Джон Фаулз. Волхв
ПРЕДИСЛОВИЕ Джеймса «Поворот винта». Но четких ориентиров у меня тогда не было, ни в жизни, ни в литературе. Здравый смысл подсказывал, что на публикацию моих писаний рассчитывать нечего; фантазия же не могла отречься от любимого детища, неуклюже и старательно тщилась донести его до ушей человеческих; хорошо помню, —————————————- (1) Роман «Коллекционер» (1963) и цикл афоризмов в духе Паскаля «Аристос» (1964). (Здесь и далее, кроме помеченного на стр. 8, — прим. перев.) [6] нужной изобразительной точности. Несовершенство техники и причуды воображения (в них видится скорее неспособность воссоздать уже существующее, чем создать не существовавшее доселе, хотя ближе к истине второе) сковывали меня по рукам и ногам. И когда в 1963 году успех «Коллекционера» придал мне некоторую уверенность в своих силах, именно истерзанный, многажды перелицованный «Волхв» потеснил другие замыслы, выношенные в пятидесятых… а ведь по меньшей мере два из них, на мой вкус, были куда масштабнее и принесли бы мне большее уважение — В 1964-м я взялся за работу: скомпоновал и переделал ранее написанные куски. Но сквозь сюжетную ткань «Волхва» все же проглядывало ученичество, путевые записки исследователя неведомой страны, полные ошибок и предрассудков. Даже в той версии, которая увидела свет, куда больше стихийного и недодуманного, чем полагает искушенный читатель; критика усерднее всего клевала меня за то, что книга-де — холодно-расчетливая проба фантазии, интеллектуальная игра. А на самом деле один из коренных ее пороков — попытка скрыть текучее состояние ума, в котором она писалась. интересовали, «Волхв» обязан своим существованием трем романам. Усерднее всего я придерживался схемы «Большого Мольна» Алена-Фурнье — настолько усердно, что в новой редакции пришлось убрать ряд чрезмерно откровенных заимствований. На прямолинейного литературоведа параллели особого впечатления не произведут, но без своего французского прообраза «Волхв» был бы кардинально иным. «Большой Мольн» имеет свойство воздействовать на нас (по крайней мере, на некоторых из нас) чем-то, что лежит за пределами собственно словесности; именно это свойство я также не смог найти лекарства, тот, что я не понимал: описанные в нем [7] переживания — неотъемлемая черта юности. |
Джон Фаулз и его роман «Волхв» — Моноклер
Рубрики : Литература, Последние статьи, Философия
Миф о становлении героя, метатеатр жизни и галерея образов, отражающих разные представления о боге: литературный обозреватель Джордж Замза рассказывает о романе Джона Фаулза «Волхв» и препарирует скрытые образы и символы постмодернистского текста, которые помогают глубже его понять.
Одним из первых глашатаев постмодернизма стал англичанин по имени Джон Фаулз, который в 1963 году, сразу после выхода дебютного романа «Коллекционер» («The Collector»), вознёсся на вершину литературного Парнаса. Однако в данной статье речь пойдёт совсем не об этом произведении – мы поговорим об одном из наиболее загадочных и таинственных романов писателя под названием «Волхв» («The Magus»).
В предисловии ко второму изданию романа Фаулз пишет о том, что сюжет произведения имеет под собой автобиографическую основу:
«В некотором роде эта книга была метафорой моего личного опыта, полученного в Греции. Аллегорией, если желаете. По крайней мере, так всё началось».
В период с 1951 по 1952 год будущий писатель преподавал в частной школе на греческом острове Спеце, ставшим прототипом Фраксоса, выдуманного острова, где происходит большая часть событий, описанных в романе. Первые наброски «Волхва» относятся еще к пятидесятым годам, но им было суждено стать полноценным текстом только спустя много лет. В 1964 году выходит вторая книга писателя под названием «Аристос» («The Aristos»), ставшая своеобразным философским трактатом, и только спустя год он издаёт «Волхва». Фаулз отмечает, что именно благодаря успеху «Коллеционера»и «Аристоса» он решил продолжить работу над «Волхвом». В итоге он переработал большую часть произведения, расширил сюжетные линии, а также привнёс в повествование более таинственную атмосферу, сплошь наполненную сложной системой аллюзий. Однако необходимо уточнить, что версия романа, изданная в 1965 году, кардинально отличается от версии 1977 года. В статье «Why I Rewrote The Magus», написанной в 1978 году для журнала «The Saturday Review», Фаулз отмечает следующее:
«Я очень хорошо помню, когда получил первые копии [«Волхва»]. Открыв книгу, я увидел вопиюще-ненужное слово в каждом из первых предложений […]. Я знал, что совершил древнее литературное преступление: одержимый историей, я пренебрёг её внешним видом. Я издал книгу до того, как был готов».
Именно вторая версия произведения укрепила величие Фаулза как мастера психологической прозы. Сравнивая сюжет романа с «Коллекционером», мы сталкиваемся с тем, что автор решает взглянуть на мир с другой позиции. Камерная история о Фредерике Клегге и его узнице Миранде, описанная в дебютном романе, становится идейной основой для сюжета «Волхва». Тесная комната в подвале, откуда невозможно выбраться, превращается в такое же замкнутое пространство острова Фраксос. Подобный подход к ограничению места действия напоминает творчество писателей-экзистенциалистов, в частности роман Альбера Камю «Чума» («La Peste», 1947). Ограничение в передвижении заставляет главного героя критически мыслить, анализировать самого себя и уходить в пучины саморефлексии. Роман «Волхв» показывает нам типичный и уже знакомый для экзистенциализма образ человека на распутье.
В начале произведения перед нами предстаёт главный герой романа, молодой человек по имени Николас Эрфе (Nicholas Urfe). Во время интервью Джеймсу Кемпбеллу Фаулз говорит, что Николас – «это типичный неаутентичный (inauthentic) человек периода 1945-1950 годов». Вдохновившись идеями экзистенциалистов, он мнит себя бунтарём, идущим против системы, однако его жизненная философия лишена какого бы то ни было смысла. Фаулз добавляет:
«Он тот тип человека, который играет роль, целую серию ролей, так как он не знает, кем он всё-таки является».
Будучи студентом, он вместе с друзьями создаёт клуб «Les Hommes Révoltés» («Бунтующие люди»), название которого является отсылкой к эссе Альбера Камю «Бунтующий человек» (1951). Однако вскоре Николас осознаёт, что «герои, или антигерои, французских экзистенциалистских романов не предназначены для реального мира», что приводит к первому разрушению иллюзии своего превосходства.
В возрасте двадцати пяти лет главный герой знакомится с девушкой по имени Алисон (Alison), образ которой подробно раскрывает характер Николаса. Будучи австралийкой, Алисон вызывает у него чувство превосходства, он примеряет на себя маску империалиста и смотрит на девушку как на нечто мизерное, рассматривает её как часть своей империи, которая не в состоянии существовать отдельно. Николас является своеобразным коллекционером девушек, он получает удовольствие от того, что они попадают в его сети, а затем страдают от неразделённой любви. Вскоре Алисон понимает жизненную философию Николаса и заявляет ему следующее: «Ты ведь уже думаешь о том, как же тебе избавиться от этой тупой австралийской шлюхи».
В этом плане образ Николаса Эрфе очень схож с Фредериком Флеггом из «Коллекционера». Оба героя не способны полюбить другого человека, они хотят владеть и повелевать. Единственная разница между ними состоит в том, что Флегг абсолютно не способен понять образ мышления своей узницы, он не в состоянии осознать, что его «забота» убивает Миранду. В случае с Николасом мы сталкиваемся с несколько иным подходом к заточению: он очаровывает девушку, а затем, утолив сексуальную жажду своего эго, теряет к ней интерес и неосознанно обрекает её на душевные страдания. То есть Николас, несмотря на попытки стать духовно развитым, больше тяготеет к «земным» удовольствиям, которые помогают ему стать более уверенным в себе. Говоря о «земной» психологии Николаса, стоит привести следующие слова Фаулза:
«Ребенком я выговаривал буквы th как “f”, и Эрфе на самом деле означает “Earth” (Земля) – слово возникло задолго до напрашивающейся ассоциации с Оноре д’Юрфе и его “Астреей”».
Вскоре Николас понимает, что его жизненные устои начинают трещать по швам. В нём зарождается неизвестное до этого чувство всепоглощающей любви и он, перепугавшись, решает уехать из страны, чтобы разорвать сети, связывающие его с Алисон. Она стала причиной того, что Николас осознаёт свою нерушимую связь с английским обществом, против идеалов и стандартов которого он воевал всю свою жизнь. Он неожиданно понимает, что является одним из множества англичан, которые «рождены с масками и взращены, чтобы лгать». Николас пытается избавиться от национальной идентичности, так как она разрушает его индивидуалистскую философию, причисляет его к обществу, которое ему отвратительно. Исследователь творчества Фаулза Джеймс Ачесон пишет следующее:
«[…] в сословном английском обществе представители среднего и высшего классов приобретают социально приемлемый акцент и допустимые манеры, учатся скрывать истинные чувства не только от других, но и от самих себя».
Николас сталкивается с реальным изображением своей личности – он такой же лжец, как и все остальные, и лжёт он в первую очередь самому себе.
В итоге он уезжает на небольшой греческий остров под названием Фраксос, который становится единственной возможностью избавиться не только от Алисон, но и от призрака английского общества. По приезду в Грецию он полон романтических иллюзий по поводу этой страны и представляет её как обиталище богов, которые кинутся к нему с распростёртыми объятиями, как только он сойдёт с корабля. Однако вскоре он понимает, что Греция совсем не такая, какой он её себе представлял – реальность не имеет ничего общего с книжным образом. Также он вновь ловит себя на мысли, что, несмотря на побег из Англии, он подсознательно стремится под своды её крыши, словно ища защиты от чужеродной греческой культуры. По иронии судьбы он становится преподавателем английского языка в Школе Лорда Байрона (Lord Byron School), названной в честь одного из наиболее известных английских поэтов, который погиб во время гражданской войны в Греции.
Вскоре на Николаса сваливается бремя рефлексии, он понимает, что вся его жизнь – сплошной самообман, что он «заполнен пустотой [и] чем-то большим, нежели накопившимся физическим и социальным одиночеством». Он решает совершить самоубийство и уходит в лесную глушь Фраксоса. Но как только он решает нажать на курок, он осознаёт, что даже в этот момент играет одну из множества ролей, носит одну из множества масок.
«Я пытался совершить не морально обоснованное действие, – говорит Николас, – а нечто эстетичное; совершить нечто, что станет сенсационным, многозначительным и крайне последовательным завершением моей жизни».
«Я стремился к смерти Меркуцио, а не к реальной смерти», – добавляет он. То есть Николас осознал, что даже свою смерть он пытался превратить в театр одного актёра, в некий перформанс, который заставит всех говорить о его персоне. Затем он поднимает ружьё и делает выстрел в небо, словно давая понять, что готов жить несмотря даже на душевные терзания. Необходимо отметить, что аллюзия на шекспировского героя, Меркуцио, даёт читателю возможность детальнее рассмотреть Николаса. Меркуцио – это один из сюжетообразующих персонажей «Ромео и Джульетты» («Romeo and Juliet», 1596), который олицетворяет образ взбалмошного шута и остряка. Он насмехается над всем и всеми, что в итоге становится причиной его смерти – в третьем акте пьесы его убивает Тибальт, «враг смеха и карнавальных шуток», как описывает его филолог Леонид Пинский. В случае с Николасом мы сталкиваемся не с физической смертью героя, а с процессом душевного очищения, которое происходит благодаря череде психологических потрясений на протяжении всего романа.
Спустя несколько дней он находит на пляже антологию английской поэзии с закладкой на поэме Томаса Стернза Элиота «Литтл Гиддинг» (“Little Gidding”, 1942) и обращает внимание на выделенные кем-то строки:
«Мы поиски свои не прекратим
И в конце всех этих поисков
Вернёмся мы туда, где начинали
И увидим это место впервые».
– Томас Стернз Элиот, «ЛиттлГиддинг» ⓘПер. Д. Замзы..
Эта поэма становится отправной точкой для таинственных событий, которые в дальнейшем предстоит пережить Николасу. Вскоре он знакомится с хозяином виллы Бурани, пожилым мужчиной по имени Морис Кончис, который слыл на острове странным богачом-социопатом.Вскоре после знакомства Морис рассказывает Николасу несколько историй из своей жизни, а затем уводит разговор в нужную для него сторону. Во время разговора он ненавязчиво делает акцент на определённых темах и образах, а затем подкладывает Николасу книги, сюжетам из которых вскоре предстоит материализоваться в реальном мире.
Николас попадает в лабиринт загадок, сплошь заполненный ловушками. Кончис создаёт величайшую пьесу на земле, в которой нет понятий актёр и зритель, а реальность и выдумка сливаются в одну субстанцию. Морис в дальнейшем отмечает следующее:
«[…] я создал новый вид драмы. Такой драмы, где упразднены привычные взаимоотношения между зрителями и актёрами. Где привычное пространство становится просцениумом, а понятия сцена и зал уничтожены. Где длительность и пространство пьесы безграничны. И где действие и сюжет свободно текут от начала к задуманному финалу. Между этими точками актёры создают пьесу, которая им по душе».
Важным моментом является упоминание Кончисом термина «метатеатр» для обозначения своего спектакля. У Лионеля Абеля мы встречаем следующее определение метатеатра: «пьеса, в которой жизнь воспринимается как уже театрализованное действо». Мы сталкиваемся с ключевой для «Волхва» идеей смешения искусства и реальной жизни, а если быть точнее, то происходит процесс, когда жизнь имитирует искусство (life imitates art). Все актёры в масштабной пьесе не знают своих ролей, так как они постоянно меняются и переписываются режиссёром – Кончисом. Он изменяет сюжет таким образом, чтобы всё в итоге завершилось в намеченной заранее точке, поэтому Николас на протяжении всей книги вынужден подстраиваться под изменяемые правила игры.
В доме Кончиса Николас находит книгу «Le Masque Françaisau Dix-huitiéme Siécle» («Французский театр в восемнадцатом веке»), которая раскрывает суть разворачивающейся пьесы. Слово«masque» является определением театрального действа, в котором преобладает визуальная составляющая, то есть это своеобразное костюмированное представление. Литературовед Олшен Бэрри (Olshen Barry) даёт более широкое обозначение этого термина:
«”Masque” – это форма драматического представления, которое в Англии в большей степени ассоциируется с мифологическими, фантастическими либо пасторальными образами и в котором песня, танец, шикарный костюм и театральность часто превалируют над диалогами и развитием сюжета».
В «Волхве» мы сталкиваемся именно с таким театром. Однако писатель демонстрирует нам не только психологические маски главного героя, но и более овеществлённые личины, которые создают актёры в метапьесе Кончиса. Его путешествие в «мрачный экзистенциальный театр (masque) Бурани, – пишет литературовед Уильям Палмер, – это путешествие в сердце тьмы, в самые глубины подсознания». Благодаря мощному визуальному ряду спектакля Николас оказывается под гипнотическим влиянием движущихся картинок, сменяющихся образов Кончиса и его двух помощниц, сестёр-близнецов с не менее туманным прошлым. Эти две девушки претерпевают наибольшее количество изменений своих ролей и вынуждены изменять свои реплики по ходу развития «сюжета».
Изначально Кончис представляет Николасу одну из сестёр под видом призрака умершей возлюбленной по имени Лили Монтгомери. Затем она оказывается больной шизофренией пациенткой Кончиса, имя которой на самом деле Жюли Холмс. В итоге он влюбляется в созданный специально для него образ заточённой принцессы, но и тут его ждёт очередная ловушка – девушка обретает двойника, своеобразного доппельгангера в лице её сестры.
Морис Кончис представляет собой образ всемогущего безумного божества, манипулирующего людьми. Стоит отметить, что изначальное название романа было «The Godgame», что можно перевести как «Игра(в) бога». Когда заходит речь о символизме «великого архитектора», Мориса Кончиса, то тут необходимо привести слова самого Фаулза по этому поводу:
«Я хотел, чтобы мой Кончис показал набор образов, представляющих представления о боге: от мистического до научно-популярного. Набор ложных понятий о том, чего на самом деле не существует – об абсолютном знании и абсолютном могуществе».
Тандем Морис-Николас воплощает одну из важнейших связей в истории человечества – связь учителя и ученика. Обучение Николаса должно открыть ему глаза на реальное положение вещей, не затуманенное индивидуалистской философией. Говоря об «учительстве» Кончиса, стоит обратить внимание на название романа, «The Magus». Оно представляет собой аллюзию на первую карту старших арканов Таро, на образ волшебника, своеобразного богоподобного фокусника, который как раз и примеряет на себя Морис Кончис. Волшебник является повелителем стихий, зашифрованных в образах четырёх мастей младших арканов (кубки, скипетры, блюда и мечи), благодаря которым он способен управлять миром. Оккультист Пётр Успенский в книге «Новая модель вселенной» даёт подробное описание каждой карты из старших арканов и вот что он пишет о «Волшебнике»:
«Каждое его движение было исполнено смысла, каждое новое сочетание четырёх символов порождало длинный ряд самых неожиданных явлений. Ослеплённый, я не мог уследить за всем происходящим.
– Для кого все это представление? – спросил я себя. – Где зрители?
И услышал голос:
– Разве зрители нужны? Взгляни на него внимательнее.
Я снова поднял глаза на человека в шутовском наряде и увидел, что он непрерывно меняется. Казалось, бесчисленные толпы людей проходят перед моими глазами, исчезая, прежде чем я мог сообразить, что я вижу. И я понял, что он сам и Фокусник, и зритель».
Это описание идеально подходит под образ великого кукловода из романа. Кончис так часто менял маски на протяжении всего произведения, что мы так и не поняли, кем же он всё-таки является на самом деле. Все его истории рассыпались в прах при малейшей попытке найти подтверждение их правдивости – Кончис мастерски водит за нос не только Николаса, но и читателя. В итоге сам Волшебник заявляет следующие слова: «Ибо я тоже актёр, Николас, в этом странном новом метатеатре».
Аллюзии на карты Таро не заканчиваются Волшебником. Образ главного героя тоже является зашифрованным посланием, представляет собой символического ученика, которому в дальнейшем суждено стать мастером, тем самым Волшебником. Николас не раз называет себя дураком, так как позволяет дурачить себя другим «актёрам». Однако он не способен выйти из игры, ему попросту интересно, что ждёт его в конце этой величайшей пьесы на земле. Он как раз и является тем самым Дураком, или Шутом, самой загадочной нулевой картой старших арканов. У Успенского мы находим следующие слова о нулевой карте:
«Бессмысленно глядя в сторону остановившимися глазами, с полуулыбкой, полугримасой, застывшей на лице, плёлся он, сам не зная куда, погруженный в свои фантастические грёзы, вечно вращающиеся по одному кругу. […] И весь содрогаясь, я понял, что и это – тоже я».
Мы вновь сталкиваемся с образом возвращения к исходной точке, с мотивом хождения по кругу. Первым упоминанием цикличности времени и познания в «Волхве» стала поэма Элиота «Литтл Гиддинг», в которой автор пишет, что «в конце всех этих поисков» мы всё равно вернёмся «туда, где начинали / И увидим это место впервые». Николас становится тем самым блуждающим по кругу Дураком, погружённым «в свои фантастические грёзы». Дурак, так же как и Волшебник, всегда имеет при себе символы четырёх стихий, однако он не знает, что с ними делать – они без дела лежат в его огромном мешке и ждут своего часа. Его костюм абсолютно идентичен одеянию Волшебника, из чего мы можем сделать вывод, что они являются одним и тем же человеком. Дурак в итоге обретает знание и становится Волшебником, повелителем мира. Именно эта идея заложена во взаимоотношениях Мориса и Николаса – они являются двумя сторонами одной медали, частями одной личности. Также важной составляющей образа нулевой карты является её шутовское, даже карнавальное значение, которое опять отсылает нас к фигуре Меркуцио. Взбалмошный Меркуцио несерьёзно принимает жизнь, за что в итоге становится жертвой приземлённого и трезвомыслящего Тибальта. То же самое происходит и с Николасом – его шутовской образ погибает под натиском опыта и знаний, полученных от театрального представления, разыгранного Кончисом.
Многие литературоведы пишут о том, что творчество Фаулза тяготеет к роману воспитания (Bildungsroman) и базируется на процессе обучения главного героя. Согласно Уильяму Палмеру, Фредерик Клегг из «Коллекционера» представляет собой образ ученика «неспособного к обучению», в то время как Николас Эрфе понимает свою неправоту и вскоре изменяет свои взгляды на жизнь. Помимо этого, литературовед Сюзана Онега пишет о том, что «наиболее явное прочтение “Волхва” предлагает нам современную версию мифа о путешествии и становлении (взрослении) героя». Взгляд на роман как на сосредоточение античных образов в мифологическом пространстве даёт возможность расширить пространство анализа текста.
Николаса можно рассматривать как типичного мифологического героя, противостоящего всемогущим богам и ужасным чудовищам. Он вмещает в себя образы Одиссея, Тесея и Орфея, которые проявляют себя не только в определённых ситуациях во время «путешествия» по Фраксосу, но также дают о себе знать на протяжении всего произведения. Николас добровольно совершает своеобразную одиссею по фальшивому миру Кончиса. В конце своего путешествия Одиссей встречается с отцом, что прослеживается и в «Волхве» – Николас приходит к осознанию своей ментальной связи с отцом, которого всю свою жизнь считал за слабого и безвольного человека. В итоге он понимает, что является таким же актёром в обществе масок, как и его отец.
Джеймс Ачесон пишет, что Николас – это «Тесей, пойманный в лабиринте божественной игры», а сам Николас произносит следующие слова:
«Я стал Тесеем: где-то во тьме меня ждёт Ариадна, а также Минотавр».
Как только он сталкивается с Лили-Жюли, он становится заложником её поддельного образа Ариадны, безвольной жертвы царя Миноса, и решает вызволить из плена. Однако вскоре после появления Ариадны он встречает Минотавра – чернокожего стражника в маске шакалоголового Анубиса, который создаёт ещё большую иллюзию заточения своей «жертвы».
Третий мифологический герой, Орфей, проявляет себя во время спуска Николаса в подземное укрытие загадочных сестёр, где они по распоряжению Кончиса прятались от своего «спасителя». «Именно в Тартар спустилась Эвридика, разлучённая с Орфеем», говорит сам себе Николас, подтверждая сходство с античным собратом по несчастью. Как только он собирается выходить из «загробного царства», его возлюбленную Лили-Жюли-Эвридику похищают, а самого Николаса закрывают в подземной пещере, где он окончательно понимает реальное положение вещей. Он приходит к осознанию того, что Жюли и Джун тоже были актрисами, а образы жертв были не чем иным, как очередными ролями в пьесе великого кукловода.
Окончательное духовное очищение Николаса происходит во время мрачного ритуального судилища, где он выступает не только в роли подсудимого, но и в роли судьи. Вскоре он слушает «историю своей болезни», в которой говорится, что он «относится к хорошо изученной категории интровертов-недоинтеллектуалов (semi-intellectuals)», которые всеми силами пытаются избавиться от образа отца, испытываю к нему одновременно и страх и неуважение.
Николас – это не кто иной, как «жертва неверно осмысленного рефлекса непреодолимых препятствий». Он занимается ментальным самоугнетением, чтобы«ощутить себя одиноким, оправдать свою неприязнь к значимым социальным связям и обязанностям». Форсированный комплекс угнетённого ребёнка стал главным инструментом для обольщения женщин, так как подобное поведение вызывает у них своеобразный всплеск материнского инстинкта.
Однако сцена суда была лишь первой частью очищения. Ему предстоит стать Алексом из романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин» («The Clockwork Orange», 1962) и стать зрителем сюрреалистичного фильма, в котором показываются только отдельные части тела партнёров.
«[…] обнажённая нога, оканчивающаяся чёрной туфлей на высоком каблуке, отдыхает на его животе […] Это могла быть нога абсолютно любой белой женщины, живот абсолютно любого чернокожего мужчины […]».
Титры перед началом фильма гласили, что перед ним предстанет «великолепная шлюха Ио», которую он запомнит как «Изиду, Астарту, Кали», чью роль играет та самая Лили-Жюли. Подобно вышеупомянутым богиням она является разрушителем, но одновременно и созидателем новой жизни.
Вскоре перед Николасом предстаёт настоящая Лили, а вместе с ней появляется и её чернокожий страж — фальшивый фильм становится частью реальной жизни. Он не чувствует отвращение к любовникам, ему абсолютно всё равно на происходящее перед ним действо:
«То, что они делали, – говорит Николас, – было без пошлости, обыденная естественная вещь; биологический ритуал, который происходит сотни миллионов раз с каждым наступлением ночи».
После «очищения» он возвращается в Лондон и пытается найти хоть какую-нибудь информацию о Кончисе и его приспешниках, но вскоре понимает, что это невозможно. Нельзя найти то, чего не существует – невозможно разыскать выдуманных людей. Он пытается вернуться к реальности и обыденности, но пережитый спектакль всё ещё держит его цепкими когтями, затуманивает сознание и напоминает о таинственном и пугающем сказочном мире.
Автор намеренно оставляет открытый финал. Однако делает он это совсем не для того, чтобы дать читателю возможность придумать любой финал, который будет ему по душе. Фаулз решает показать завершение пьесы. Николас прошёл обучение и теперь должен самостоятельно решить, что делать с дальнейшей жизнью и как поступить с Алисон, которая тоже оказалась замешанной в спектакле.
В предисловии к роману Фаулз пишет о том, что у литературного произведения теперь «столько же значений, как и у теста Роршаха. Его значение состоит в том, какие реакции оно вызывает у читателя». Фаулз был уверен, что у романа вообще нет правильных прочтений, то есть мы сталкиваемся с типичной для постмодернизма «смертью автора», предложенной Роланом Бартом. Однако стоит понимать, что многообразие «прочтений» отнюдь не делает их правильными. Если читатель действительно хочет уловить все особенности постмодернистского текста, то умение расшифровывать скрытые образы является обязательным условием для этого процесса. Такие особенности постмодернистской прозы, как интертекстуальность и метод двойного кодирования, превращают текст в своеобразное зеркало: кто-то видит лишь увлекательный сюжет, внешнюю игровую оболочку произведения, а кто-то способен найти тайники с несметными сокровищами и даже целые миры, которые только и ждут, чтобы их обнаружил подготовленный читатель.
На этом мы завершаем таинственное путешествие по страницам романа Джона Фаулза «Волхв» и возвращаемся к театру реальной жизни.
Ссылки на источники
- Acheson, James. John Fowles – N.Y.: St. Martin’s Press, 1998. – 113 p.
- Campbell, James. Fowles, John.An Interview with John Fowles / Contemporary Literature Vol. 17, No. 4 (Autumn, 1976) – pp. 455-469.
- Fowles, John. My Recollection of Kafka // Mosaic: An Interdisciplinary Critical Journal, Vol. 3, No. 4, New View of FRANZ KAFKA (Summer 1970). – pp. 31-41.
- Fowles, John. The Magus [Revised Edition] – N.Y.: Dell Publishing Co., 1985. – 678 p.
- Fowles, John. Why I Rewrote “The Magus” // The Saturday Review, Vol. 18 (February1978). – pp. 25-30.
- Halpern, Daniel. A Sort of Exile in Lyme Regis // London Magazine, Vol. 10 (March 1971). – pp. 34-46.
- Olshen, Barry N. John Fowles – N.Y.: Frederick Ungar Publishing Co., 1978. – 140 p.
- Onega, Susana. Form and Meaning in the Novels of John Fowles – L.: UMI Research Press, 1989. – 225 p.
- Palmer, William J. The Fiction of John Fowles: Tradition, Art, and the Loneliness of Selfhood – Columbia, Missouri: University of Missouri Press, 1974. – 113 p.
- Waite, Arthur Edward. The Pictorial Key to the Tarot – N. Y.: University Books, 1959.
- Замза, Джордж. Взлёт и падение постмодернизма – TheOdstavec, 2018. URL: https://www.theodstavec.org/rise-and-fall-postmodern/
- Замза, Джордж. Дело о смерти автора – TheOdstavec, 2018. URL: https://www.theodstavec.org/death-of-the-author-introduction/
- Пинский, Леонид. Шекспир – основные начала драматургии – М.: Художественная литература, 1971.URL: http://www.w-shakespeare.ru/library/leonid-pinskiy-shekspir.html
- Успенский, Пётр. Новая модель вселенной [пер. с англ. Н. В. фон Бока] – СПб.: Издательство Чернышёва, 1993.URL: http://lib.ru/URIKOVA/USPENSKIJ/newmodel.txt
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Похожие статьи
Джон Фаулз «Волхв»
Пишу сей отзыв с чувством глубокого разочарования…
Большинство критиков почему-то считают Фаулза чуть ли не классиком современной литературы, а его роман «Волхв» вообще превозносят до небес. Вполне возможно, что столь восторженные отзывы сыграли со мной злую шутку, ибо я априори ожидал, что роман будет шедевром. Увы, это не шедевр, и даже рядом не стоял.
Я ожидал прочесть книгу одного уровня с Коллекционером, который, к слову, является настоящим opus palmare и, к сожалению, единственным стоящим произведением Фаулза. Остальные же не выдерживают никакой критики.
Основная проблема этой книги, равно как и других произведений в чрезмерном усложнении ненужными научными деталями и завихрениями сюжета. Не вдаваясь в подробности, скажу, что и сам сюжет весьма не нов. Если коротко, в центре — самовлюбленный молодой англичанин из разряда «что имеем — не храним, потерявши — плачем», за что его нещадно наказывают.
Конечно, имеются и напряженные сцены, как любовные, так и не очень, красивые описания природы и т.д., но затем Фаулз закручивает гайки (сюжет) так, что хватаешься за голову. Говоря словами главного героя:
Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)Ну ладно. Я не ценил Алисон. Хамло, скотина, все что хотите. Так ваше грандиозное представление было затеяно лишь для того, чтобы доказать мне, что я ничтожество, конченый человек?
Причем вся эта закрутка преподносится зачем-то под видом не то заумного психологического эксперимента, не то изощренной мести. И тут автор делает ужасную, на мой взгляд ошибку, ибо лезет в области, в которых ничего не смыслит. Я не профессор психологии, однако точно могу сказать, что извлечь подобные сведения из «пациента» (не калеча при этом его психику), можно и другими, гораздо более простыми способами, изящнее, так сказать. Способами, которые не требуют столь больших денежных, временных, трудовых и других затрат. Фаулз же, грубо говоря, предлагает лечить «гланды через попу».
Если же отбросить затею с психологическим экспериментом, то все выходит еще глупее, ибо тратить столько сил на банальнейшую месть и вразумление одного единственного изменившего мужчины — просто смешно. Кроме того, «вразумление» тоже под вопросом, ибо в конце Николас и сам говорит:
Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)Во-вторых. Появись сейчас там, на аллее, Лилия и помани… не уверен, что устою. Запомни: не уверен и никогда не буду уверен. А тебе бы надо знать, что она не просто девушка, а идеал разлучницы.
Иными словами, куча напряженных моментов, закруток, сложных образов, а что на выходе? Пшик…
Отсюда — вывод, и не утешительный. Вся эта громоздкая конструкция (роман на 800 страниц) — бессмысленна и беспощадна. Беспощадна к главному герою (но он-то хотя бы заслужил), к здравому смыслу, и к нам, читателям… Бессмысленна, ибо я не вижу необходимости в таком «усложнении». Многие почему-то пишут о «Волхве» как об интеллектуальном романе, хотя интеллект тут, по-моему, больше ломается, а не развивается. «Головоломки» в сюжете должны быть, не спорю. Но здесь их слишком много, и это утомляет.
Конечно, многие обвинят меня в «ограниченности ума» и «неспособности к пониманию», но я остаюсь при своем мнении.
Рецензия и отзывы о произведении
Купить бумажную Купить электронную
Джон Фаулз считается истинным экспериментатором, поэтому не стоит удивляться, что такое типичное явление для латиноамериканской культуры, как «магический реализм», характеризует работу этого британского писателя. Действительно, Роман Джона Фаулза «Волхв» является ярчайшим примером литературы «магического реализма». Термин описывает целое поколение латиноамериканских писателей 20-го века, для которых общим приемом считается внедрение странных, чудесных и даже фантастических элементов в рамки реальной жизни. Корни такой манеры повествования уходят далеко в вероисповедание и способ мышления коренных американских цивилизаций доколумбовского периода. Именно они дали толчок развитию этого направления в литературе.
Начало создания своего монументального произведения Фаулз относит к пятидесятым годам и, по сути, «Волхв» является его первым романом, однако же он был опубликован гораздо позже (впервые в 1965 году), когда писатель уже добился определенного успеха благодаря произведению «Коллекционер». Изначально Фаулз несколько опасался представлять на всеобщий суд труд всей своей жизни, поэтому он множество раз его переписывал, перерабатывал форму и поэтику романа, пока наконец не решился на его публикацию. Несомненно, эта книга и по сей день является объектом пристального внимания.
Сам Фаулз пишет в предисловии: «Смысла в «Волхве» не больше, чем в кляксах Роршаха, какими пользуются психологи». Несколько неоднозначно, не правда ли? Я бы сказал так, что «Волхв» это одна из тех книг, о которых отзываются либо в восторженных тонах, либо категорично плюются в ее сторону. Других вариантов нет. Отсюда следует такой вопрос: что есть «Волхв»? Невероятно глубокий философско-психологический трактат или же всего лишь неудачный эксперимент почитателя экзистенциализма и психологии Юнга? Споры по этому поводу не стихают уже полвека и каждый читатель находит собственные доводы в пользу той или иной теории, однако несомненным является тот факт, что Фаулзу удалось создать один из самых провокационных и обсуждаемых романов 20-го века. Я же склонен относить роман к первой категории, потому что я едва ли могу вспомнить что-либо подобное из мною прочитанного.
Действия романа переносят нас на вымышленный остров Фраксос, который находится в пределах Греции. Главный персонаж Николас Эрфе — молодой англичанин, приехавший на остров работать учителем в школе. Его отъезд из родной страны сопряжен с трудным расставанием с любимой по имени Алисон. На острове Николас знакомится с местным жителем Морисом Кончисом и часто гостит на его вилле «Бурани». Собственно, с этого момента и начинаются главные события.
На острове Николас оказывается, сам того не ведая, втянут в череду мистических постановок и психологических экспериментов под чутким руководством Мориса Кончиса. С каждой новой страницей автор втягивает читателей во все большие авантюры, градус интриги постоянно накаляется, а желание перевернуть следующую страницу, чтобы узнать продолжение, становится непреодолимым. Кончис моделирует для Николаса разнообразные представления и испытания с его непосредственным участием. Во всем происходящем четко прослеживаются аллюзии на творчество Шекспира, древнегреческие мифы, в частности миф про Орфея. К тому же фамилия Эрфе несомненно ассоциируется у нас с древнегреческим музыкантом (хотя Фаулз объясняет это следующим образом: в детстве он выговаривал буквосочетание th как «ф», поэтому Эрфе – это Земля, от английского Earth).
В плане поэтики «Волхва» очень интересно наблюдать на такие параллели, как автор-Кончис и читатель-Николас. Дело в том, что в определенный момент читатель теряет понимание того, что он, собственно, занят чтением книги, отождествляя себя с главным героем — Николасом. Читатель точно так же вовлечен во все интриги и хитросплетения сюжета, тоже занят поиском разгадок, а в гуще событий теряет ощущение реальности и понимания того, какой из сценариев происходящего все же является правдой. Кончис выступает в роли кукловода, дергает за лишь ему видимые ниточки и, вовремя меняя сюжет и декорации, умело манипулирует сознанием Николаса. По сути, Фаулз и есть Морис Кончис: автор, словно паук, строит сети, в которые, сам того не ведая, попадает читатель. В начале произведения читатель полностью доверяет автору, слепо ему следует и отзывается на каждое написанное слово. По мере продвижения вглубь романа чувство веры несколько ослабевает, с каждой новой интригой, с каждой новой тайной градус доверия стремительно падает вниз, и вот наступает момент, когда буквально к каждому написанному слову автора читатель относится с определенным опасением и подозрением. Таким образом, автор предлагает загадочную игру, в которой читатель сам выбирает варианты разрешения той или иной тайны, читатель начинает воспринимать любой фантасмагорический сюжет как нечто вполне обыденное, и когда завесы тайны открываются, автор полностью обманывает ожидания читателя (так же как и Кончис обманывает ожидание Николаса).
Также по мере развития событий автор представляет новых участников своего произведения. Кончис знакомит Николаса с Жюли (Лилией). Как и во всем, что касается тайн и загадок, читателю крайне трудно разобраться, какую роль играет эта девушка. Мне так и не удалось понять, кто она: актриса или же действительно психолог. Казалось бы, в той части произведения, где над Николасом устраивают суд, Кончис открывает перед ним все свои замыслы, идеи и секреты, но степень недоверия читателя ко всему происходящему достигло своего апогея, что даже в таком мероприятие подспудно начинаешь искать обман. Несомненно, проведенный над Николасом суд, названный в произведении дезинтоксикацией, выступает в роли объяснения мотивов и идей всего приключившегося с Николасом на острове, а одним из дополнительных поводов стала необходимость насильственного разрыва эмоциональных уз, которые породнили молодого человека с Лилией. Такого рода — катарсис, очищение и освобождение от всего, что его держало на том острове.
Нет никаких сомнений в том, что Фаулз искусно владеет навыками создания шикарных словесных построений и поражающих ум интригующих поворотов событий. Однако меня не покидает ощущение того, что в определенный момент писатель перегнул палку, в энный раз обманув все ожидания читателя, он продолжает плести паутину интриги, уже накладывая новую нить на предыдущую, и в итоге вся эта конструкция теряет прочность и устойчивость, и каждый новый виток тайн и загадок кажется излишним, некой прихотью автора, но трудной для понимания читателю. Что-то подобное возникает и в концовке произведения, когда понимаешь, что ради банального хеппи-энда приходилось пробираться сквозь сотни страниц текста. Я ни в коем случае не пытаюсь обвинить Фаулза в профанации, отнюдь, однако в мире нет идеальных вещей, и в целом понятие идеала довольно относительно.
Первоначальное название «Игра в Бога» было отвергнуто самим Фаулзом, о чем он позже сожалел. Возможно, он не захотел тем самым обнажать некоторую долю интриги и замыслов Кончиса, сделав ставку на продление эффекта пребывания в иллюзии. И если вам претит реальность, вы устали от обыденности и повседневности, вам определенно стоит поиграть в Бога, а Фаулз станет для вас лучшим проводником в его замысловатый и притягательный мир.
Интересные записи
Джон Фаулз «Волхв» — книга, интригующая до последней строки. Блог. online-knigi.com.ua
Кому понравится роман? Тому, кто хочет хорошо провести время за чтением интересной книги и практически всем, кто любит сложные логические загадки, игры с чувствами и разумом. Не верите? Убедитесь сами!
О книге
«Волхв» — первый роман в творчестве Джона Фаулза. Он написал его в 50-х годах, но публиковать долго не решался. Только добившись успеха, благодаря книгам «Женщина французского лейтенанта» и «Коллекционер», писатель осмелел и вынес на суд читателей это парадоксальное произведение.
Книга увидела свет в 1965 году. Фаулз зря переживал. Роман «Волхв» многие критики считают самым лучшим его творением. Он наполнен многими историческими и культурными аллюзиями. Одной из которых является древнегреческая легенда об Орфее (созвучно с фамилией главного героя Эрфе), спустившегося в Аид.
Пройдя, как и его прототип Орфей все испытания, Николас Эрфе очищается духовно. Каждый читатель, возможно, будет интерпретировать смысл по-своему, но в этом и заключается прелесть книги. Загадок много, как и ответов на них!
Краткое содержание
Молодой преподаватель Николас Эрфе порвал отношения с Алисон, с которой он и встречался-то всего пару месяцев, да, и жизнь в Англии ему наскучила так, что он решил переехать на небольшой греческий остров Фраксос. Перед отъездом его бывший коллега категорически предупредил не соваться в зал ожидания.
По всем законам жанра наш герой, конечно же, сделал всё наоборот. В результате Николас познакомился там с Морисом Кончисом (он же Конхис). Встреча со странным человеком кардинально изменила его жизнь, разделив его реальность на две части.
В одной он обычный человек, преподаёт на острове английский язык, пишет письма бывшей возлюбленной Алисон. В другой происходит нечто невероятное. Кончис проводит над Николасом эксперименты, вследствие чего он чувствует себя то актёром в некоем представлении, то режиссёром, то зрителем.
Странный лабиринт, через который нужно пройти Николасу переворачивает миро с ног на голову и наоборот. В какой-то момент читатели сами не могут разобраться где правда, а где вымысел. Все люди, окружающие Николаса, лгут. Он сам, чтобы выпутаться из истории начинает обманывать и использовать других в своих целях.
В чем заключается суть этого, на первый взгляд, безумного эксперимента? Вы никогда не догадаетесь! Разгадка в конце этого интереснейшего романа. Прочитать онлайн бесплатно книгу Джона Фаулза «Волхв» или прослушать аудиозапись вы можете на нашем сайте прямо сейчас! Рады узнать ваше мнение об этом произведении в комментариях!
Джон Фаулз — Волхв: описание книги, сюжет, рецензии и отзывы
Действие романа происходит в Англии и Греции в 1950-е годы. Роман наполнен вполне узнаваемыми реалиями времени. Главный герой произведения — Николас Эрфе (от его имени ведётся повествование в традиционной форме английского романа воспитания), выпускник Оксфорда, типичный представитель послевоенной английской интеллигенции. Его жизнь неопределённа и бесцельна, он романтичный одиночка, ненавидящий нынешнее время и скептически относящийся к своей «английскости». В Англии он встречает девушку-австралийку по имени Алисон, работающую стюардессой, заводит с ней роман, но не решается признать, что любит её. Николас Эрфе бежит от обыденности настоящего и предсказуемости своего будущего на далёкий греческий остров Фраксос в поисках «новой тайны», воображаемой жизни, острых ощущений, расставшись с Алисон. Для Эрфе, увлечённого модными в то время идеями экзистенциализма, вымышленный, нереальный мир более ценен и интересен, чем мир, в котором он вынужден пребывать. На протяжении почти года Николас живёт и работает на Фраксосе, и в течение этого времени начинает сознавать свою бездарность как поэта, бессмысленность существования, невозможность реализоваться, что едва не приводит его к самоубийству. Однако же в мае герой наконец находит то, чего он так жаждал — тот самый вымышленный мир и новую тайну, которыми для него становятся вилла «Бурани» и её обитатели. С этого момента он проходит через ряд загадок, тайн, испытаний воли и психики. Переживаемые Эрфе события погружают его всё глубже в атмосферу мифа и тайны, он практически теряет чувство реальности. Незримый кукловод — хозяин виллы Морис Кончис — управляет всеми событиями, заставляя Николаса то сталкиваться с желанной им Лилией-Жюли, то вновь возвращаться в прошлое, где живы чувства к Алисон. Когда же главный герой, наконец, считает, что он определился со своими истинными желаниями, научился отличать настоящее от ложного, сказка обрывается и превращается в ночной кошмар, в котором Кончис доказывает Эрфе всю ошибочность его выводов. В завершение Николас, обновленный и освобожденный от ложного, возвращается в Англию, как и пророчествовал стихами Т.С. Элиота в начале их знакомства Кончис:
Мы будем скитаться мыслью,
И в конце скитаний придем
Туда, откуда мы вышли,
И увидим свой край впервые.
В Англии Николас Эрфе снова встречает Алисон и предлагает ей возобновить их отношения.
Эпилогом произведения Фаулз выбирает латинскую фразу: «cras amet qui numquam amavit quique amavit cras amet», что можно перевести как «И познает любовь не любивший ни разу, и полюбит тот,кто уже отлюбил» или «Завтра познает любовь не любивший ни разу, и тот, кто уже разлюбил, завтра познает любовь.»
Финал остается неопределенным, и сам Фаулз давал разные комментарии по этому поводу, хотя на его ответ могла повлиять и личность спрашивающего.
Книга: Волхв Джон Фаулз. Аннотация книги
Аннотация книги
Джон Фаулз — один из наиболее выдающихся (и заслуженно популярных) британских писателей XX века, современный классик главного калибра, автор всемирных бестселлеров «Коллекционер» и «Любовница французского лейтенанта». «Волхв» долго служил Фаулзу своего рода визитной карточкой. В этом романе на затерянном греческом острове загадочный «маг» ставит жестокие психологические опыты на людях, подвергая их пытке страстью и небытием. Реалистическая традиция сочетается в книге с элементами мистики и детектива. Эротические сцены романа — возможно, лучшее, что было написано о плотской любви во второй половине XX века.
Подробная информация о книге
Размеры книги
Количество страниц
816
Высота упаковки
221
Глубина упаковки
135
Переводчик
Борис Кузьминский
Произведение
Волхв
Тип издания
Отдельное издание
Тип обложки
Твердый переплет
Ширина упаковки
35
Книги из той же серии «Интеллектуальный бестселлер» Все
0,00
Джесс-Кук Кэролин
0,00
Кронин Арчибалд Джозеф
0,00
Сарамаго Жозе
0,00
Барнс Джулиан
0,00
Пелевин Виктор Олегович
0,00
Гарсиа-Валиньо Игнасио
Книги автора Джон Фаулз Все
«Волхв» Джона Фаулза
О, какую запутанную паутину мы плетем
Когда мы впервые практикуемся, чтобы обмануть!
«Волхв» — дебютный роман. Сам Фаулз признает в предисловии к рецензируемому изданию, что он практически сам научился писать, работая над этим проектом более десяти лет. Вот что делает роман одновременно возвышенным и запутанным. И, вероятно, самый честный рассказ о борьбе молодого человека за понимание сложной сети человеческого разума и того, как любовь расцветает и терпит поражение, как любовь превращается, как однажды сказал Набоков, в ржавчину и звездную пыль.
В 1964 году я приступил к работе, сопоставил и переписал все предыдущие черновики. Но «Волхв» по сути остался там, где новичок научился писать романы — за его повествованием — записная книжка исследования неизведанной земли, часто ошибочного и неверно понятого.
Я по очереди был очарован и скучал до смерти во время этого перечитывания 2019 года. Я уже не так молод и так легко очарован, как в первый раз, но чтение предисловия сделало намного легче ориентироваться в лабиринте, который Николас Урфе проходит на пути к эмоциональной зрелости.
Мое сердце билось быстрее, чем должно. Отчасти это было при мысли о встрече с Джули, отчасти из-за чего-то гораздо более загадочного, от ощущения, что я оказался в самом странном лабиринте Европы. Теперь я действительно был Тесеем; где-то в темноте ждала Ариадна; и, возможно, Минотавр.
Теперь передо мной стоит трудная задача — свести все это богатство материала, этого Бегемота подавленных побуждений, культурных отсылок и психологических игр разума к утвержденному количеству слов Goodreads, отбросив, вероятно, половину закладок, которые я изначально считал важными. в тексте.
Что мне действительно нужно, так это несколько точек привязки, поворотных моментов и ключевых историй, которые проведут Николаса Урфе и читателя через лабиринт:
1. Николас выбран как типичный британский интеллектуал раннего послевоенного общества, слегка циничный, эгоистичный, высокомерный и самообман
2. По сути, это история любви между Урфе и Элисон, но исследуемая аллегорическим, мифическим образом
3. Греция, ее ландшафт, ее культура и ее люди также являются катализатором как фон для путешествия
4.Психоанализ, в частности Карл Юнг, объясняет большинство игр и притч, используемых Кончисом, магом
5. На загадки нет правильного или неправильного ответа. Автор строит свой роман вокруг идеи выбора, так что каждый читатель попадет в свое место в конце лабиринта.
Я слишком упростил сюжет здесь, пытаясь расположить свои записи в некотором порядке. С таким же успехом я мог бы написать весь обзор, сосредоточенный на одной истории, аллегории или цитате Кончиса.У меня такое чувство, что конечный результат будет таким же беспорядочным, как и сам роман.
= 1 = Николас Урфе
Прекрасно оснащенный, чтобы проиграть, я вышел в мир.
Типичный молодой человек из семьи среднего достатка с авторитарным отцом и равнодушной матерью. Он ходит в правильные школы, изучает классические предметы, вступает в модные клубы (экзистенциалистские аффекты), в меру красив и легко общается с девушками. Но как только университет заканчивается, ему до смерти надоедает его работа, его сверстники и его будущие перспективы в качестве посредственного учителя английского языка.
В тот день, когда я уехал, лил дождь. Но меня переполняло волнение, странное буйное чувство взлета. Я не знал, куда иду, но знал, что мне нужно. Мне нужна была новая земля, новая раса, новый язык; и, хотя тогда я не мог выразить это словами, мне нужна была новая загадка.
Здесь мы впервые сформулировали идею о том, что жизнь без магии, без высшей цели не имеет смысла. В этот момент путешествия Николас, честно говоря, крупная дыра, не способный видеть дальше собственного комфорта, склонный к пристальным взглядам и жалости к себе.По сравнению с остальной частью романа ситуация кардинально не улучшится.
= 2 = Элисон
Мальчик встречает девушку в богемной обстановке на Рассел-сквер. Это, безусловно, моя любимая часть романа по многим личным причинам, которые заставили меня сильно не любить Николаса, вероятно, потому, что я узнал слишком много его притворств и притворства из моего собственного прошлого. Еще потому, что во время моего первого визита в Лондон в начале года я остановился на Гауэр-стрит, буквально в двух шагах от квартиры, описанной в романе.
Элисон — австралийская девушка, свободная от обычных британских запретов, которые показывают, что Николас в некотором роде ханжа и сноб. Мало кто из молодых людей оценит подарок, который слишком легко преподнесен, и вскоре у Элисон будет повод сожалеть о своей преданности. Я твердо в команде Элисон после плодотворного обсуждения жизненных целей, после просмотра классической «Набережной Брюм», также одной из моих самых любимых:
Этот фильм заставил меня почувствовать то, что я чувствую ко всему. Нет никакого смысла. Вы пытаетесь быть счастливым, а потом случается что-то, и все исчезает.Это потому, что мы не верим в жизнь после смерти. […] Каждый раз, когда ты уходишь, а меня нет с тобой, я думаю, ты можешь умереть. Я думаю о смерти каждый день. Каждый раз, когда у меня есть ты, я думаю, что это один в глаза смерти. Знаете, у вас много денег, и магазины закроются через час. Это больно, но тебе придется потратиться. В этом есть смысл?
У меня был такой момент, и я отреагировал почти так же, как Николас, отшучиваясь в то время над этим, вспоминая его сейчас с другой стороны.Фаулз вносит свой вклад также во вступлении, говоря о своем возвращении в Англию, хотя я бы не советовал проводить какие-либо параллели между автором и его вымышленным персонажем:
Я сбежал из Цирцеи, но симптомы отмены были серьезными. Я тогда еще не осознавал, что потеря важна для писателя, чрезвычайно плодородна для его книг, но болезненна для его личного существа.
Позвольте мне последний отрывок из диалога Элисон (суть асимметричной войны в отношениях), прежде чем мы отправимся в более солнечные места:
«Я не хочу причинять вам боль, а тем более я… хочу тебя, тем больше я буду. И я не хочу, чтобы ты причинил мне боль, и чем больше ты меня не хочешь, тем больше ты будешь «.
= 3 = Цирцея
Греция рассматривается здесь как мифическая чародейка, которая вывела Николаса из его флегматичного британского нрава, заставила его осознать его художественные притязания и эмоциональное заторможенное развитие. Как и Одиссей, Николас рискует полностью потерять себя перед магией этих солнечных островов. Бурани, роскошная резиденция скрытного магната Кончиса, часто рассматривается как райский сад, из которого Адам / Николай будут изгнаны после того, как зададут слишком много вопросов.
В Англии мы живем в очень приглушенных, спокойных, домашних отношениях с тем, что осталось от нашего природного ландшафта и его мягкого северного сияния; в Греции пейзаж и свет настолько прекрасны, настолько вездесущи, настолько интенсивны, настолько безумны, что отношения немедленно превращаются в любовь-ненависть, страсть.
Фаулз говорит на собственном опыте и демонстрирует, что когда он действительно тронут, он чертовски хорош как писатель. В этом году я впервые посетил греческий остров, и описательные отрывки в книге вызывают сильный резонанс, особенно когда я предвосхищаю бедствие современного туризма, которое в основном разрушает то, что он должен лелеять.
на севере, но не в Греции.Между кожей и кожей есть только свет.
= 4 = Бурани = мир — это сцена, сцена — это мир
Все, что было раньше, — это подготовка к представлению игроков (Николас, Элисон). Теперь появляется режиссер Морис Кончис, и все, что вы думаете, что знаете, скоро перевернется и встанет с ног на голову. Сознательно, озорно, даже по-садистски. С какой целью? Это вам, читатель, решать.
Самым поразительным в нем была яркость его взгляда; очень темно-карие, пристально смотрящий, с обезьяньей проницательностью, подчеркнутой удивительно чистыми белками, глазами, которые казались не совсем человеческими.
Я дам вам ключ к пониманию Кончиса: он лжет! все время, обо всем! Перестаньте пытаться понять его мотивы, и вы начнете понимать, что не должны понимать его. Вообще!
Из того же самого важного введения к пересмотренному изданию объясняется возникновение Кончиса:
… серия масок, представляющих человеческие представления о Боге, от сверхъестественного до научного жаргона; то есть серия человеческих иллюзий по поводу чего-то, чего на самом деле не существует, абсолютного знания и абсолютной власти.Разрушение таких иллюзий все еще кажется мне в высшей степени гуманистической целью.
Остерегайтесь людей, которые думают, что знают все. Николас Урфе — один из них, который так гордится своим интеллектом, но при этом так робок, чтобы исследовать собственные подсознательные мотивы.
Бог и свобода — совершенно противоположные понятия; а люди верят в своих воображаемых богов чаще всего потому, что боятся поверить в другое. Я достаточно взрослый, чтобы понять, что иногда они поступают так по уважительной причине.Но я придерживаюсь общего принципа, и это то, что я имел в виду, чтобы быть в центре моей истории: настоящая свобода лежит между каждыми двумя, а не в одном, и поэтому она никогда не может быть абсолютной свободой.
Это был мой первый урок философии в колледже. В то время я ощетинился концепцией, что «Свобода — это понимание необходимости» (приписываемой, я думаю, Энгельсу). В то время я подумал, что это навязывание по собственной воле, перед тем, как прочитать знаменитый отрывок Стейнбека из «К востоку от Эдема» (тимшель).Кончис придерживается аналогичной точки зрения в споре с Николасом
«Ни один человек — не остров».
«Тьфу. Мусор. Каждый из нас — остров. Если бы это было не так, мы бы сразу сошли с ума. Между этими островами есть корабли, самолеты, телефоны, радио — что угодно. Но они остаются островами. Острова, которые могут утонуть или исчезнуть навсегда. Вы остров, который не затонул. Вы не можете быть таким пессимистом. Это невозможно ».
Итак, мы готовы начать путешествие по лабиринту самопознания, используя в основном психологическую войну и современные притчи, рассказанные магом Кончисом и его созданиями обоих полов.Мы начинаем с ссылки на Т.С. Элиота и «Маленького Гидинга», включенных в мой обзор, потому что мне нравится элегантность и лаконичность его речи, в отличие от сотен страниц почти чуши в романе:
Мы не будем прекращение исследования
И конец всего нашего исследования
Будет прибытием туда, где мы начали
И узнаем это место впервые.
Один из способов пересмотреть прошлое — искусство. Кончис отводит почетное место на своей вилле картине Боннара.Николас видит в этом отголосок времени, проведенного им в Лондоне с девушками, которых он презирал.
Солнечный свет. Обнаженная девушка. Кресло. Полотенце, биде. Кафельный пол. Маленькая собачка. И он дает повод всему существованию.
Это была незабываемая картина; он создавал плотный золотой ореол света вокруг самых тривиальных моментов, так что этот момент и все подобные моменты больше никогда не могли быть полностью тривиальными.
Может быть не очень оригинально замечание о том, что мы в основном узнаем Любовь в ретроспективе, после того, как птица улетела, но я даю Фаулзу бонусные баллы за нахождение лучшего ориентира
Далее, я думаю, идет история де Дюканса и из этой надоедливой латинской цитаты:
«Utram bibis? Aquam an undam? »
Делайте из этого то, что хотите (повторяю, я знаю): проза против поэзии, экзистенциализм против романтизма, утилитаризм против элитизма, модернизм против классицизма, наука против сверхъестественного, капитализм против коммунизма, личность против общества.История намеренно рассказана неоднозначно, ее роль — провоцировать, а не объяснять.
То же самое можно сказать о Seidevarre, норвежском эпизоде: мистицизм и потребность в необъяснимом в жизни, необходимость отказаться от своей уверенности, если вы хотите продвигаться к неизвестному. Что делает эти истории особенными, так это не их фактическое содержание, а то, как Кончис использует их для решения высших метафизических концепций, как это делали авторы от Гилгамеша до Дэвида Митчелла — рассказчика как волшебника души.
Решение физических проблем, с которыми сталкивается человек, — это вопрос техники. Но я говорю об общем психологическом здоровье вида, человек. Ему нужно существование тайн. Не их решение.
Далее, и надолго, идет игра в кошки-мышки между Николасом и его новым любовным увлечением: Джули / Лили. За этим легче следить, так как это в основном расплата за то, как он относился к Элисон, но в дискурсе есть тонкости.
Сущности двух полов настолько запутались в моем андрогинном уме двадцатого века, что это возвращение к ситуации, когда женщина была женщиной, а я был вынужден быть полностью мужчиной, имело все очарование старого дома после тесная, безымянная современная квартира. Я и раньше был очарован желанием секса достаточно часто; но никогда не желать любви.
Николас вынужден исследовать разницу между похотью и желанием с Джули как загадочной Ариадной, которая в один момент является старомодной британской девушкой, а в другой — эмансипированной современной девицей.Из множества возможных цитат, доступных здесь, я остановился на самой простой, от Кончиса, предупреждении, которое Николас не принимает во внимание.
Мы все актеры и актрисы, мистер Урфе. Вы включены.
Предупреждение также исходит от Джули / Лили:
«Настоящее я намного менее захватывающее, чем воображаемое».
Особенно когда дело касается любимого человека, мы всегда лжем, чтобы представить себя в лучшем свете или чтобы избавиться от неприятного разговора, чтобы убедить себя, что наши чувства вернулись.Вам не нужна степень в области психологии или тщательно продуманные маскарады, чтобы понять, что Николас виновен в том, что он обманывает других и себя, в частности, в эпизоде его воссоединения с Элисон в Афинах.
В качестве скобки Фаулз приводит еще одно актуальное литературное упоминание, которое я хотел бы изучить дальше, поскольку он представляет нам пару молодых любовников en contretemps («Huis Clos» Жан-Поля Сартра), упомянутые Элисон.
Я устаю, поэтому остановлюсь на следующих двух основных событиях: притча о расстреле (вариант аргумента о «тимшеле») и инсценировка судебного процесса (пародия и осуждение ограничений психоанализа)
Мы всегда должны помнить, что предмет был запущен в мир без обучения самоанализу и самоориентации; и что почти все полученное образование для него положительно вредно.Он был, так сказать, от рождения недальновидным по своей природе и еще больше ослеплен окружающей средой. Неудивительно, что он не может найти свой путь.
Что важно для экономики романа, так это то, что Николас изгнан с острова Просперо (да, аналогия отмечена Кончисом), освобожден из заточения Цирцеи, отправлен из Эдемского сада и обратно в Лондон, чтобы искупить вину. за его грехи.
И огромное облако черной вины, знания о моем зверском эгоизме, окутало меня.
Даже сейчас, вернувшись в то место, где началось путешествие, глядя на мир только что открытыми глазами, Николай все еще склонен к пристальным взглядам и приступам эгоизма. Фаулз снова намеренно неоднозначно оценивает окончательную судьбу своих персонажей, но предлагает нам еще пару ценных ключей.
Первая — это встреча миссис де Сейтас, явный намек на Чарльза Диккенса и «Большие надежды», где Николасу преподаются два урока любви. Я вставлю их в спойлеры, хотя считаю, что это не сюжетный роман:
(см. Спойлер) [- единственное, что никогда не должно происходить между двумя влюбленными людьми, — это ложь
— ты не должен причинять ненужную боль (скрыть спойлер)]
Николас нарушил оба закона с Элисон, поэтому его искупление зависит от нас.Автор отмечает свое предпочтение в еще одном латинском отрывке, который я также переведу между тегами спойлеров, для тех, кто предпочитает сюрпризы:
cras amet qui numquam amavit
quique amavit cras amet.
(см. Спойлер) [«Завтра пусть любит тот, кто никогда не любил; кто любил, пусть завтра любит ». (скрыть спойлер)]
The Uses of Enchantment — The New York Times
Там беспорядок продолжался, и Элизабет разрывалась между Фаулзом и ее мужем, чья власть опиралась на его отказ позволить ей быть с их дочерью Анной, за исключением в его супружеской компании.Пока Элизабет и Фаулз не поженились, это были годы мелодрамы и триангуляции в стиле Пинтерески — он и Кристи сочувствовали сложному темпераменту Элизабет, — и нищенской борьбы.
Какое-то время Фаулз преподавал в женской школе, где по будням он занимался в основном воздушной любовью с двумя сильфоподобными ученицами: моделями, в конце концов, для колдуньи и мимолетной Роуз и Лили в «Волхве». По выходным он. вернулась домой к Элизабет, модели Элисон из плоти и крови.И в течение 10 лет он боролся с серией неудавшихся рукописей, пока в 1962 году Том Машлер, начав блестящую карьеру в издательстве Джонатан Кейп, не купил «Коллекционер».
Уорбертон ярко пишет о годах Граб-стрит и в Подробно об удачных — деньгах, вечеринках, гастролях — которые для Фаулза обернулись другой борьбой. Была депрессия, неуверенность в себе, переезд из Лондона в ветхое поместье Лайм-Реджис, а после того, как 12 акров его земли рухнули в море, во второй ветхий особняк.Он хотел изоляции; Элизабет страдала от этого, и, возможно, его работа тоже.
В любом случае это была неудача с «Женщиной французского лейтенанта». Это (не случайно, предполагает Уорбертон) была последней книгой, над которой Элизабет сотрудничала как суровый, но жизненно важный редактор. После того, как она сказала ему, что последующие попытки безнадежны, он перестал показывать ей свою работу. Брак, бурный, но близкий, превратился в два сожительства до ее смерти в 1990 году. Отчет Уорбертона болезнен и излишне подробен: что-то вроде темной версии семейного информационного бюллетеня.
Она продолжает писать о собственном ухудшающемся здоровье Фаулза, о литературных проектах, которые никуда не денутся, и об ограничениях, возможно, отвлекающих, но полезных, восстанавливающих местный музей Лайм Реджис. Она пишет об унизительном романе после Элизабет с молодой ученицей, которая превращается в эксплуататора, и, наконец, о мирном браке с другой молодой женщиной — заботе с ее стороны, а не романтике.
Когда Уорбертон начала работу над своей книгой, спустя годы после ее первого визита, она нашла Фаулза своим искренним помощником.Он стремился ответить на все, что она спрашивала (хотя она признает, что он больше обращался к памяти в поисках вымышленных возможностей, чем фактов), и поощрял семью и друзей говорить свободно. Что еще более важно, он позволил ей использовать обширные дневники, которые вел большую часть своей жизни. Ни в интервью, ни в дневниках он себя не щадил.
Пока все хорошо. Проблема в парадоксе биографа: избыток доступа. Так много откровений может затопить книгу и автора. По сути, большую часть времени мы получаем повествование Фаулза и его голос, как если бы он использовал Уорбертона в качестве своего инструмента для создания персонажа по имени Фаулз.
Ни в каком агиографическом смысле: персонажи Фаулза очаровательны, но он пишет их без особой снисходительности. Чего мы упускаем (за исключением отрывков, основанных на сокровищнице писем Элизабет), так это триангуляции расстояния и второго голоса: тропы улитки, по которой биограф пытается залатать то, чего не хватает, и рассчитывать то, чего она не может знать. Биография — это не только ее предмет, но и путь к ней.
Джон Фаулз, 79 лет, британский постмодернист, проверявший условности романа, умер
Джон Фаулз родился 31 марта 1926 года в Ли-он-Си, графство Эссекс, Англия, в семье Роберта Дж.Фаулз, преуспевающий торговец сигарами, и его жена, бывшая Глэдис Ричардс, школьная учительница. В автобиографическом эссе он описал свой родной город как место, где «преобладает конформизм — погоня за респектабельностью». Хотя, судя по всему, он преуспевал в окружающей среде — «Мне дали кое-какие возможности с масками», как он это выразился — его ранние годы оставили в нем пожизненное отвращение к следованию за стадом.
Он чувствовал себя отчужденным от своих родителей, говоря: «Казалось, я пришел из ниоткуда.«
» «Никто в моей семье не имел каких-либо литературных интересов или навыков, — сказал он однажды. — Когда я был маленьким мальчиком, мои родители всегда смеялись над« парнем, который не умел рисовать »- Пикассо. Их грубость привела меня в ужас ».
Точно так же он отшатнулся от своей роли старосты в Бедфордской школе, своей подготовительной школе.« К 18 годам у меня было владычество над 600 мальчиками, и я узнал все о власти, иерархии и манипулирование законом, — писал он. — С тех пор, как я испытывал жестокую ненависть к лидерам, организаторам, боссам; любого, кто считает хорошо получать или иметь произвольную власть над другими людьми.»
После непродолжительного обязательного периода военной службы, которую он провел лейтенантом в Королевской морской пехоте и которую ненавидел, он изучал французский язык в Нью-колледже в Оксфорде, погрузившись в литературу французских экзистенциалистов. получил степень бакалавра в 1950 году, а затем устроился преподавателем английского языка во Франции, Греции и Лондоне.
В Греции он встретил свою первую жену, Элизабет, а также нашел вдохновение для «Волхва».
Мистер Фаулз, который начинал в возрасте 20 лет писал: «Я начал, потому что мне всегда было легко фантазировать, придумывать ситуации и правдоподобные диалоги; отчасти потому, что я всегда отвергал так много внешней жизни, которую мне приходилось вести.С одной стороны, по крайней мере, преподавание — это хорошая профессия для писателя, потому что это дает ему острое чувство тщетности ».
Его первые литературные усилия были отмечены неудачными запусками и остановками, поскольку он отбрасывал многие рукописи, которые, по его мнению, не были достаточно хорош для публикации. Он оттачивал свое мастерство, изучая и подражая писателям, которыми он восхищался, включая Флобера, Д.Х. Лоуренса, Дефо и Хемингуэя. В 1963 году он начал работу над своим вторым романом «Волхв» и опубликовал свой первый роман «The Magus». Коллекционер.«
« Коллекционер », цель которого, как сказал г-н Фаулз в интервью, состояла в том, чтобы« показать, что наш мир болен », имел мгновенный успех. История Фредерика Клегга, клерка с мешками и коллекционера бабочек, который решает добавить в свою коллекцию красивую молодую женщину, Миранду Грей, заперев ее в своем подвале, роман получил высокую оценку за тонкое исследование дуэльных представлений о свободе воли, даже несмотря на то, что его тематика пугала рецензентов.
Захватывающий, пугающий Удовольствие от вины: NPR
Ник Дайбек — автор книги Когда капитан Флинт был еще хорошим человеком.
Зловещее лицо, ухмыляющееся с обложки , является достаточной причиной, чтобы скрыть от Джона Фаулза The Magus . Кроме того, есть около 600 страниц внутри, которые заполнены претенциозными риффами на психоанализ, метафизику, фашизм и оккультизм.
Тем не менее, когда я впервые столкнулся с книгой в 20 лет, я исчез на неделю. Быстрое сканирование утренней газеты не показало новостей Magus , поэтому я выбросил ее.На обед мой бутерброд не был похож на вкус Magus , поэтому я его выплюнул.
Рассказывает Николас Урфе, молодой англичанин, который устраивается на преподавательскую работу на греческом острове только для того, чтобы его втянул в сложную игру обмана со стороны местного эксцентричного миллионера.
Кончис (чье имя кажется каламбуром на сознательном ) специализируется на гипнозе и психологических манипуляциях, и сюжет, вызванный его обманом, настолько запутан, что Lost кажется одной из басен Эзопа.Не является ли таинственная женщина, которая приходит на обед, призрак мертвого любовника Кончиса? Или больной шизофренией? Или актрису удерживали против ее воли? И это был сатир, преследующий нимфу на заднем дворе Кончиса?
И почему все в романе ссылаются на мифологию или литературу? Даже во время просмотра «голубого фильма» рассказчик умудряется сослаться на Артемиду, Аполлона, Анубиса, Дездемону и Отелло и резюмирует свой опыт фразой «Я был Яго».
Здесь есть на что закатить глаза, ну и что? Сеттинг романа экзотичен, он путешествует из Греции во Францию в уединенные леса Финляндии.Повороты сюжета захватывающие, а темп Фаулза мастерский.
Но, если честно, я не влюбился в сеттинг, сюжет или темп. Я связался с неоправданным стремлением Урфе, которое я тоже остро почувствовал в 20 лет.
Рассказчик Фаулза — человек без особого таланта или отличия, который, тем не менее, чувствует, что жизнь обязана ему больше, чем она предлагает. Ему повезло с образованием, жизнью среднего класса и даже любовным интересом, с которым он поздно спит и ходит в французские фильмы.И все же он задается вопросом: это все? По его словам, для типичной близорукости «Схема судьбы казалась довольно ясной: вниз и вниз, и вниз».
Ник Дайбек является автором книги , когда капитан Флинт был еще хорошим человеком, . Мелисса Блэколл скрыть подпись
переключить подпись Мелисса БлэколлСвязь с Кончисом придает его жизни форму и доказывает, что он — особенный .Как бы то ни было, на какое-то время он считает, что его старая жизнь — его настоящая жизнь в реальном мире, с ее маленькими победами и разочарованиями — была просто тусклым пятном пыли на внешней стороне волшебной жизни, которой он должен был жить.
Может быть, такое исполнение желаний является виноватым удовольствием, присущим любой художественной литературе. И я не стесняюсь сказать, что в 20 лет меня соблазнила идея о том, что загадочная, гламурная и романтическая жизнь может скрываться за банальной поверхностью моих дней, точно так же, как она ждала за глупой обложкой романа Фаулза.
Мне немного стыдно сказать, что, когда я возвращаюсь к роману более 10 лет спустя, я все еще чувствую притяжение его фантазии. И я понимаю, что часть меня все еще ждет начала тайн моей собственной жизни. По крайней мере, я знаю, что они ждут на страницах Фаулза, и по этой причине « Волхв » может по-прежнему оставаться моим любимым романом.
My Guilty Pleasure редактировали и продюсировали Эллен Сильва и Роуз Фридман при содействии Эндрю Отиса.
Умер английский писатель-бестселлер Джон Фаулз
Джон Фаулз, 79 лет, самый продаваемый автор таких эротических и загадочных романов, как «Коллекционер» и «Женщина французского лейтенанта», умер 5 ноября в своем доме в Лайм-Реджисе. , на юго-западном побережье Англии. Несколько лет назад у него случился инсульт, и у него были проблемы с сердцем.
Книги мистера Фаулза были чрезвычайно амбициозными по своему объему, стилю и структуре. Его главная тема, индивидуальная свобода, была вплетена в романы дразнящей глубины, которые он наполнил отрывками из секса, тоски и исторической достоверности.
Безвестный и бедный учитель английского языка, он стал финансово независимым, выпустив свою первую опубликованную книгу «Коллекционер» (1963) о богатом психопате, похищающем молодую женщину. Он злился на тех, кто видел в книге в основном сексуально окрашенный саспенс, настаивая: «Это символ, это аллегория … Я пытаюсь показать, что наш мир болен».
С каждой проходящей книгой он все больше чувствовал двусмысленность своих концовок, характерную черту, которую можно найти в «Волхве» (1966), романе психологической игры, и «Женщине французского лейтенанта» (1969), викторианском романе, который также высмеивает литературный стиль той эпохи со всеведущим современным комментатором, который иногда вмешивается.
Связь между творчеством и сексуальностью также была предметом озабоченности, о чем свидетельствуют опубликованные им журналы, описывающие похоть олимпийского уровня, а также такие романы, как «Мантисса» (1982), в которой рассказывается о писателе, страдающем амнезией, чей терапевт — и муза — предлагает сексуальное лекарство от его проблемы.
«Я думаю, что стремление писать художественную литературу в основном фрейдистское», — сказал он однажды репортеру. «В любом случае, романисты-мужчины действительно все гонятся за своего рода потерянной фигурой — их преследует идея о недостижимой женщине, и, конечно, главной недостижимой женщиной всегда является мать.
Джон Роберт Фаулз родился 31 марта 1926 года в Ли-он-Си, графство Эссекс, на востоке Англии.
Его отец был табачником, которого он называл «угрюмым и властным». Он сказал, что его мать была «очень сильной». нежный, и я чувствую, что более творческая сторона меня исходит от нее, так же как мои эмоции исходят от моего отца ».
В элитной школе Бедфорд в Лондоне он стал« старостой »из-за своего академического и спортивного статуса и, в основном, соответствовали структуре власти, которую он ненавидел.«Я был начальником гестаповской сети префектов», — сказал он позже. «К 18 годам я владел более 600 мальчиками и узнал все о власти, иерархии и манипулировании законом».
После обязательной службы в Королевской морской пехоте он учился в Оксфордском университете и был очарован такими французскими писателями-экзистенциалистами, как Жан-Поль Сартр и Альбер Камю. После его окончания в 1950 году он преподавал английский язык в школе для мальчиков на греческом острове Спецай и школе для девочек в Лондоне.
Он описал, что вел активную фантазийную жизнь, которую в конечном итоге превратил в художественную литературу. Однажды он сказал, что «преподавание — это хорошая профессия для писателя, потому что это дает ему острое чувство бесполезности. Я уверен, что это основной движущий фактор всех художников: стремление не тратить зря то, что они есть».
Он написал дюжину книг — включая то, что он ретроспективно назвал «совершенно убогой» книгой о путешествиях по Греции — до того, как был опубликован «Коллекционер».
В романе рассказывается о бессильном клерке Фредерике Клегге, который, разбогатев, переезжает в уединенное поместье и похищает свое давнее желание, студентку искусств по имени Миранда Грей.Заключив ее в секретную камеру, он пытается завоевать ее любовь, а она пытается добиться своей свободы в пределах, которые он устанавливает.
Он задумал книгу как заявление о материальном излишестве и презрении, которое он видел среди богатых по отношению к менее удачливым.
Его следующей книгой была «Аристос: автопортрет в идеях» (1964), в которой он анализировал современную жизнь. Его вдохновил французский ученый 17-го века Блез Паскаль, собрание философских размышлений которого было опубликовано под названием «Pensees».
За ним последовал «Волхв» — история, действие которой происходит на греческом острове, о школьном учителе, попавшем под влияние чародея. Он назвал ее «басней об отношениях между человеком и его представлением о Боге». Но критики высказались критиками. отклонил его как претенциозный, и мистер Фаулз в целом согласился.
«Женщина французского лейтенанта» была провозглашена шедевром мистера Фаулза, и он назвал киноверсию 1981 года с Мерил Стрип и Джереми Айронсом лучшей из экранизаций фильма. его произведения.
На протяжении многих лет он выпускал сборники рассказов и очерков; текст к книгам с фотографиями; и еще несколько романов, в том числе «Дэниел Мартин» (1977) о неудачливом британском драматурге, работающем голливудским сценаристом, и «Личинка» (1985), детективный рассказ о таинственных путешественниках, действие которого происходит в Англии 18-го века.
Г-н Фаулз в основном избегал общественных мероприятий и проводил свободное время, изучая садоводство и работая хранителем и архиватором городского музея, где он с большим удовольствием отвечал на письма, которые он считал помпезными.
«Раньше меня очень-очень тошнило от писем от людей, которые просили меня найти прапрапрадеда, связанного с каким-то баронетом. Просто пытаясь добиться социального статуса», — сказал он однажды. «Для меня было главной радостью написать в ответ и сказать, что он был конюхом [содержал конюшню] в местном пабе и был известным алкоголиком».
Его первая жена, Элизабет Уиттон Фаулз, умерла в 1990 году.
Среди выживших была его вторая жена Сара Смит Фаулз, на которой он женился в 1998 году.
A Пытаемся удовлетворить все ваши потребности в предварительном просмотре и рецензировании книг. , чтобы написать нам: поддержать сайт | Волхв по общая информация | резюме обзоров | наш обзор | ссылки | об авторе
— Вернуться к началу страницы — Наша оценка: B +: смехотворно чрезмерно скрученный (и перегретый), но достаточно убедительный См. Наш обзор для более полной оценки.
Обзор Консенсуса: — Вернуться к началу страницы — Полный обзор Обзор : Волхв рассказывается Николасом Урфе, выпускником Оксфорда — даже если все, что он получил от этого, было: «третья степень и первоклассная иллюзия: что я был поэтом» — без семейных связей (родители погибли в авиакатастрофе) и не так много планов на будущее.Сейчас начало 1950-х, и он немного шатается, пробует свои силы в преподавании, а затем устраивается в хорошую школу на глухом греческом острове.
Прежде чем отправиться в эту глушь, он заводит отношения с австралийской девушкой Элисон.
Она была более или менее помолвлена с кем-то другим, но Николас покорил ее — но ни один из них на самом деле не собирается брать на себя обязательства; она устраивается на работу стюардессой в авиалинии, и они более или менее расходятся, испытывая явно смешанные чувства. «Я не верю ни единому слову.Но продолжай «.У Кончиса обширная библиотека, но одна из первых вещей, на которые он обращает внимание Николаса, — это то, что на полках нет ни одного художественного произведения. Он очистил свою коллекцию в грандиозном аутодафе — «У меня у меня ушел весь день. Небо поглотило их дым, земля — их прах» — и утверждает: «Роман больше не является формой искусства», но тоже сказочник — и постановщик. Изначально Кончис заявлял Николасу: «Я экстрасенс», но он видит себя значительно более значительным и действует соответственно.Название предполагает его истинную природу — «В колоде Таро есть карта под названием маг. Маг … фокусник», — но даже это не совсем справедливо; как, в конце концов, предполагает Николас, Кончис хочет не меньше, чем играть в Бога. Кончис инсценирует реальность для Николаса — и не только инсценирует ее, но и заставит его участвовать, играя роль. Вот только Николас не знает, какую роль он играет. Достаточно скоро он понимает, что им манипулируют, но не может представить, с какой целью или, если уж на то пошло, всеми способами, которыми Кончис играет с ним. Это тоже немного похоже на игру, Кончис даже говорит ему: Я не прошу вас верить. Все, о чем я прошу вас, — это притвориться, будто верю. Будет легче.Но здесь ничего не дается легко. Вскоре Николас замечает некоторые постановки Кончиса — но, похоже, он должен это увидеть … Он делает выводы — как ему и положено — но как только он думает, что ухватился за что-то, из-под него вырывается другой коврик, поскольку почти все, кажется, ставится под сомнение. На сцене тоже есть девушка — в конечном итоге выдвинутая на первый план — но ее личность, даже сама ее природа остается неясной. Актриса? Хрупкий, поврежденный — и, возможно, опасный — шизофреник? Еще одна муха в паутине Кончис, как она иногда заявляет? Николас знает, во что он хочет верить, но, похоже, у Кончиса всегда есть для него что-то новое. Еще есть Элисон, которая тоже не сдалась полностью. И она тоже становится частью того, что организует Кончис, а Николас (и читатель) задается вопросом, насколько далеко простирается досягаемость Кончиса и насколько сложна его игра.(Очень, очень подробно, конечно.) Кончис хвастается своим грандиозным замыслом и исполнением (все еще не понимая, о чем все это может быть): «Он много говорит об экспериментальных ситуациях. О моделях поведения людей, сталкивающихся с ситуациями, которые они не понимают» — Turn Николай выражает свое разочарование: «В мета-театре нет места ограничениям».Николас — марионетка и испытуемый, а не первый Кончис. Он также в пути, над его головой, даже когда он (думает), что получил проблеск за кулисами; как кто-то говорит (или напоминает) ему: «Чувак, у тебя паршивая пара против фулл-хауса. Никаких шансов. Compris ?»Но Николас не хочет признавать, что Кончис все это время побеждал его — даже несмотря на то, что время длится давно, когда кажется, что игра должна была прийти к какому-то выводу. Вначале Кончис говорит Николасу: Я тебе завидую. У тебя есть одна важная вещь. Перед вами все ваши открытия.Николас по крайней мере достаточно проницателен, чтобы признать, что интерес Кончиса не личный: Его интересовало что-то другое, какой-то синдром, который я проявлял, какая-то категория, которую я заполнил. Я был не интересен сам по себе, а только в качестве примера.Действительно, Николас понимает, что его используют — только не совсем как и с какой целью. Или, если действительно, есть конец — потому что один из успехов Фаулза в The Magus — это то, как он продолжает искажать сюжет еще на один ход. Кончис довольно подробно рассказывает Николасу свою предысторию, включая некоторые ужасающие события на острове во время немецкой оккупации, но, как Николас узнает, даже основы не всегда такие, какими кажутся.Кончис — не совсем мошенник, но ясно, что он также редко бывает тем, кем себя называет или кем был. Николас учится не доверять тому, что говорит Кончис — все, что он говорит, вероятно, будет: «просто еще одна из его пятидесяти семи разновидностей отвлекающего маневра», как предлагает другой персонаж, — тем не менее, есть определенные вещи, которым он хочет верить, и некоторые вещи он должен это сделать, если не хочет, чтобы вся его концепция реальности вокруг него рухнула. Magus — это очень продуманная игра , которая отчасти успешна из-за ее смехотворной чрезмерной проработанности.Как только вы думаете, что не может быть другого поворота, жизнь Николаса снова перевернулась. Многое из этого поистине нелепо, но при этом неотразимо. Фаулз тоже рассказывает хорошую историю, даже если не считать игр с Николасом: Кончис — увлекательный персонаж, Николас на всех стадиях его рассматривает, а предыстории и побочные истории разных персонажей часто очень хороши и хорошо рассказаны. . Бывают периоды, когда кажется, что все идет не так интересно, но Фаулз в конечном итоге довольно шокирует. Волхв — явно странный роман — эксперимент с персонажем; эксперимент в художественной литературе; иного рода история взросления и обретения своего места, но имеет свою причудливую привлекательность. — М.А. Ортофер , 2 августа 2017 г. — Вернуться к началу страницы — Ссылки: Волхв : Обзоры : Джон Фаулз : Рецензируются другие интересные книги :
— Вернуться к началу страницы — Об авторе: Английский писатель Джон Фаулз жил с 1926 по 2005 год. — Вернуться к началу страницы — © 2017 полный обзор Главная | Новый | лучший | Остальное | Индекс обзора | Ссылки |
Paris Review — The Art of Fiction No. 109
Фотография Джона Фаулза, сделанная Кэролайн Джаногли
Джон Фаулз родился в Ли-он-Си, Эссекс, 31 марта 1926 года. Он учился в Бедфордской школе (1940–1944), а затем почти два года прослужил в Королевской морской пехоте.После четырех лет учебы в Оксфорде (Новый колледж), где он читал по-французски и получил степень бакалавра (с отличием) в 1950 году, Фаулз отказался от своего консервативного прошлого, принадлежащего к верхнему среднему классу, к новой свободе и десятилетнему трудному обучению в качестве специалиста. писатель. Он поддерживал себя преподаванием в университете Пуатье, в Спецай, Греция (где он встретил свою будущую жену, Элизабет Уиттон) и в различных школах в Лондоне и его окрестностях, пока не появился его первый опубликованный роман Коллекционер . в 1963 г.Он стал бестселлером, и в 1965 году по нему был снят фильм Уильяма Уайлера. Эти успехи не помешали ему вернуться к более ранним проектам: записной книжке философа (начатой в Оксфорде), в которой он попытался ответить на многие вопросы. относящийся к современному опыту, был опубликован под названием Аристос: автопортрет в идеях в 1964 году; его первый мучительный роман (вдохновленный в основном его собственным самоанализом и «обращением» к экзистенциальной свободе) появился как The Magus в 1965 году.В том же году он поселился в Лайм-Реджисе на побережье Дорсет.
Вид на залив Лайм из Бельмонт-хауса Фаулза описан в первых главах его самого известного романа «Женщина французского лейтенанта, » (1969), получившего награду Silver Pen Award от PEN International и литературную премию W. H. Ученичество закончилось. Этот псевдоисторический роман показал новую открытость к экспериментам с повествовательными голосами и интеллектуальную изощренность, которая была отмечена во всех его более поздних произведениях: The Ebony Tower (1974), Daniel Martin (1977), Mantissa (1982), и Личинка (1985).
Но Фаулз, писатель-романист, верный гуманистической традиции, настаивал на том, чтобы играть другие роли. Он историк с богатым воображением, защитник окружающей среды и изучает естествознание, о чем свидетельствуют книги Islands (1978), The Tree (1980), The Enigma of Stonehenge (1980) и A Short History of Лайм Регис (1982). Он перевел и прокомментировал несколько классических французских произведений, в том числе пьесу Перро «Золушка » и пьесу Мольера « Дон Жуан ».Лучше понять его искусство можно, прочитав его послесловие к знаменитому роману Алена-Фурнье о юношеских поисках, Странник , его предисловие к Lais of Marie de France или его сатирическое выступление на мыслителей-деконструктивистов. , Мантисса . То, какое место занимает Фаулз по отношению к истории и культуре своей страны, ясно видно в раннем эссе, многозначительно озаглавленном «О том, как быть англичанином, но не британцем». Несмотря на большой объем критической литературы по его художественной литературе, лучшим описанием его взглядов и процедур в процессе творческой композиции являются часто антологизированные «Заметки о написании романа».”
Интервью было проведено по просьбе Фаулза путем письменного обмена сообщениями, начиная с июня 1987 г. и заканчивая в апреле 1989 г. Его желание продолжить «по почте» было вызвано определенным недовольством несколькими записанными на пленку интервью, которые он дал, возможно, с некоторой академической критикой его художественной литературы. Он установит все прямо. И все же записанное на пленку интервью стало поводом для нашей первой встречи в его доме в ноябре 1985 года. В то время он производил впечатление большой силы и уверенности, мягкости и огромной способности к двусмысленности и сложности.Когда это интервью было опубликовано (в Ежеквартальном обзоре Michigan Quarterly Review ), он написал, что в будущем ему нужно время, чтобы написать более вдумчивые ответы. Достигнув середины нашего письменного обмена мнениями, Джон Фаулз перенес опасный для жизни удар. Он писал: «Писание, что значит быть писателем, внушает ужас своей мелочностью, мелочностью. Все прежнее тщеславие — безумие ». Но перед ним стояли вопросы, он обещал ответить, и частичное выздоровление позволило ему продолжить.Влияние этого удара на его дух описывается в интервью, но наиболее убедительно это проявляется в его заключительной цитате из «Плач по создателям» шотландского поэта Уильяма Данбара шестнадцатого века — Timor mortis conturbat me .
ИНТЕРВЬЮЕР
Верно ли сказать, что вы не начали формировать идентичность как писатель, пока не отправились в Оксфорд в 1947 году и не подняли довольно модный бунт против ограничений, присущих среднему классу в пригороде?
ДЖОН ФАУЛЗ
Да, совершенно точно, хотя я думаю, что идея присоединиться к «довольно модному восстанию» немного неверна.Вы должны помнить, что мое поколение — я родился в 1926 году — провело нашу позднюю юность и начало двадцатых годов в военное время, за которым последовал период национальной жесткой экономии, который психологически оставался похожим на войну. Оксфорд в конце 1940-х был, я думаю, для всех нас, кому посчастливилось побывать там, своего рода чудесным спасением от всего этого — счастливой мечтой, альтернативным миром. . . в некотором смысле роман, о котором мы слышали, но фактически никогда не читали до тех пор. Где человек был превыше всего, а не нация. Я вышел из строгого «порядка» и дисциплины британской морской пехоты в древнюю снисходительность Оксфорда; это было пьянящее переживание для всех нас, опьянение, вряд ли повод для возмущения.
Я должен добавить, что в подростковом возрасте у меня произошел несколько необычный для юности опыт, когда я стал старостой в своей большой государственной школе (в Британии, конечно же, в частной школе). Старшие мальчики в те дни отвечали за все второстепенные дисциплины в школе вне класса, могли наказывать и наказывать тростью; мы были, так сказать, назначены главами гестапо с группой младших префектов, которые помогали нам шпионить и патрулировать, коровы и хулиганы, несколько сотен других мальчиков. Это была действительно очень плохая система, и я хотел бы сказать, что более чувствительная сторона меня сразу же восстала против нее.Это не так. Сила ударила мне в голову, и только после того, как я ушел из школы, я полностью отверг ее. С тех пор я действительно ненавидел все формы государственной власти — ох, не каждого ее представителя в отдельности, но общую идею, лежащую в основе этого.
Помимо всего прочего, старшеклассников в основном освобождали от любой другой работы, и это имело фатальные последствия для моей собственной «академической» карьеры. Мы также должны были служить образцами для всей системы (в моей конкретной школе, производя в конечном итоге администраторов уже умирающей Британской империи, жестко относящихся ко всем предполагаемым добродетелям среднего класса), и я осознал, что эту роль я презирал и не хотел.Это произошло примерно за два года службы в Королевской морской пехоте между окончанием школы и поступлением в Оксфорд. Иными словами, я прибыл в это последнее место в состоянии полного отказа от всего, во что меня раньше учили верить. Оксфорд скорее подтвердил восстание, чем инициировал его.
ИНТЕРВЬЮЕР
Что побудило вас читать по-французски в течение четырех лет в Оксфорде? Какие писатели особенно впечатлили вас? Был ли Монтень, например, влиянием и образцом в формировании вашей гуманистической философии?
ФАУЛЗ
Это было в значительной степени чистой случайностью.В школе я неплохо владел современными языками, и у меня там был очень отзывчивый учитель. Считалось само собой разумеющимся, что позже я буду заниматься ими в университете. Это были, конечно, дни обязательного призыва. Так что я служил в морской пехоте с 1944 по 1946 год, закончив лейтенантом, обучавшим новобранцев, которые надеялись стать коммандос. В то время я был немного разорван между тем, чтобы присоединиться к морской пехоте на постоянной основе или занять место, которое мне обещали в Оксфорде. Однажды нас посетил с официальным визитом известный лорд-мэр Плимута Исаак Фут.Меня назначили его временным адъютантом для посещения, и я воспользовался возможностью, чтобы спросить его совета по поводу моей дилеммы. К моему удивлению — в те дни нам всем промыли мозги, заставив думать, что единственное, что имеет значение, — это национальный долг перед средним классом — он очень четко сказал, что только дурак сочтет это дилеммой. Если бы у меня было место в Оксфорде, , конечно, , я бы пошел на это, а не в морскую пехоту. Вдохновленный тем, что сказал Исаак Фут, я сразу же подал заявление.
В первый год в Оксфорде я «читал» по-французски и по-немецки.Мне нравились мои преподаватели французского, мне не нравились немецкие, поэтому я бросил немецкий. . . то, о чем я с тех пор немного сожалею. Несмотря на тяжелые испытания в окопах и впоследствии в оккупационной армии в самой Германии во время Первой мировой войны, мой собственный отец гораздо больше любил немецкую литературу, чем французскую. Это мое решение ему не понравилось. В каком-то смысле я пошел против семейной (или викторианской) традиции, отвернувшись от Германии и немцев. Но сейчас, сорок лет спустя, я уверен, что это было правильное решение.Я думаю, что будущему писателю — любому искателю культуры — гораздо полезнее лучше узнать латинскую сторону Европы, чем тевтонскую и нордическую. Немцы слишком похожи на англичан, а французы очень разные. Нам нужно то, чего нет от природы.
У меня были студенческие «романы» с разными французскими писателями, хотя некоторым потребовались годы, чтобы они вступили в силу. Мне очень понравился Монтень, хотя я не читаю его уже много лет. Он кажется мне одним из самых разумных и интеллектуально привлекательных европейцев, которые когда-либо жили, и он направил меня на путь гуманизма, которым я следую с тех пор.В то время нам приходилось уделять много времени старофранцузскому языку, и мы довольно стонали по этому поводу с лингвистической точки зрения; но со временем во мне прониклась привязанность к раннему повествованию — к Мари де Франс, Кретьен де Труа и всем остальным, отцам и матерям европейского романа. Мне также нравились французские комедии, особенно Мольер и Мариво — боюсь, не Расин и Корнель, и мне нравились поэты конца девятнадцатого века — Бодлер, Малларме, Лафорг. Я также особенно влюбился в эту элегантную, точную традицию pensée , тщательно сформулированную апогему и мудрость, то, что мы никогда не осваивали в английском языке — Паскаль, Ла-Рошфуко, Шамфор и все остальные.Это восхищение испортило книгу, которую я написал позже, Аристос . Там я усвоил урок. Между нашими странами не путешествуют не только вина.
По большому счету, у меня никогда не было особого энтузиазма по поводу классической стороны французской традиции, апофеозом которой, я полагаю, является Расин. Даже в Оксфорде я, казалось, бесконечно терялся в закоулках, вещах, которые мне не следовало — по крайней мере для экзаменационных целей — читать. Я никогда особо не интересовался современной французской литературой.Хотя мне нравится этот язык, я так и не научился на нем хорошо говорить, хотя могу сказать, что неплохо его читаю. Но я думаю, что это было целью старого Оксфорда в то время: научить человека понимать Францию и французский язык, а не говорить на языке в настоящее время и бегло. Это для меня остается жизненно важным различием между истинным университетским «французским» — или любой другой иностранной культурой и языком — и его языковыми вариациями. Это или должны быть две разные вещи. Один предназначен для людей, другой — для деловых людей.Я не думаю, что современные специалисты в области образования когда-либо понимали это, по крайней мере, в этой стране.
ИНТЕРВЬЮЕР
Но разве писатели-экзистенциалисты — Сартр, Камю, де Бовуар — не сыграли важную роль в укреплении вашего стремления к свободе от жестких структур вашего консервативного фона?
ФАУЛЗ
Эти писатели, безусловно, попали к нам после войны такими странными и захватывающими. Мне всегда больше всего нравился Камю. Сартра мне часто было трудно понять. Я помню, как бросил L’Etre et le Néant в смеси отчаяния и отвращения.Это была не просто языковая проблема, а скорее философская проблема, незнание того, что он на самом деле имел в виду в реальной жизни. С тех пор это относится к большинству гуру. Я не помню, чтобы читал тогда Симону де Бовуар. Я думаю, что «влияние» было отчасти из-за бесконечного количества разговоров в Оксфорде об «экзистенциалистах», «аутентичности», ангажированности и прочем, всех неявных осуждениях буржуазного взгляда на жизнь, которые повлияли на меня. Это соответствовало внутренним чувствам, которые, я думаю, в любом случае возникли бы, на самом деле уже возникли, хотя и смутно, но, безусловно, были ускорены писателями-экзистенциалистами.
Ученики моей работы часто проявляют довольно много экзистенциализма, гораздо больше, чем я когда-либо чувствовал, верно в отношении себя. Но в любом случае для меня это знакомое чувство. Вас преподносят как то, чем вы никогда не были. Конечно, это лестно, когда тебя тщательно изучают; но я не совсем доволен интенсивным поиском живых писателей, который сейчас кажется таким популярным среди студентов-литературоведов и учителей. Я пишу не для того, чтобы кормить литературные факультеты.
ИНТЕРВЬЮЕР
Вы читали Юнга? Можно ли связать его влияние с темой психологического роста, столь очевидной в ранних романах?
ФАУЛЗ
Я баловался им, еще со времен Оксфорда и позже. Но не как серьезный студент, а скорее как дилетант, подбирающий идеи, в которых я нуждался и которые мне нравились, скорее, как избалованный ребенок, который мог бы выбраться из счастливого провала, если бы ему или ей дали свободу выбора и свободу действий. Для меня Юнг всегда был самым плодотворным психологом, то есть самым плодотворным в его влиянии на любую последующую художественную литературу.Я подозреваю, что аналитик-аналитик, более или менее идущий по стопам Фрейда, подошел бы мне лучше с медицинской точки зрения, если бы мне когда-либо понадобилось такое внимание — а, возможно, я и нуждаюсь. . . как и любой другой писатель!
ИНТЕРВЬЮЕР
Вы сказали, что начали писать «Аристос » как своего рода студенческую записную книжку или «автопортрет в идеях». Кажется, это незаменимая книга для серьезного изучающего вашу раннюю фантастику — Волхв и Коллекционер .Это предшествовало каким-либо усилиям по написанию художественной литературы?
ФАУЛЗ
Как и многие студенты Оксфорда, у меня были очень робкие литературные амбиции. Какими бы они ни были, моя была гораздо больше связана с поэзией, чем с романом. Поэзия длилась как долгая мечта, еще долгое время после того, как я ушел из университета, из которых стихотворения , опубликованные в 1973 году, были погребальной реликвией. У меня все еще иногда возникает желание писать стихи, но обычно я категорически сопротивляюсь этому. Я не занимался художественной литературой до середины 1950-х годов, да и то не очень серьезно; он долгое время оставался для меня чем-то вроде второго лучшего, или faute de mieux . The Aristos Я действительно начал свой последний год в Оксфорде, в 1949 году. Я также начал вести личный дневник примерно того времени. Я очень верю в дневники, хотя бы в том смысле, что упражнения со штангой полезны для артистов балета: часто через личные дневники — как бы неловко их сейчас ни было — писатель обнаруживает свои истинные наклонности, — что он может рассказывать реальные события и искажать их в угоду себе, описывать характеры, наблюдать за другими людьми, выдвигать гипотезы, изобретать и все остальное. Думаю, именно так я в конце концов стал писателем.Именно так я обычно смотрю на свои старые книги, когда перечитываю их, что бывает нечасто, то есть как своего рода дневник о себе самого прошлого. Вот как я тогда чувствовал и думал. Не всегда приятное впечатление! «Аристос» определенно предшествовал моим романам и, да, часто сильно на них опирается.
ИНТЕРВЬЮЕР
Вы сказали, что хотите прослыть писателем, а не просто писателем. Вы продолжаете мешать нам разделять художественную и научную литературу в вашей работе.Является ли это результатом раннего гуманистического идеализма — быть «человеком эпохи Возрождения», универсалом, а не приверженцем какого-либо одного жанра?
ФАУЛЗ
Я всегда чувствовал, что выражать себя в других литературных формах естественно и желательно. Или, говоря в общем, все романисты должны жить в двух разных мирах: реальном и нереальном. Возможно, поэтому мой вкус к художественной литературе склоняется к изрядной степени реализма в стиле, а мой вкус к документальной литературе (скажем, к тому, что пишут ученые и академики) — к тем, кто может проявлять такие качества, как терпимость к гипотезам, неприязнь к жесткой интерпретации и т. Д. общая подвижность отношения и элементарное сочувствие к предмету.. . в одной фразе — прикосновение к обычной человечности.
Для меня также очень важна коллекция «старых» книг, которую я собирал за эти годы. Я паршивый библиофил в собственном и нормальном смысле. Что мне нравится в старых книгах, так это их огромное разнообразие и то, как они могут заглянуть в прошлое и потерянные миры и культуры. Я делаю это совершенно без разбора, со всем, что мне нравится; отдача в литературном смысле бесконечна, но ее трудно классифицировать. Американская студентка, которой я упомянул об этом, спросила, может ли она получить список того, что я читал или собирал за эти годы.Я сказал ей, что это невозможно. Я такого списка не веду. Но это очень разноплановое чтение, которое я читал за эти годы, оказало на студентов большое влияние, несмотря на всю его сводящую с ума расплывчатость. В наши дни студенты, кажется, хотят точно «разместить», точно определить местонахождение всего в творчестве писателя: кто он такой, что сделало его или ее такими, какие они есть, и так далее.