Сыщик такого типа не имеет семейной жизни, целиком и полностью отдается процессу поиска и разоблачения преступника. Почти все сыщики холостяки. Настя, правда, замужем, но у нее нет детей, и ее семейная жизнь сведена к минимуму: Леша часто в отъезде или у родителей.

Образ Насти, по всей видимости, слишком нестандартен, автор боится некоторой ее черствости, кстати, и Настя все время спрашивает себя, не монстр ли она, потому что не испытывает сильных чувств к другим. Эти сомнения не столько психологическая черта персонажа, сколько своего рода извинение автора перед читателем за то, что ее героиня такая странная, далекая от традиционных русских представлений о женщине.

Чтобы компенсировать и как бы скорректировать эмоциональную «сухость» главной героини, автор вводит в повествование более традиционных женщин. Татьяна Образцова сочетает в себе мужское и женское начала более гармонично и органично, чем Настя: хоть она рациональна, как Настя, но при этом – чувственная, сладкая и уютная женщина. Эта гармония ощущается Стасовым, героем «Черного списка»: «Странное чувство не покидало меня. Много раз в своей двадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями, с некоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становились моими любовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если же обсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались в бесполых существ. Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем, отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенно остро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы».

В ее полном теле таится материнское тепло, что в романе «Призрак музыки» подтверждается рождением ребенка. Все это позволяет еще лучше сработать идентификационному механизму и женской читательской проекции. Татьяна очень узнаваема, больше, чем Настя. Таня полностью выпадает из заданного стереотипа красивой манекенщицы, который присутствует в романах Марининой в основном в виде подружек «новых русских» и мафиози.

Другие женские персонажи полностью соответствуют традиционным представлениям о женщине, поскольку они служат контрапунктом в общем интерьере женских портретов, в них чувствуется некий «аромат мыльной оперы».

И. Прохорова иронически, но все же употребляет термин «феминизм» в связи с тем, что реабилитация интеллектуального труда совершается через героиню, а не через героя. «Но этот (не побоюсь этого слова) феминизм почему-то не вызывает читательского раздражения, этот факт даже не замечается. Как будто бы так и должно быть». Видимо, из-за того, что в Насте качества сугубо мужские сосуществуют с женскими. В ней происходит синтез «мужского» – мозга – и «женского» – интуитивного, нелогичного, творческого – начала, генерируемого правым полушарием.

Иначе говоря, она носитель того, что К. Скоков называет «новым типом мышления», и в этом выражается ее неординарность. «Человек, обладающий этим новым, вальсирующим, типом мышления, является (с традиционной точки зрения) гениальным, так как, если у него (нее) преобладает мужское мышление и логика заводит его в тупик, она (он) ищет выход из тупика, используя мышление женское. Если же преобладает женское, то после того, как с помощью эмоций правильно угадано направление движения мысли, используется логика для получения четкого (а не размытого) конечного результата».

Настя не лишена черт, маркированных как женские. Самая ее женская черта – это физическая слабость. Притом она не сыщик-одиночка, она член коллектива, и коллектив этот мужской. Работая среди мужчин, Настя приобретает особый статус – статус любимицы, о которой заботятся. Ее можно сравнить с Кэй Скарпетта, героиней одного из романов Патриции Корнуэлл. Там с Кэй работает типичный «мачо», и ей постоянно приходится отстаивать свое «право на ум». Наоборот, в гармоничном мире близких Насте людей нет никакой агрессии, она защищена от внешнего мира мужской силой и принимает эту защиту как должное. Ее начальник Виктор Алексеевич Гордеев, отчим Леонид Петрович и муж Алексей Чистяков воплощают психоаналитическую «фигуру отца», успокаивающую и добрую.

У Марининой нет открытого разговора о самоощущении женщин в мужском контексте. Только один раз прямым текстом Настя говорит о «половом шовинизме» в русском языке, но не в целях феминистского протеста, а лишь для того, чтобы разгадать криминальную загадку. В романе «Призрак музыки» жертву (женщину) убили по ошибке. «Заказали» владельца машины, киллер слово «владелец» понял в широком смысле, а заказчик имел в виду в узком, как слово мужского рода. Этот языковой шовинизм просто констатируется без особых комментариев.

Автор соблюдает «условия контракта» с читателем и не разочаровывает его. Детектив – высококодифицированный жанр с жесткой формой и телеологической фабулой. Но жанр детектива характеризуется двойственностью, его цель – разоблачение, разъяснение, и он держится на недосказанном. В центре текста лакуна, поскольку отсутствует рассказ о самом преступлении. Это нарративное умолчание особенно остро ощущается в «Седьмой жертве», когда речь ведется с точки зрения жертв и рассказ обрывается до убийства, оставляя портреты персонажей какими-то незаконченными. Эта «черная дыра», вокруг которой строится текст, напоминает женское начало, поскольку суть «женского» трудноуловима, постоянно ускальзывает от определения, составляет «принцип неопределенности». «Женское» играет роль не только на чисто тематическом уровне. Каждый персонаж в романах узнаваем, но тем не менее пределы между ними, бывает, размываются. Даже у Насти несколько двойников: Татьяна, Леша, брат Саша. Автор подчеркивает, что они с последним внешне очень похожи, это Настин мужской alter ego, как замечает К. Т. Непомнящи.

Ничья жертва: Интервью с Самантой Геймер

9 января я заметил, что французская журналистка Анн-Элизабет Муте сообщила в Facebook, что открытое письмо, которое она подписала вместе с протестом против эксцессов движения #MeToo, получило поддержку из неожиданного источника. Саманта Геймер была девушкой, изнасилованной Романом Полански, когда ей было 13 лет, и ее опыт часто цитируется активистами и сторонниками #MeToo как свидетельство моральной низости и лицемерия Голливуда.

Просматривая хронику Геймера в Твиттере, я обнаружил, что она также является одним из немногих голосов, выражающих скептицизм по поводу возобновления обвинений в жестоком обращении с детьми, выдвинутых семьей Фэрроу против Вуди Аллена. Заинтригованный, я прочитал мемуары Геймера Девушка: Жизнь в тени Романа Полански . Ее книга вдумчивая, откровенная, освежающе прямолинейная и предлагает контррарратив, который не соответствует тому, как активисты и журналисты обычно используют ее историю.Я связался с Геймером через общего друга, и она любезно согласилась на интервью со мной, чтобы обсудить свою книгу, дело Полански, #MeToo, Вуди Аллена и продолжающиеся споры вокруг всех четырех.

Обмен, приведенный ниже, уже был завершен, когда во вторник утром в газете Guardian появилась статья Хэдли Фриман об изнасиловании Полански. Фриман завершает свою статью сообщением о том, что ей не удалось добиться отказа от Полански от знаменитостей, подписавших петицию в его поддержку в 2009 году после его ареста в Швейцарии.Фриман не упоминает мемуары Геймера и не включает комментарий самого Геймера. Это упущение не замечают те, кто публикует статью в Твиттере.

Я связался с Геймером и спросил ее, что она думает о эссе Фримена. Эти краткие замечания находятся в начале интервью. Остальная часть нашего обмена затем продолжается последовательно и без изменений. Оно довольно длинное, но я призываю тех, кому понравилась статья Хэдли Фриман, также прочитать это интервью. Он предлагает бесценный взгляд на события, описываемые Фрименом.

* * *

Quillette: 30 января газета Guardian опубликовала длинную статью Хэдли Фриман о деле Полански. Хотя ваши показания перед большим жюри цитируются, вы не цитируетесь. Фриман обращался к вам за комментарием?

Саманта Геймер: Нет, не знала.

Q: Статья получила широкое распространение и получила высокую оценку. После того, как вы написали в Твиттере ответ на него, у вас с Фриманом произошел довольно напряженный обмен мнениями в Twitter.Можете ли вы резюмировать свои проблемы с ее статьей?

SG: Она вишня фактов, чтобы удовлетворить свои собственные мнения и ее изображение моего изнасилования порнографического mischaracterization. Несколько слов о свидетельских показаниях. Я был испуганным 14-летним [Геймеру, тогда Гейли, исполнилось 14 через пару недель после того, как произошло изнасилование], один на трибуне перед более чем 20 людьми. Я должен был доказать две вещи: секс имел место и что я не хотел этого. Я никогда не говорил Полански «держаться подальше» во время изнасилования и не плакал.Если бы Фриман хотела получить точный отчет о том, что произошло за пределами напряженной среды судебных разбирательств, она могла бы взять мою книгу. Но где в этом ощущения? Сообщения, в которых незнакомые люди говорят о моем анусе, являются их нарушением. Что касается опоздавших, то в 1977 году ни один из них не заступился за меня. Сегодня я им ничего не должен. Я не добился справедливости, но они ожидают, что я им что-то должен? №

Q: Давайте начнем с обсуждения ваших мемуаров 2013 года, Девушка: Жизнь в тени Романа Полански .До его публикации вы неохотно рассказывали об этом деле даже после того, как ваша личность стала достоянием гласности. Почему вы все-таки решили высказаться?

SG: После того, как моя личность стала широко известна, я не прочь об этом поговорить. Но то, что я сказал, никогда не повлияло на уже существовавший ложный рассказ. Это было очень неприятно. После неожиданного ареста Полански в 2009 году и хаоса, который вызвал в моей жизни, я написал книгу, чтобы раз и навсегда изложить правду о моем опыте (все 35 лет) на бумаге.Я думал, что вместо того, чтобы снова и снова отвечать на одни и те же вопросы и слышать одни и те же ложные «факты», моя история будет доступна для всех, кто хочет узнать правду. Оказалось, что для меня и для моей матери он оказался гораздо более очищающим, чем я ожидал, поэтому я очень рад, что написал его.

Q: Одна из самых поразительных черт вашего рассказа об изнасиловании, судебных разбирательствах и последовавшем за этим неистовстве СМИ — это ваш размеренный тон. Это дает некоторую возможность подумать о лихорадочных комментариях СМИ.Вы приняли осознанное решение применить такой подход?

SG: Думаю, это может быть частью моей личности. Но также это был инстинкт выживания, чтобы защитить себя от всех диких обвинений и того, что вокруг меня было похоже на истерию. Это просто мой способ справляться со всем этим: рассматривать это в перспективе и разбираться в том, что происходило, разбираться в этом в уме и каждый день проходить мимо.

Q: Разделы книги, которые действительно выдают нетерпение, касаются неосведомленных суждений, сделанных комментаторами.Вы считаете одинаково ответственными тех, кто хочет защитить Полански, и тех, кто хочет осудить его: «Казалось, весь мир говорил мне, что я была либо маленькой шлюхой [Полански], либо его жалкой жертвой. Я не был ни тем, ни другим. Почему все хотели, чтобы я был тем или другим? » Как вы думаете, чем объясняется это очевидное отвращение к сложности?

SG: Меня не впечатляет малоинформированная общественная активность или журналисты, которых больше интересуют сенсации, чем факты. Когда это ваша жизнь, и люди лгут о ней, вкладывают слова в ваш рот или заново драматизируют тенденциозную версию событий, от которой они могут извлечь пользу, это сводит с ума.Я знаю, что случилось, и знаю, что чувствую. Я не позволю молча искажать мою жизнь и использовать ее незнакомцы, независимо от их намерений, прекрасно зная, что они не заботятся обо мне. Использование жертвы или обвиняемого в качестве корма для наживы или похоти теми, у кого хватает наглости делать вид, что они выполняют общественную службу, лицемерно и аморально.

Q: Только в 2008 году я увидел документальный фильм Марины Зенович на канале HBO « Роман Полански: Требуются и желанные », чтобы понять, насколько мало я знал об этом деле.Что примечательно, в фильме дела с очень спорным судебным процессом, показание всех уцелевших участников сходятся на единую согласованную версии событий. Вы и ваш адвокат Ларри Сильвер участвовали в фильме в качестве интервьюируемых. Вы остались довольны результатом?

SG: Нам очень понравилось, что мы приняли участие в фильме Марины. Она проделала потрясающую работу по внесению ясности в такую ​​сложную серию событий. Это во многом помогло моей маме завершить работу, за что я ему очень благодарен.Изнутри выглядело так, как будто мы не могли объяснить, что на самом деле произошло; мы могли только сказать людям, что то, что они думали, было неправильным. Марина внесла порядок и исторический контекст в травмирующее событие, которое мы не смогли внести в одиночку.

Q: Ближе к концу фильма помощник окружного прокурора Роджер Гансон признается, что понимает, почему Полански, наконец, отчаялся от легального цирка и бежал из страны. Разделяете ли вы это чувство или, принимая во внимание все последующее, желаете, чтобы Полански укусил пулю и позволил довести дело до конца?

SG: Я разделяю чувства Роджера Гансона.К концу судебного разбирательства [председательствующий] судья [Лоуренс Дж.] Риттенбанд казался совершенно расстроенным и, конечно, не заботился обо мне. Он хотел, чтобы я присутствовал на стенде, чтобы возбудить интерес СМИ, и когда он не смог этого понять, он начал снимать обвинения с обвиняемого. Судебный процесс полностью сорвался, и не было возможности доверять ему или знать, что он может делать дальше. [Позже Риттенбанда отстранили от дела.] Я почувствовал облегчение, когда Роман ушел, и у суда не было возможности больше мучить меня. Большинство людей не знают, что меня также посадили в самолет и отправили за границу, чтобы воспрепятствовать планам Риттенбанда увидеть, как я даю показания на «процессе века».«Роман и я заслуживаем справедливой системы правосудия так же, как и все остальные. 41 год спустя нам все еще отказывают в этом, потому что каждый новый окружной прокурор и каждый судья чего-то хотят для себя.

Q: Ссылаясь на длинное эссе Джеффри Тубина для New Yorker об этом деле, вы описываете знаменитость Полански как «палку о двух концах». Как вы думаете, знаменитости повредили или помогли Полански в балансе? И какое осложнение это оказало на ваше собственное стремление к справедливости?

SG: В нашем конкретном случае знаменитость Романа задела нас обоих.То небольшое преимущество, которое оно могло иметь, было полностью заслонено тем ущербом, который те, кто желал получить его для себя, нанесли как нам, так и нашему делу. Единственными исключениями, казалось, были [помощник окружного прокурора] Роджер Гансон и, конечно же, мой поверенный Лоуренс Сильвер, которых мы с мамой считаем героями.

Q: Одна из нитей, проходящих через книгу, — это ваша сильная аллергия на жалость к себе. В начале книги вы пишете: «Я принял решение: я не стану жертвой кого-либо или за кого-либо.Ни Роман, ни штат Калифорния, ни СМИ. Меня не должно было определять то, что обо мне говорят или чего от меня ждут ». Ближе к концу вы пишете: «Я был жертвой преступления — я был и всегда буду жертвой изнасилования. Но я не жертва как человек ». Это последнее различие кажется мне довольно тонким, но проницательным. Что такого в жертве, что заставило вас так решительно отвергнуть ее искушения в возрасте 13 лет?

SG: В этом месяце мне исполнилось 14 лет, но я не думаю, что это был мой возраст.Это было то, кем я был воспитан, и — я хотел бы думать — там, где я вырос, в Йорке, штат Пенсильвания. Меня не учили бояться и стыдиться или беспрекословно прятаться перед властью. Меня не учили, что секс вредит или что он меня унижает. Я понял, что с людьми все время случаются гораздо худшие вещи. Меня учили быть сильным и уверенным, выживать и понимать, что те, кто будут преследовать меня, были слабыми. В жизни случаются плохие вещи. Мы должны иметь дело с тем, что встречается на нашем пути, а не просто перевернуться и умереть.Люди называют это «обвинением жертвы», но я называю это хорошим советом и чем-то, к чему нужно стремиться, даже если вы думаете, что не можете. В своей песне «Refugee» Том Петти поет: «Где-то, так или иначе, кто-то, должно быть, ударил вас ногой / Скажи мне, почему ты хочешь там лежать, упивайся своей бесстрастностью». Мудрые слова.

Просто перечитайте одну из самых важных и вдохновляющих статей по психологии: подавляющее большинство людей не ломаются из-за травм. Устойчивость — это стандарт, а не редкое исключение.pic.twitter.com/hmzo0mCioQ

— Рольф Деген (@DegenRolf) 4 января 2018 г.

Q: В начале января научный обозреватель Рольф Деген написал в Твиттере статью Джорджа Боннано (см. Выше) 2004 года, в которой утверждалось, что жизнестойкость человека встречается гораздо чаще, чем мы думаем, и что мы обычно недооцениваем свою способность оправляться от тяжелой утраты и травм. В своей книге вы пишете, что выздоровление и устойчивость не поощрялись: «Почти сразу же, с самого начала этого дела, я почувствовал давление, требующее нанесения ущерба.«Ваш отказ вести себя так, как ожидается от травмированной жертвы, вызвал особый гнев у некоторых из тех, кто утверждает, что выступает от имени жертв сексуального насилия. Доктор Фил из Oprah Winfrey Network поставил вам диагноз «вина жертвы», и вы недавно написали, что вас называли страдающим Стокгольмским синдромом и даже апологетом изнасилования. Как вы думаете, чем объясняется такая враждебность и снисходительность со стороны тех, кто якобы поддерживает таких людей, как вы?

SG: Это очень неприятно.Почему незнакомцы хотят спроецировать свою дисфункцию на других? Когда я сказал матери, что со мной все в порядке, она ни разу не усомнилась в этом. Моя семья легко приняла это, но это не освобождает Полянски. Моя мать показала мне, что я не должен мириться с тем, что меня используют таким образом, и стоило усилий доказать это, какой бы ценой ни стоила наша семья. Так почему же другие настаивают на том, что я должен страдать, и что, если я не проявляю должного количества агонии и стыда, то со мной должно быть что-то не так? Мне не нужно быть травмированным, чтобы доказать, что Роман сделал неправильно.Его намерением, конечно же, было не ранить или напугать меня. Людям не нравятся факты, которые не соответствуют их предубеждениям. Когда вы видите, насколько уродливыми и злобными были по отношению ко мне некоторые из этих людей, это показывает, что они на самом деле совершенно не заботятся о моем благополучии. Так в чем же тогда смысл?

Q: «У Полански определенно не было намерения ранить или напугать меня». Вы делаете то же самое в своей книге: «Как бы он ни был неправ, делая то, что он сделал, я без сомнения знаю, что он не смотрел на меня как на одну из своих жертв.Не все это поймут, но я никогда не думала, что он хочет меня обидеть; он хотел, чтобы я наслаждался этим. Он был высокомерным и возбужденным. Но я уверен, что он не хотел получать удовольствие от моей боли ». Такое рассмотрение мотивов и намерений — это то, о чем я редко встречаю упоминание в публичных обсуждениях такого рода преступлений. Как вы думаете, почему в вашем случае это важно?

Фото Романа Полански, 1977 г.

SG: Я думаю, что намерение важно для понимания любой ситуации.Это часть общей картины, и ее нельзя сбрасывать со счетов. В моем конкретном случае я понимал, что изнасилование — это когда кто-то умышленно причиняет вам вред, поступает с вами плохо, хочет причинить вам боль или унизить вас или игнорирует ваши чувства. Мне было ясно, что Полански хотел заняться сексом, и он хотел, чтобы я охотно участвовал и наслаждался этим. Для некоторых это может не иметь значения, но для меня это определенно имело значение. Я знал, что происходящее было чем-то неправильным, но он не был грубым, требовательным или жестоким.Мне было 13 лет. Я сказал нет.» Это делает изнасилование. Я не вижу смысла в преувеличении опыта, чтобы доказать это.

Q: Читая вашу книгу, я подумал, что есть странный парадокс, связанный с активностью сексуального насилия. Подчеркивание травм и стыда, причиненных изнасилованием, помогает стимулировать жестокие наказания и усиливать табу, связанные с сексуальными преступлениями. Но это произвело непреднамеренный эффект, лишив мотивации устойчивости и вызвав извращенный интерес к тому, чтобы побуждать жертв чувствовать стыд и травмы.Если некоторые жертвы изнасилования выздоровеют и выздоровеют, активисты могут беспокоиться, что изнасилование больше не будет считаться таким ужасным преступлением. Есть ли способ понять и обсудить изнасилование и сексуальное насилие, чтобы избежать этой ловушки?

SG: Нам нужно искоренить тип «активизма», который требует, чтобы пострадавшие могли действовать. Такой вид активности, который приукрашивает боль и избегает восстановления и силы, не предлагает позитивного пути к восстановлению и движению вперед. Когда людей не поощряют выздоравливать и с ними обращаются так, будто только выражение вашей боли и страданий миру поможет другим, они должны знать, что их кормят ложью.Абсурдно требовать от женщин нанесения какого-либо непоправимого ущерба, чтобы убедить себя или других в том, что изнасилование — это плохо. Изнасилование — это неправильно. Виноват только тот, кто совершил преступление, точка. Но это единственное преступление, жертвы которого не хотят чувствовать себя хорошо. Если вас избивают или ограбят ваш дом, это тоже может быть травматичным, но, по крайней мере, никто не говорит, что вы никогда не должны мириться с этим, иначе вы оскорбите других жертв. Я считаю, что это сексизм и способ укрепить негативные сексуальные стереотипы о женщинах и сексе.

Q: Имя Полански сейчас упоминается в связи с движением #MeToo, как правило, его сторонниками. Но его имя также появилось в неоднозначном открытом письме, подписанном 100 француженками с критикой кампании. Реакция на письмо, как правило, разделилась между теми, кто понимал, о чем идет речь, даже если они не соглашались с каждой точкой и запятой, и теми, кто находил это возмутительным и непонятным. В Твиттере вы безоговорочно одобрили письмо.Что в этой букве зацепило вас?

SG: Я был соавтором открытого письма. Меня попросили объяснить, почему я одобрил это, и я разместил в своем блоге статью, объясняющую мои причины. Все желающие могут найти его здесь.

Q: Что вы думаете о развитии движения #MeToo?

SG: Я не считаю использование #MeToo в качестве оружия положительным моментом. Я разочарован, увидев, что его используют для нападок на людей, а не для объединения людей в знак солидарности.Если это в конечном итоге будет использоваться как средство для позора знаменитостей и политиков, которых мы не любим, мы окажем медвежью услугу всем тем женщинам, которые страдают в тени. Я рада появлению #TimesUp, которое стремится изменить мир в движении вперед, требует равенства для женщин и не пытается приукрашивать слабость и жертвенность. Я хочу свободы, за которую боролась моя мать: экономическая, сексуальная, репродуктивная, все это. Нам не нужно защищаться от самих себя. Мы должны очаровывать наше выживание прошлого, а не боль, которую оно причинило.

Q: Постоянной и растущей критикой движения #MeToo является нежелание его более яростных сторонников признать беспорядок многих человеческих сексуальных взаимодействий. Недавняя полемика вокруг Азиза Ансари разделила сторонников движения по поводу разницы между настойчивостью и принуждением и того, как мы должны понимать согласие и личную ответственность. Рассказ о собственном изнасиловании, который вы даете в книге, довольно интересен по этому поводу. Тебе было всего 13 лет, и Полански знал это.Тем не менее вы настаиваете на том, чтобы брать на себя ответственность за свой собственный выбор. Как вы думаете, почему это важно?

SG: История Азиза Ансари касается анонимного, одностороннего рассказа о том, что взрослый считал грубым или неуместным сексуальным поведением знаменитости. Называть эту знаменитость, но не себя, — трусливо, а журналист, написавший это, — оппортунист. Почему женщины так проницательно оценивают, когда мужчина использовал их в сексуальных целях, но, очевидно, не обращают внимания на то, как их используют СМИ, что по-своему так же неправильно?

С другой стороны, ответственность — это не то же самое, что обвинять.Я буду нести ответственность за свои действия. Настаивать на том, что я не могу быть, — это способ принизить меня. Мне не скажут, что мои действия — хорошие или плохие — нельзя приписать мне. Это способ уменьшить женщин до чего-то меньшего, чем мужчин. Это сексизм, это опасно, и я думаю, мы должны бороться с теми, кто говорит женщинам, что у них нет свободы воли или власти. Есть те, кто заберет все права и свободы, которые мы получили, утверждая, что от женщин нельзя ожидать, что они будут управлять миром. Признать, что ваши действия вызваны другими людьми вокруг вас, значит признать, что вы бессильны, и я не буду этого делать.Мне было 13 лет, и то, что со мной сделал Роман Полански, было преступлением. Стоило ли рассказывать маме о фотографиях топлесс [во время первой фотосессии]? Да. Помогло бы это предотвратить последующее преступление? Также да. Я не чувствую себя виноватым из-за ошибок, но настаивать на том, что я неспособен понять их или учиться на них, оскорбительно.

Q: Раздел французского открытого письма, в котором упоминается Полански, гласит: «Cinémathèque Française запрещается проводить ретроспективу Романа Полански, а еще одна для Жан-Клода Бриссо заблокирована.25 января театральный критик Washington Post Питер Маркс сообщил в Twitter, что Godspeed Musicals отменили мюзикл Вуди Аллена «Пули над Бродвеем» «в свете текущего диалога о сексуальных домогательствах и неправомерном поведении». Как вы думаете, как моральные суждения о художниках должны влиять на нашу способность выставлять, ценить и получать удовольствие от их работ?

SG: Моральные суждения носят личный характер. Каждый волен не посещать, не покупать и не просматривать что-либо в зависимости от своих собственных ощущений.Но я возражаю, когда кто-то требует, чтобы я придерживался их моральных взглядов, а в противном случае я каким-то образом причастен к этому. Мне не нужно, чтобы другие говорили мне, что мне чувствовать или верить. Это пуританство и цензура, одетые как расширение прав и возможностей. Почему я должен знать, что другие думают о работе Романа Полански? Люби это или ненавидь, это не имеет значения в моей жизни. Если он никогда не снимет еще один фильм, это не отменит того, что произошло. Я не хочу мести или уничтожения его карьеры. Как это мне поможет? Я возражаю каждый раз, когда привык протестовать против Романа.Но жертвы не имеют значения — ни 40 лет назад, ни сейчас. Легче ненавидеть определенных знаменитостей и бойкотировать их работу в качестве наказания за реальные или ложные неблагоразумные поступки, имевшие место много лет назад, чем помогать кому-то сейчас, в вашем городе или в вашем районе, кто действительно в этом нуждается. Мне лень спрашивать.

Q: В своей книге вы так говорите о награде «Оскар» Полански за лучшую режиссуру в 2003 году: «Я никогда не думал, что Роман победит, и я был тихо взволнован его победой. Это было похоже на небольшой удар по политкорректности.«Даже с учетом различных способов, которыми вы были разочарованы нефункциональной системой правосудия, это удивит многих наблюдателей. Вы можете объяснить свою реакцию?

Саманта Геймер сегодня.

SG: Мне и Роману мешали все попытки оставить это позади. Мне казалось, что ни один из нас никогда не сможет отдохнуть. Поэтому я предположил, что он точно не выиграет, что политкорректность или злоба будут важнее, чем ценность его работы (я никогда не видел этот фильм).Меня возмущали звонки, в которых спрашивали, что я думаю о его назначении, и спрашивали, следует ли ему «допустить» победу. В то время я написал OpEd для LA Times , в котором утверждал, что смешно совмещать его работу и профессию с тем, что произошло несколько десятилетий назад. Предполагается, что Оскар награждает великое искусство и развлечения, а не близость. Поэтому, когда он выиграл, я почувствовал, что это большой хуй для всех, кто настаивал, что мы должны оставаться жертвой и монстром на всю жизнь. Это как-то освобождает.Наша борьба за справедливость оставила нас союзниками дольше, чем мы когда-либо были противниками, поэтому победа для одного кажется победой для обоих.

Q: В 1993 году два отдельных расследования обвинений в жестоком обращении с детьми, выдвинутых против Вуди Аллена Миа Фэрроу и ее 7-летней дочерью, не нашли оснований для ответа. Что вы думаете о возрождении этих заявлений сейчас и об актерах, которые в настоящее время отрекаются от своей работы с ним?

SG: Если вы решите не возбуждать дело, если вы не можете доказать свои обвинения, то решение о рассмотрении вашего дела в суде общественного мнения спустя десятилетия будет отговоркой.Дилан Фэрроу не одинок в ее обстоятельствах. Но у нас есть система правосудия и верховенство закона в нашей стране, и это важнее, чем желание одного человека, чтобы ему «поверили» или отомстить. Что это за пример для тех, кто смирился со своими решениями и опытом? Что вы должны верить в исцеление незнакомцев? Что ты никогда не сможешь быть целым, если человек, которого ты считаешь обидным, не будет наказан? Это просто неправда. В большинстве случаев люди могут найти в себе силы восстановиться и продолжить свою жизнь.Как здорово оставить свое эмоциональное благополучие в руках других или настаивать на их вере и нападать на тех, кто отказывается? Это своего рода эмоциональный шантаж. Дилан не сделал ничего плохого, но теперь она будет судьей и присяжными, обвиняя других в своей боли. Боюсь, мне это не нравится.

Q: Миа Фэрроу последовательно защищала Полански с 1977 года и до недавнего времени отзывалась о нем с любовью. 7 января этого года, на фоне разногласий по поводу #MeToo, она отправила вам твит с извинениями.Вы ответили, что извинений не требуется. Не могли бы вы объяснить, почему вы так ответили?

SG: Многие уважаемые знаменитости писали письма в отдел пробации от имени Романа. Они были его друзьями. Возможно, они не верили, что он способен на такое. Кто не поддерживает своих друзей? Возможно, мне было немного трудно их читать, но почему я должен воспринимать эти письма как нападение на меня? Мне не нужна была их вера или поддержка, потому что я знал, что произошло.Письма и мнения не меняют этого, как и отзывы знаменитостей. Лицемерие вопроса Дилана: «Что, если бы это был твой ребенок?» пришло намного позже [в 2014 году]. В конце концов, я чья-то дочь. Публичные извинения Миа были предложены в ответ на случайный пост в твиттере и пришли в день вручения Золотого глобуса. Мне это не нужно, и я этого не хочу. Я чувствовал себя использованным кем-то, преследующим собственную вендетту против Вуди Аллена. Спустя 40 лет Миа Фэрроу отвернулась от своего друга Романа, которого я простил несколько десятилетий назад.Я оставлю людей делать из этого то, что они хотят.

Q: Последняя строчка ваших мемуаров гласит: «Прощение — не признак слабости. Это признак силы «. Вы выразили желание, чтобы Полански разрешили вернуться в Америку, чтобы вы оба могли двигаться дальше. Некоторые из ваших критиков, в том числе писательница-феминистка и активистка Жаклин Фридман, возражали, что жертвы изнасилования не имеют права прощать нападавших от имени общества и что Полански должен быть заключен в тюрьму, нравится вам это или нет.Как вы ответите на этот аргумент?

SG: Прощение — сила, которая помогает жертве. Это освобождает вас от ненависти и сожаления. Если у меня нет права прощать «для публики», то потерпевшие не имеют права выступать в суде с заявлениями о воздействии на них и требовать наказания. Вы не можете иметь и то, и другое и уважать только мнения тех жертв, которые говорят то, что вы хотите услышать. Как я уже упоминал, люди злятся, когда обнаруживают, что не могут использовать меня в своих целях.Роман вернулся в США, он отбыл наказание, и коррумпированный судья с ним обошелся несправедливо. Прошло 40 лет. Довольно.

Q: Наконец, как вы думаете, разрешат ли когда-нибудь Полански вернуться в Соединенные Штаты? Или все стороны дела теперь смирились с его неразрешимостью, особенно в нынешних условиях?

SG: Нет. Когда нет никакой пользы от правильных поступков, удачи в поисках судьи или окружного прокурора в Лос-Анджелесе, которые будут выполнять свою работу. Это все политика.В глазах суда мы не люди, а просто свидетель и ответчик, измеряемые нашей ценностью для карьеры других.

Саманта Геймер прожила на Гавайях большую часть последних 30 лет. Она замужняя мать троих взрослых сыновей и бабушка двухлетней девочки. Сейчас автор по совместительству, защитник жертв с 2013 года и феминистка. Вы можете подписаться на нее в Twitter @sjgeimer

Рекомендуемое фото: Саманта Гэйли, 13 лет.Фото Шона Кинни, осень 1976 г.

Связанные

Послушать статью

.

Меня зовут никто (1973)

Списки пользователей

Связанные списки от пользователей IMDb

список из 23 наименований
создано 01 сен 2019

список из 47 наименований
создано 11 мар.2017 г.

список из 49 наименований
создано 09 авг.2019 г.

список из 47 наименований
создан 09 мая 2015 г.

список из 45 наименований
создано 9 месяцев назад

.

По имени Таня (2019)

Списки пользователей

Связанные списки от пользователей IMDb

список из 11 названий
создано 11 месяцев назад

список из 214 наименований
создано 18 фев 2019

список из 131 названия
создано 01 янв 2019

список из 292 наименований
создано 11 месяцев назад

список из 486 наименований
создано 07 ноя 2017

.