Иван Бунин: тайны творчества и судьбы
И.А. Бунин. Новые материалы и исследования. Литературное наследство. Книга первая. Том 110. ИМЛИ РАН, Москва, 2019 г.В канун 150-летия со дня рождения великого русского писателя Ивана Алексеевича Бунина, которое будет отмечаться в октябре 2020 года, творческий коллектив ученых-буниноведов ИМЛИ РАН проделал поистине подвижническую работу: поднят и осмыслен еще один огромный пласт материалов из творческого наследия писателя, хранящихся в российских и зарубежных архивах.
Это очередной, и очень важный, шаг в отечественном буниноведении. В предисловии к первому (из четырех планируемых) тому отмечено: «Составители видели своей главной задачей введение в научный оборот неизвестных текстов И.А. Бунина и его неизданной переписки. Эти публикации дадут буниноведам богатейший материал для дальнейших исследований жизни и творчества писателя, а весь том в целом станет важным этапом на пути подготовки научного полного собрания сочинений И.
А. Бунина». Грандиозная цель!
Помню, какое ошеломляющее впечатление произвело издание в 1973 году посвященного Бунину 84-го тома «Литературного наследства» в двух книгах (издательство «Наука», Москва). Ведь имя писателя до середины 50-х годов прошлого века фактически было под запретом. И если упоминалось, то лишь в критическом контексте. Да, изредка выходили его книги, расширялось их число, росла читательская аудитория. Но творчество писателя не вписывалось в каноны «социалистического реализма». «Эмигрант» – это идеологическое клеймо как бы стояло на каждом его произведении. Но творчество Бунина было настолько близко душе русского человека, что «запретить» его оказалось невозможным, как цветение весеннего подснежника. Две книги «Литературного наследства», на три года запоздавшие к 100-летнему юбилею Бунина, пусть в малой мере, но приоткрыли для советского читателя яркий, притягательный, загадочный мир жизни, судьбы, творчества художника слова. И, конечно же, не могли не оказать благотворного влияния на читательское восприятие его прозы и поэзии.
Безусловно, магия творчества Бунина – в самих его произведениях, в строгом мастерстве и отношении к Слову, к русскому языку, столь щедрому интонационно, богатому оттенками и смыслами. Но ведь не только в безукоризненной стилистике или в музыкальности текстов дело. Владимир Набоков был также изумительным стилистом, но кто пленен его творчеством?
Очень немногие… Значит, дело не только в форме, но и в духе бунинских текстов?
Составители 110-го тома «Литературного наследства», скрупулезно осмысляя материалы писательского архива, дают широкую и уникальную возможность проникнуть в тайны творчества И.А. Бунина. И она не в поверке «алгеброй гармонии», а в совершенно ином измерении.
Позволю себе обратиться к философским сочинениям Алексея Степановича Хомякова, одного из основоположников славянофильства, мыслителя, по словам Герцена, «страшной эрудиции».
Вот мысли Хомякова о природе подлинного искусства, изложенные в статье «О возможности русской художественной школы».
«Почему же школа художеств должна быть народною?» – задает вопрос оппонентам своих взглядов Хомяков. Художественные явления носят «явный отпечаток» народов, считает он. И делает вывод: «Везде и во все времена искусство было народным», поскольку «закон отношений между началами и их проявлениями остается всегда неизменным».
В чем же смысл этой неизменности, жесткой связки между искусством и народом? «Не из ума одного возникает искусство, – пишет Хомяков. – Оно не есть произведение одинокой личности и ее эгоистической рассудочности, в нем сосредоточивается и выражается полнота человеческой жизни с ее просвещением, волею и верованием. Художник не творит собственною своею силою, духовная сила народа творит в художнике». Художество – «образ самосознающейся жизни», утверждает мыслитель.
Приведенные цитаты очень важны для понимания природы творчества Ивана Алексеевича Бунина, любимого огромным числом русских людей.
Да, он гордился своими предками, родом, занесенным в книгу дворянских родов России. Но столь же искренне и честно говорил о родственной близости поместного дворянства с крестьянством: они жили не просто рядом, на одной земле, видели одни и те же восходы и закаты, говорили на одном языке, но были родственны духовно. И совершенно понятно, почему творчество «энглизированного» Набокова, надменного аристократа, так маловосприимчиво широким кругом читателей. Он вырос в искусственной среде, его творчество, скорее, результат умствования, плод творческого разума одиночки. Оттого-то, при всем формальном блеске, произведения его, по словам Зинаиды Шаховской, есть «красивые виньетки вокруг пустоты».
Природа творчества Бунина – иная. Она подлинно национальна, народна, что подтверждает он сам: «Я вырос среди народа». Мировоззрение и мировидение его формировалось на земле, средь русской природы, в народной, не выхолощенной языковой стихии. Принадлежность к дворянскому сословию давала ему осознание преемственности и сохранения культурных традиций, продолжателем которых он, без сомнения, являлся; но почва была одна с народом во всем его сословном разнообразии – крестьянами, купцами, мещанами, духовенством.
Народность Бунина сказалась и в неприятии «творческих поисков» творцов Серебряного века, времени надлома и надрыва – в предчувствии великих потрясений. Он оставался верен культурным традициям Золотого века русской литературы, чужд культурной элите тех лет, которая «была изолирована в небольшом круге и оторвана от широких социальных течений того времени» (Н. Бердяев, «Самопознание»). Он оставался с Россией повергнутой, с народом, еще не отравленным ядом большевистских призывов.
Все это и было основой его творчества, фундаментом величественного художественного памятника России и русскому человеку, воплощенного в бунинском Слове.
Такой вывод, думается, будет неприемлем некоторыми критиками его мировоззрения. Припомнят и «Деревню», и «Окаянные дни», где немало жестких оценок народной черни. Но в этих оценках нет озлобленности, лишь негодование и, может быть, презрение к «победителям», лица которых обрели невиданные ранее черты.
Убежден – без творческого наследия Ивана Алексеевича Бунина наше знание о России девятнадцатого века было бы неполным. Той России, которую француз Поль Валери назвал, наряду с Элладой и Итальянским ренессансом, «одним из трех чудес мировой истории».
* * *
Первый том «Наследства» сформирован из материалов, поделенных на два раздела – «Неопубликованные тексты и наброски» и «Письма», большая часть которого – переписка с женой Верой Николаевной Муромцевой-Буниной.
Тексты приведены без купюр.
Все разделы, включенные в том, сопровождаются подробными комментариями, примечаниями и археографическими описаниями.
С первых же страниц тома открывается «Вселенная Бунина», где содержится множество тайн его творчества и судьбы. Биография писателя сегодня изучена достаточно подробно, множество авторов внесли вклад в осмысление феномена классика. Однако архивные тексты, любая запись, даже краткая, приоткрывают очень многое – не опосредованно, а «напрямую» воздействуя на сознание. С первых же текстов оказываешься, образно говоря, рядом с Буниным, возникают ассоциативные связи с его произведениями, его биография наполняется живыми образами, деталями, ситуациями.
Другими словами, корпус документов, представленных в томе, вводит нас во внутренний мир писателя, в его творческую лабораторию, где приоткрываются тайны «технологии» создания шедевров и понятней становится магия его произведений.
Чрезвычайно важны предисловия и комментарии авторов, готовивших тексты. Они талантливы, написаны с любовью, отличаются высоким профессионализмом и глубиной научных оценок.
* * *
Вспоминается одно поразившее меня наблюдение давних лет. В начальный период увлечения творчеством Бунина, когда было прочитано все доступное из его произведений, я решил поглубже познакомиться с поэзией Есенина. И был поражен: некоторые стихотворения его показались не совсем технически отделанными, «неряшливыми». Не то было у Бунина – строгая отточенность строф, безукоризненность рифмы. Потом, конечно, пришло понимание – магия поэзии в другом, не только в блеске и совершенстве строф. Эта тайная магия была и в стихах Бунина, и в стихах Есенина – при всем их различии. Давнее наблюдение вспомнилось при чтении раздела «Неопубликованные тексты и наброски. Поэзия». Здесь представлены 67 стихотворений Бунина, почти все опубликованы впервые.
Это пока «не совсем» Бунин, но ранние тексты, несомненно, указывают на его огромный поэтический дар, которому еще предстоит раскрыться, достичь высот подлинной поэзии.
Не менее интересна в этом же контексте повесть «Увлечение», написанная Буниным в шестнадцатилетнем возрасте. В этом прозаическом опыте, отмечает в предисловии С.Н. Морозов, затрагивается ключевая тема писателя, которая волновала его всю жизнь, – любовь и смерть. И это так: все последующее творчество Бунина – как бы развитие того, что является ядром ранней повести.
И мистическим образом накладывается на судьбу автора.
Особенно ярко тема любви и смерти отражена в бунинских шедеврах, составляющих цикл рассказов, объединенных многозначительным названием «Темные аллеи». Написанные в драматические, психологически трудные годы жизни писателя рассказы волнуют и тревожат душу – тайнами взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Приоткрывая завесу, Бунин творит (и дарит читателям) волнующую душу «энциклопедию любви».
Как шла эта работа (а тема подспудно оставалась внутренним содержанием всего творчества писателя), можно зримо судить по разделу «Проза. Неоконченные рассказы», где сосредоточены произведения, входящие в «круг «Темных аллей» (новое понятие в буниноведении), тематически близких опубликованным рассказам, но не включавшихся писателем в издания. «Круг «Темных аллей», отмечает автор предисловия к разделу Е.Р. Пономарев, объединяет произведения, наброски, близкие текстовым единством.
Читая их, становится ясней, как создавались шедевры «Темных аллей», что являлось побудительным импульсом для написания рассказов, как «вызревала» окончательная их форма (условно, конечно, поскольку Бунин никогда не ставил точку, постоянно продолжая совершенствовать свои произведения). Читая рассказы, оставшиеся в архиве неопубликованными, глубже осознаешь, как шел их отбор для публикаций, какие требования предъявлял мастер к их содержанию и что для него являлось «табу». Несомненно, эти экспериментальные произведения остаются правдой жизни, правдой творчества. А то, что они не стали, по воле автора, достоянием широкой читательской аудитории, указывает, что для Бунина «свобода творчества» не являлась «свободой вообще» (как у многих сегодняшних авторов), а свободой, неразрывной с ответственностью. Но даже в незавершенном виде, в набросках они – шедевры творческого поиска строгого к себе художника.
Пожалуй, особенно интересен и важен для осмысления дара писателя, его творческой мастерской, художественных приемов письма обширный раздел «Наследства», сосредоточивший все канонические наброски Бунина, которые – отмечается в предисловии – «можно назвать особым жанром бунинской прозы».
Так оно и есть: при чтении их исчезает ощущение краткости текста – каждый набросок как бы неразвернутый текст рассказа, достаточно включить воображение, и оно допишет, развернет строку в рассказ. Детали набросков так ярки, так характерны, что воздействуют на сознание как своего рода инъекция – видишь и писателя, и мир, его окружающий, а восприятие этого мира – глазами, чувствами самого автора.
Читать и перечитывать наброски можно бесконечно. Почему? Лучше всего об этом сказано в предисловии к разделу: «Сама форма набросков воплощает ту форму дискретного повествования, к которой Бунин так или иначе стремился на протяжении всей жизни. Возможно, настоящие наброски и есть главный бунинский текст, еще не известный широкому читателю».
* * *
Почти три четверти тома «Наследства» составляет переписка Ивана Алексеевича с женой Верой Николаевной Муромцевой-Буниной, которая охватывает период с 1906 по 1947 год.
Переписка делится на две части – дореволюционный и эмигрантский периоды – и включает почти 800 писем. Для исследователей (и просто читателей) их открывается ретроспектива жизни писателя почти за полвека совместного проживания с женой. Письма не просто уточняют многие нюансы непростой судьбы писателя, но и, что особенно важно, представляют «психологический путеводитель по семейной истории» (из предисловия к переписке).
Если говорить о восприятии писем, то они читаются как высокохудожественная драма, творец которой – Судьба художника. Внешняя канва жизни Бунина хорошо известна исследователям. Но переписка с женой воссоздает внутреннее содержание ее, психологическую картину пережитого семьей, высвечивает движение душ Ивана Алексеевича и Веры Николаевны. И, в частности, пути спасения, выхода из драматического тупика, в котором они оказались в годы творческого взлета писателя (в период создания «Жизни Арсеньева», получения Нобелевской премии) и сокрушительного падения на вершине мировой славы. Велика здесь роль Веры Николаевны, она спасла себя, а также мужа – верой, молитвами и помощью Спасителя, сам Иван Алексеевич – творчеством и поддержкой жены.
Шедевры «Темных аллей» – своего рода катарсис художника, очищение его души после пережитой (но не изжитой) драмы, связанной с Галиной Кузнецовой. Уход Галины Николаевны (после получения Буниным Нобелевской премии), которую Бунин страстно любил, ее последующий «противоестественный» союз с певицей Маргаритой Степун был воспринят им не просто как трагедия иллюзорной по сути любви, но и как унизительное крушение в глазах мировой литературной общественности. Натура страстная, находясь в тисках собственных представлений о произошедшем, Бунин видел лишь один иррациональный выход – разрушить нелепый союз, «спасти» бывшую возлюбленную и вернуть ее в семью, в мир творческого труда, вернуть себе. Но это был психологический тупик, а никак не выход. Потому-то столь многозначительна фраза из его дневника о двухлетнем собственном «безумии».
Письма его за 1933-34 годы дают возможность понять – в какой темной бездне, плененная мрачными страстями, оказалась душа Бунина. А письма Веры Николаевны, напротив, показывают величие ее души, уже перестрадавшей, вынесшей тяжкие испытания и одинокие душевные муки на протяжении почти десятилетия – с 1926 года, когда начался роман Ивана Алексеевича с Галиной Кузнецовой и Бунин ввел ее в семью.
Писатель тогда работал над романом «Жизнь Арсеньева». Можно с уверенностью сказать – любовь к Галине, ее присутствие рядом во многом оказали плодотворное влияние на создание этого уникального произведения. Осознавал ли Бунин в эти годы, какую страшную рану нанес Вере Николаевне? Думается, вряд ли. Еще и потому, что в эти же годы весь был сосредоточен на цели стать лауреатом Нобелевской премии.
И вот Галины нет. Да и была ли она той, какая представлялась Бунину – ученицей, преклонявшейся перед Мастером? Вера Николаевна в одном из писем мужу сформулировала, пожалуй, наиболее верное наблюдение: «Связала она свою судьбу с твоей не ради любви к тебе, не ради тебя, как большого писателя, – не ее стиль сидеть у ног учителя, а связала потому, что ей казалось, что близость с тобой поможет ей для нее самой стать писателем и жить для себя, а не для тебя, хотя и рядом с тобой…».
А в другом письме дает еще более категоричные оценки: «У ней, я сто раз говорила, мещанские взгляды. Ей нужен муж, правда, из первосортных, нужна квартира, она хотела бы быть всегда первой. Она очень честолюбива…».
Но разве это могло погасить любовь Бунина к Галине и его страстное негодование ее поступком? Жажду «мести», которая в подобных ситуациях невозможна?
И снова на помощь приходит Вера Николаевна: «Прими это как искупление. И не мсти Гале за то, что она сделала и делает тебе больно, – без тебя за все расплатится. Как это люди редко понимают!.. Пойди в церковь, помолись, чтобы у тебя хватило сил переносить взятое…».
И далее – величие христианского смирения: «Это письмо я пишу с молитвою. Для себя лично я ничего не хочу».
Тут не слова увещевания, в них – преображенная душа самой Веры Николаевны. Это очень ярко показывают ее письма. Вот фрагмент из письма от 23 января 1934 года: «За семь лет я очень изменилась (с момента «удочерения» Галины) – и срок такой, когда человек даже телесно почти весь меняется. Много ценного приобрела я за этот срок, от многого, чего жаждала моя душа с несказанной болью, отказалась. До конца поняла, что человек родится один, страдает один, умирает один и жить, значит, должен один, не физически, а душевно, духовно, психически. Поняла, что жить без Бога, без личной ответственности нельзя, и еще больше поняла, и это за самое последнее время, что ни на кого, даже на самого близкого человека, надеяться нельзя, и он может тебя оскорбить тем, что тебе не верит, как люди оскорбляют Бога своим неверием. Надеяться нужно лишь на Бога и при Его помощи – на самого себя… нужно лишь освобождаться от всяких пут земных, если Бог и долг не накладывает их на тебя».
Непросто освобождался Бунин от пут драматической любви: «Я целых два года не видел путем ничего, не видел лета, да и вообще света белого в той до неправдоподобности дикой чепухе, в которую полетел я вдруг, да еще с такой высокой горы, на которую влез я было…».
И эти путы, как ни утоньшались, не были сброшены до конца его дней. Но искуплением и спасением для него стал цикл рассказов, объединенных в «Темные аллеи». Темные аллеи человеческой души, охваченной пламенной любовью…
Но, конечно, переписка Буниных – это не только картина психологических и эмоциональных состояний. Был еще тяжкий быт – из-за безденежья, был труд, чтобы выбраться из нужды, был просто голод. Невозможно читать некоторые письма без содрогания – как трудно жилось Бунину, когда единственной спасительной соломинкой оставалось творчество – вопреки всему. И Вере Николаевне, оставившей нам бесценные воспоминания – дневники. А ведь впереди не было ни надежд, ни просвета. Только годы увядания да упования на милосердие Творца…
* * *
Коллективом ученых и специалистов, работавших над творческим и эпистолярным наследием Буниных, повторимся, проделана огромная, колоссальной важности работа. Думается, что она шла (и продолжается) с любовью и счастьем – быть рядом с великим писателем, находиться в отраженном свете его непростой жизни, нелегкой, страстной, но излучающей волшебный свет творческой судьбы.
Начальный том «Литературного наследства» – еще один научный, исследовательский подвиг специалистов ИМЛИ РАН, их зарубежных друзей. Ценность его – Память о Бунине, запечатлевшем ушедшую навсегда Россию, но живущую в его произведениях. Он ведь знал – «лишь Слову жизнь дана…».
Авторский коллектив, работавший над первым томом «Литературного наследства» Бунина, следует этому завету. Потому-то их подвижнический труд достоин восхищения и благодарности. Он открывает нам Бунина-человека, Бунина-художника Слова, Бунина-творца.
________________________________________________
Впервые в «Петровском мосте». Владимир Петров – прозаик, журналист, краевед, автор нескольких книг прозы и публицистики. Живет в Липецке.
15 лирических цитат Ивана Бунина
Иван Алексеевич Бунин — русский писатель и поэт, который большую часть своей жизни прожил в эмиграции. Он был первым из отечественных литераторов, который удостоился в 1933 году Нобелевской премии.
После революции 17-го года Бунин эмигрировал во Францию, где и написал многие свои известные произведения. Он вел курс лекций и активно сотрудничал с русскими политиками.
Olga Popova / Shutterstock.com
Известно, что Бунин не умел обращаться с деньгами. Он жил в бедности и изначально подрабатывал корректором в издании «Орловский вестник». Но, даже после получения премии, он не стал богаче: он раздал деньги эмигрантам, устраивал частые застолья, а оставшиеся средства вложил в авантюру, которая завершилась неудачно.
После себя Иван Алексеевич оставил огромное литературное наследие. Предлагаем насладиться вам некоторыми мыслями из его гениальных произведений.
- Вероятно, у каждого из нас найдется какое-нибудь особенно дорогое любовное воспоминание или какой-нибудь особенно тяжкий любовный грех.
- Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.
- Из года в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного — счастливой любовной встречи, живешь, в сущности, только надеждой на эту встречу…
- Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность — вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!
- Больше всех рискует тот, кто никогда не рискует.
- Тщеславие выбирает, истинная любовь не выбирает.
- Всё проходит, да не всё забывается.
- Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.
- Когда кого-то любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что тебя может не любить тот, кого любишь ты.
- Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.
- Знаете, на свете так мало счастливых встреч…
- Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски..
- Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.
- «Есть, брат, женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого от самого никогда и никого не любят».
- Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя. Душа успокаивается и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала.
60 лет назад не стало писателя Ивана Бунина — Российская газета
60 лет назад в Париже умер русский писатель Иван Бунин. В эмиграции Иван Алексеевич прожил 35 лет, но все время до самой своей смерти мечтал вернуться в Москву. Однако возвращение на Родину не состоялось по разным причинам: то власти Советской России не желали видеть активного участника белогвардейского движения среди своих граждан, то не позволяло здоровье.
Несмотря ни на что, Бунин стал одной из главных фигур Русского Зарубежья. За свое творчество писатель был удостоен в 1933 году Нобелевской премии — первым из русских писателей. Сегодня «РГ» предлагает вспомнить двенадцать ярких высказываний Ивана Бунина.
О России и Ленине
Отношение писателя к новой власти и большевикам ярко выражено в «Окаянных днях». А будучи уже в Париже, в 1924 году, Бунин произнес речь, которую озаглавили «Миссия русской эмиграции», где еще раз нелестно высказался о революции и ее лидере.
«Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой. […] Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он человечества или нет?»
О женщинах
Иван Бунин не был обделен вниманием женского пола, и сам часто влюблялся. В 1892 году он познакомился с Варварой Пащенко; в 1899 году женится на Анне Цакни; с 1906 года сожительствует с Верой Муромцевой, брак с которой был оформлен только в 1922 году; в конце 20-х годов имел тайную связь с Галиной Кузнецовой… Некоторые высказывания Бунина о женщинах стали афоризмами.
«Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчет сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки».
«Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят».
«Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью».
Об эмиграции
Расставание с родиной Бунин переживал как личную трагедию. Но писатель смотрел шире — его горе было лишь частью огромного несчастья, обрушившегося на Россию. Об этом Бунин высказался в речи «Миссия русской эмиграции» 1924 года.
«Мы эмигранты. Мы в огромном большинстве своем не изгнанники, а именно эмигранты, то есть люди, добровольно покинувшие родину. Миссия же наша связана с причинами, в силу которых мы покинули ее. Эти причины на первый взгляд разнообразны, но в сущности сводятся к одному; к тому, что мы так или иначе не приняли жизни, воцарившейся с некоторых пор в России, были в том или ином несогласии, в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальнейшее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной, бессмысленной гибелью, ушли на чужбину».
О счастье
«О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно».
(Вечер, 1909 год)
«Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье». (Дневники, 1917 год)
О любви
«Любовь не есть простая эпизода в нашей жизни…» («Грамматика любви», 1915 год)
«Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме». («Легкое дыхание», 1916 год)
«Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь». («Сны Чанга», 1916-1918 годы)
«Всякая любовь — счастье, даже если она не разделена». («Темные аллеи», 1938 год)
О Нобелевской премии
На вручении Нобелевской премии Бунин в ноябре 1933 года произнес короткую речь, в которой вместилось весь калейдоскоп эмоций — и радость, и грусть, и боль, и благодарность…
«Честолюбие свойственно почти каждому человеку и каждому автору, и я был крайне горд получить эту награду со стороны судей столь компетентных и беспристрастных. Но думал ли я девятого ноября только о себе самом? Нет, это было бы слишком эгоистично. Горячо пережив волнение от потока первых поздравлений и телеграмм, я в тишине и одиночестве ночи думал о глубоком значении поступка Шведской академии. Впервые со времени учреждения Нобелевской премии вы присудили ее изгнаннику. Ибо кто же я? Изгнанник, пользующийся гостеприимством Франции, по отношению к которой я тоже навсегда сохраню признательность».
Иван Бунин Известные цитаты и высказывания
Наслаждайтесь 7 самыми известными цитатами, высказываниями и цитатами Ивана Бунина.
Не записанные дела и дела покрываются мраком и преданы гробу забвения. — Иван Бунин
У вас не должно быть праздных рук, вы всегда должны работать.Всю твою жизнь. — Иван Бунин
Во вторую и третью ночь снова был шар — на этот раз посреди океана, во время яростного шторма, захлестнувшего океан, который ревел, как похоронная масса, и поднимал горные моря, окаймленные траурной серебристой пеной. Дьявол, который со скал Гибралтара, каменных ворот двух миров, наблюдал, как корабль исчезает в ночи и шторме, с трудом различал из-за снега бесчисленные огненные глаза корабля.Дьявол был огромен, как скала, но корабль был еще больше, многоэтажный, многоэтажный гигант, созданный высокомерием Нового Человека с его древним сердцем. — Иван Бунин
И годы пришли и прошли, десятилетия. Но теперь откладывать уже нельзя: ни сейчас, ни никогда. Необходимо воспользоваться последней возможностью, потому что время уже поздно, и никто не придет ко мне.- Иван Бунин
Слова — это одно, а дела — совсем другое. — Иван Бунин
Все молчат, завороженные песней. Но это странно: эта отчаянная печаль и тот горький упрек, которым она трепещет, слаще самой возвышенной, самой страстной радости.- Иван Бунин
Теперь существует современная антропология * преступного типа: у большого числа так называемых «прирожденных преступников» бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть и ярко сияющие глаза. Как не вспомнить этого, когда думаешь о Ленине и тысячах ему подобных? Сколько бледных лиц, высоких скул и поразительно асимметричных черт отличает солдат Красной Армии и, вообще говоря, простого русского народа — у скольких из них, этих дикарей, прямо в крови монгольский атавизм! Все они из Мурома, белоглазого Чудь.И именно эти люди, те самые русичи, давшие нам столько «дерзких пиратов», столько бомжей, беглецов, негодяев и бродяг — именно этих людей мы набрали во славу, гордость и надежду русских. социальная революция. Так почему мы должны симулировать удивление результатами? — Иван Бунин
Иван Бунин — Банкетная речь
Речь Ивана Бунина на Нобелевском банкете в Гранд-отеле, Стокгольм, 10 декабря 1933 г.
(Перевод)
Девятого ноября, очень далеко отсюда, в бедном загородном доме в старом провансальском городке, мне позвонили по телефону, который проинформировал меня о выборе Шведской академии.Я не был бы честен, если бы сказал вам, как это делают в таких случаях, что это был самый глубокий эмоциональный момент в моей жизни. Один великий философ сказал, что даже самые неистовые чувства радости не имеют значения по сравнению с теми, которые вызывают печаль. Я не хочу вызвать нотку печали на этом обеде, который я навсегда запомню, но позвольте мне тем не менее сказать, что в течение последних пятнадцати лет мои печали намного превзошли мои радости. И далеко не все эти печали были личными.Но я с уверенностью могу сказать, что за всю мою литературную жизнь ни одно другое событие не доставило мне такого законного удовлетворения, как это маленькое техническое чудо, телефонный звонок из Стокгольма в Грасс. Премия, учрежденная вашим великим земляком Альфредом Нобелем, по-прежнему остается высшей наградой, которая может увенчать творчество писателя. Будучи амбициозным, как большинство людей и все писатели, я был чрезвычайно горд получить эту награду от самых компетентных и беспристрастных жюри, и будьте уверены, джентльмены Академии, я был также чрезвычайно благодарен.Но я бы оказался ничтожным эгоистом, если бы в то девятого ноября думал только о себе. Потрясенный поздравлениями и телеграммами, которые начали захлестывать меня, я думал в одиночестве и тишине ночи о глубоком значении выбора Шведской академии. Впервые с момента основания Нобелевской премии вы вручили ее изгнанию. Кто я на самом деле? Изгнанник, пользующийся гостеприимством Франции, которому я тоже в вечном долгу признательности.Но, господа Академии, позвольте мне сказать, что независимо от моей личности и моей работы, ваш выбор сам по себе является жестом красоты. Необходимо, чтобы в мире были центры абсолютной независимости. Несомненно, за этим столом представлены все расхождения во мнениях, философских и религиозных верований. Но нас объединяет одна истина — свобода мысли и совести; этой свободе мы обязаны цивилизацией. В особенности для нас, писателей, свобода — это догма и аксиома.Ваш выбор, господа Академии, еще раз доказал, что в Швеции любовь к свободе является поистине национальным культом.
Наконец, несколько слов в заключение этого короткого выступления: мое восхищение вашей королевской семьей, вашей страной, вашим народом, вашей литературой не исходит только с этого дня. Любовь к письму и учебе была традицией королевского дома Швеции, как и всей вашей благородной нации. Шведская династия, основанная выдающимся солдатом, является одной из самых славных в мире.Пусть Его Величество король, рыцарский король рыцарского народа, позволит незнакомцу, свободному писателю, удостоенному награды Шведской академии, выразить ему эти чувства глубокого уважения и глубоких эмоций.
Выступлению лауреата предшествовали следующие замечания профессора Вильгельма Норденсона из Каролинского института: «Сегодня были вознаграждены не только усилия по исследованию тонкостей атомов и хромосом; также блестящие попытки описать тонкости человеческой души были увенчаны золотым лавром Нобелевской премии.Вы, господин Бунин, досконально исследовали душу исчезнувшей России и тем самым достойно продолжили славные традиции великой русской литературы. Вы дали нам наиболее ценную картину российского общества, каким оно было когда-то, и хорошо ли мы понимаем чувства, с которыми вы, должно быть, видели разрушение общества, с которым вы были так тесно связаны. Пусть наше сочувствие утешит вас в меланхолии изгнания.»
Из Нобелевских лекций, Литература 1901-1967 гг. , редактор Хорст Френц, издательство Elsevier Publishing Company, Амстердам, 1969 г. © Нобелевский фонд, 1933 г. Для цитирования в разделе
MLA style: Иван Бунин — Банкетная речь. NobelPrize.org. Nobel Media AB 2020. Вс. 29 ноября 2020 г.
Иван Алексеевич Бунин — Темные аллеи | Čtenářský deník
Láska, převážně tragická, je ústředním motivem sedmatřiceti povídek vybraných z díla ruského spisovatele.Upoutají čtenáře i dnes slohovou osobitostí a především hlubokým ponorem v lidská srdce a postižením propastí i výšin, do nichž je vrhá anebo na něž je povznáší štěstístí stěstí a straho. БИБЛИОГРАФИЯ ÚDAJE: Место выдачи: 1982Edice: Máj
Doslov a poznámka o autorovi: Jan Zábrana
Иллюстрация: Luboš Dušek Součástí knihy jsou vybrané povídky z let 1929-1952 LITERÁRNÍ DRUH: Próza ÁNR: Povídkový cyklus (Temné aleje, Kavkaz, Balada, Sťopa, Múza, Pozdní hodina, Rusja, Krasavice, Přihlouplá, Antigona, Smaragd, Vlci, Navštívenky, Zojka a Valérie, Tážnájnsa, Vřámá zížnsa, Vářámá zížnsa, Vářáná zížnsa, Vářáná zí ulici, Hostinec na řece, Kmotra, Počátek, «Doubky», «Madrid», Druhá káva, Studený podzim, Parník Saratov, Krkavec, Camargue, Sto rupií, Pomsta, Houpačka, Velkopostní pondleji, Nocara v. Povídkový cyklus Temné aleje je Buninovou lastní beletristickou knihou. ВЗНИК ДУЛА: Vznik povídek, z nichž byly Temné aleje sestaveny, lze vymezit dvěma daty: rokem 1937, kdy Bunin napsal první z nich ( Kavkaz ) a rokem 1949, kdy dokončil n. ОБСАХ: Темне Aleje JE cyklus třiceti sedmi povídek, jejichž ústředním motivem JE převážně tragická láska, vyznačujících себе hlubokým ponorem сделать lidské psychiky postižením propastí я výšin, сделать nichž hrdiny příběhů vrhá anebo на Nez JE povznáší štěstí milostného CITU Страсть.
Ve většině povídek se Bunin vrací do předrevolučního Ruska, k prožitkům a Sceneriím svých mladých let. První část popisuje dobu od devadesátých let devatenáctého století až do roků těsně před první světovou válkou a íjnovou revolucí. Druhá, menší část povídek se odehrává ve Francii mezi první a druhou světovou válkou.
Podle Buninova názoru se tu člověk nachází v jakémsi začarovaném kruhu smutku, hanebnosti a všednosti. Jen zřídka se na něj usměje štěstí, ale i za tím vzápětí zaklapnou dveře… Bunin jako by vycházel z přesvědčení, že lidstvu vůbec je vyměřen velmi skromný podíl štěstí, takže o to, co dostává jeden, je třeba připravit druhéžeži » třetího člověka k zoufalství a sebevraždě). ДЖАЗЫК: Spisovný, hovorový. Expresiva: stříška, ulička, větřík, chvilička, nádražíčko, slamníček, ocásky
Přechodníky: rozsvítivšího se; zazněvších; vzpomínaje; neohlížeje
Personifikace: říčka skákala kamenitým korytem; поздний луна вывстала и упршена зирала; léta šla; měsíc šel; měsíc stál
Přirovnání: vytopený jak parní lázeň; zaskřehotá jak orel; očima rudejma jak oheň; stál jako na kotvách; черна як смола; dřevo je smolně černé jak morová rakev
Epiteton: veselé město; oživlé zlato; ocelové peří; hluboký prach; smutný lesík; mrtvé ticho; zlaté labutě; хорка тма; tichý svit
Inverzní postavení přívlastku: vůle boží; trůn boží; ženy lidské; copy temné
Oxymóron: bílý stín
Enumerace: lesíky, straky, močály, lekníny, užovky, jestřábi; My tady máme slunce, kytky, trávu, mouchy, čmeláky a motýly…; Maličký, otrhaný, neoholený, celý zarostlý rezavým strništěm, promoklý, klepe se zimou …; Čekám deset minut, dvacet, půl hodiny, hodinu …; «Првни звезда», «Новый город», «Зеленое небо», «Вне рози», «Вне з кучине» …
Apoziopeze: «Jdu jen na chviličku …»; Небо иехо шут всецкой звёзды лесни, я хвада на тисичи горы …; «Уж то так аси буде …»
Oslovení: «Hospodine, vládče života mého …»; «Promite, pane …»; «Královno krásných dívek, carevno šamachanská …»
Ирония: «Mám se svlékat?» «Не, облекать!»
Smyslové vnímání — barvy: v modrém moři; белая облака; zelenavě se bělající východ; vešla v modrém sarafánu; usmívala se modrýma očima; červené skály, zelený záliv; nebe nad jezerem je zelené; matně se černající chodci; рудэ рты; šedomodrá Moskva; v zlaté kopuli, namodralé skvrny; s fialovou hubou utopence; šedé korále; ržověla osvětlená okna; s bílými vlasy a černým obočím ОБСАГ ВЫБРАНЧ ПОВЕДЕК: Temné aleje
Dějiště: soukromá Hospoda, Rusko
Kompozice: chronologická
Celkové téma: nešťastná láska
Главные темы: sevicos Nikolajjemée
: setkání káníčění 61 osoby:
Nikolaj Alexejevič — Urostlý old voják s velkou čepicí av šedém nikolajevském plášti se stjatým bobrovým límcem.Šedivé vlasy, sčesané na spánky, se mu směrem k očním koutkům lehce vlnily, krásný podlouhlý obličej s tmavýma očima nesl místy drobné stopy po neštovicích. Měl tázavý, přísný a zároveň unavený pohled. Было му около šedesáti let.
Надежда — Маятельская больница, tmavovlasá, černobrvá, připomínající cikánku, s temným chmýřím nad horním rtem a kolem tváří. Byla při těle, na sobě měla červenou halenku a vlněnou sukeň. Было и čtyřicet osm let.
Klim — Kočí, statný a vážný, v pevně přepásaném selském kabátě, s temnou tváří a smolným plnovousem. Дней:
Za chladného podzimního nečasu přijel k soukromé Hospodě zablácený cestovní kočár. Na kozlíku seděl kočí Klim, v kočáře pak starý voják Nikolaj Alexejevič. Voják vešel do světnice, kde byla hosodská Naděžda a poručil jí поставить самовар. Hospodská na vojáka pátravě hleděla. Николай Алексеевич йи по чвили познал. Была то та Надежда, се kterou dříve sloužil u pánů. Třicet let se neviděli, protože jí voják urazil a opustil. Ale Naděžda se nikdy nevdala, protože měla vojáka stále ráda.Николай Алексеевич небыл никды в животе шлястны — жена хо окламала а опустила, зе сына му выростл даребак. Voják řekl Naděždě, že v ní ztratil to nejdražší, co v životě měl. Потом vyrazil на další cestu. Přemýšlel o ní, že mu dala nejlepší chvíle jeho života. Ale nedovedl si ji představit jako manželku, matku jeho dětí, byli si sociálně nerovní. Sťopa
Dějiště: zájezdní hostinec, Rusko
Kompozice: chronologická
Celkové téma: láska
Hlavní téma: setkání
:
Васил Ликсейч Красильщиков — Млади купец, мель на собе тржичтвртечни кабат с высшим лимитом, высокие холинки ичепичи.Вырсталь в Москве, кдэ выступал универзиту.
Sťopa — Dcera hostinského Pronina. Мела черные очи, снедоу тваржичку, жлутавские картыновые шаты.
Měšťan Pronin — Овдовелый старец, vyzáblý, bystrý, v šedém kabátu, s bílým plnovousem a hustým černým obočím. Měl až nezvykle živý pohled. Дней:
Mladý kupec Vasil Liksejič Krasilščikov jel navečer do Černi. Najednou ho překvapil liják s bouřkou. Když se začalo vyjasňovat, zastavil kupec před zájezdním hostincem, který patřil měšťanu Proninovi.Do města mu zbývalo ještě dvacet verst a nebe bylo stále černé a kůň unavený, a tak se rozhodl si tu chvíli odpočinout. V hostinci byla jen dcera hostinského Sťopa. Tatínek odjel něco zařídit do města. Васил а Sťopa se měli rádi. Sťopa chtěla, aby si ji vzal. Vasil jí slíbil, že za pár dní přijede za jejím otcem a řekne mu, že se s ní ožení. Ale za dva dny už byl Vasil v Kislovodsku u jedné známé Herečky … VLASTN NÁZOR: Kniha se mi četla celkem dobře, nicméně mě moc nebavila. ШРНУТÍ: Temné aleje je cyklus třiceti sedmi povídek, jejichž ústředním motivem je převážně tragická láska.Ve většině povídek se Bunin vrací do předrevolučního Ruska, k prožitkům a Sceneriím svých mladých let. V knize jsou například povídky Temné aleje , Sťopa nebo Kavkaz .
Иван Бунин | Русская культура в достопримечательностях
Нажмите на фото для увеличения .
Варлам Шаламов, как сказано в тексте на мемориальной доске, «проживал в этом доме между арестами с 1934 по 1937 год.Дом находится в Арбатском районе Москвы, дом № 8 в Чистом переулке. Образ многострадального писателя, выглядывающего на нас из-за трех книг, создал Георгий Франгулян. Он был открыт для публики 30 октября 2013 года и был приурочен к ежегодному дню памяти жертв политических репрессий.
Шаламов сегодня — гигант в пантеоне русских писателей. Но рискну предположить (думаю, не рискуя), что за пределами узкого мира славистов Шаламов либо недооценен, либо вообще не известен.Если я напишу «Александр Солженицын», у всех будет ответ. Все знают, по крайней мере в общих чертах, кем он был, что делал и зачем. Есть те, кто критикует Солженицына за его известность, что, как мне кажется, заходит слишком далеко. Солженицын снискал себе славу и известность. Верите ли вы в его систему убеждений или даже принимаете его историческую картину, вы не можете отрицать его храбрость, его силу и его огромное влияние.
Но есть причина, по которой Шаламов среди тех, кто знает, стоит на пьедестале намного выше пьедестала Солженицына.Одна из причин в том, что Шаламов был по-настоящему великим писателем. Солженицын был влиятельным мыслителем и историком-ревизионистом. Шаламов был художником, писателем, прекрасно владевшим каждой буквой, каждым предложением, каждым написанным им абзацем. Возможно, как и Антон Чехов, он был человеком такой детализации и совершенства, что мог писать только короткими паузами. Но судьба, как это часто случалось с людьми на протяжении веков, поставила его на путь злой государственной машины, которая сочла нужным попытаться уничтожить его.Машина не смогла уничтожить Шаламова, но разрушила его жизнь. Таким образом, блестящие рассказы и стихи Шаламова в основном были написаны о жизни в лагерях или, по крайней мере, были «вдохновлены» ею, если я осмелюсь использовать такое слово в этом контексте. На английском, как и на русском, его основная часть работ известна под названием Колымских рассказов или Колымских рассказов , Колыма была богом забытой заставой, где Шаламов и сотни тысяч других жили и умерли в сибирской тюрьме. лагеря.
Шаламов (1907-1982) начал публиковаться как писатель — и как журналист, и как новеллист — в начале-середине 1930-х годов. Это было после того, как он провел три года в лагерях (1929-32) за преступление якобы принадлежности к троцкистской группе. Он был снова арестован в 1937 году — году Большого террора — и оставался в исправительно-трудовых лагерях до 1951 года (он утверждал, что был повторно арестован за то, что назвал Ивана Бунина классиком русской литературы, и есть доказательства тому поддержать его требование.) В тюрьме он начал писать стихи, вероятно, потому, что стихи было легче запомнить, чем прозу. Он начал писать то, что впоследствии стало известно как Колымских рассказов примерно в 1954 году. Но, как я уже сказал, эти рассказы часто были очень короткими — его рассказ «Сквозь снег», написанный в 1956 году, состоит всего из двух абзацев и 236 слов. Конечно, тот жанр краткости, который ему изначально навязывала лагерная жизнь, к настоящему времени превратился в своего рода художественный прием. Так жизнь и действительность сформировали талант Шаламова.
Пару лет назад моему другу Максиму Курочкину было поручено написать пьесу для театра Breaking String в Остине, штат Техас. Грэм Шмидт, который выполнял ввод в эксплуатацию, попросил Макса написать что-нибудь, что нашло бы отклик в Остине. Это была непростая задача для драматурга, не в последнюю очередь из-за того, что Россия только что напала на родину Макса — Украину. Говоря проще, в то время мысли Макса были сильно заняты. Написание пьесы и ее постановка для многих стали чем-то вроде пытки, хотя, как это часто бывает в искусстве после небольшой борьбы, вышло неплохо.Но я хочу сказать, что одним из многих препятствий был небольшой обходной маневр, который Макс бросил в конце своего первого акта. Главный герой пьесы ( Дулси и Рокси в мэрии ) решает надеть учительский колпак и сообщить публике о ком-то и о том, чего они, вероятно, не знают. Он предлагает краткое повествование о Шаламове, его характере и его значении, а затем цитирует одно из стихотворений Шаламова. Помня о гневе Макса по поводу российско-украинской войны, вы легко поймете, почему он ввел этого писателя и это стихотворение в свою пьесу.Но помимо этого, я всегда думал, что краткий экскурс Макса вместе со стихотворением, которое он цитирует, — это такое же хорошее введение в Шаламова, как и любое другое. Вот он, Варлам Шаламов через Максима Курочкина:
… ВАДИМ : Был этот писатель и поэт по фамилии Шаламов. Он был похож на Солженицына, только был талантлив. Такой же талантливый, как О. Генри. Но он также был дьявольским. Праведно дьявольски. Потому что он прошел через лагеря и все помнил. И он пришел к выводу, что убийство нельзя забывать.Это стихотворение. И у этого есть контекст. Шаламов выступает против киллеров. Убийцы всех времен и народов. Он противостоит каннибалам, а также их наемникам и добровольцам. И их проклятые шуты. Вот он: Варлам Тихонович Шаламов.