Zvukobook.ru - Первый аудиокнижный | Автор ум есть так сказать белая бумага без всяких знаков и идей: Джон Локк: человек как tabula rasa и воспитание джентльменов

Содержание

Джон Локк: человек как tabula rasa и воспитание джентльменов | Философские байки

Джон Локк, один из величайших философов Просвещения, широко известен своей концепцией «tabula rasa» (чистая доска), а само выражение стало популярным именно благодаря нему.

Человек как чистая доска, чистый лист бумаги: что напишешь, то и будет. Такое сравнение было и раньше: Аристотель сравнивал разум человека с дощечкой для письма; Авиценна был уверен, что разум человека чист при его рождении.

Но именно Джон Локк разработал на основе такого представления теорию познания и концепцию воспитания.

Готфрида Кнеллера. Портрет Джона Локка

«Предположим, что ум есть, так сказать, белая бумага без всяких знаков и идей. Но каким же образом он получает их? Откуда он приобретает тот их обширный запас, который деятельное и беспредельное человеческое воображение нарисовало с почти бесконечным разнообразием? Откуда он получает весь материал рассуждения и знания?

На это я отвечаю одним словом: из опыта».

Опыт состоит из восприятий, они — из ощущений и рефлексии. Когда мы абстрагируемся от восприятий, получаются идеи.

А вот врождённых идей не существует. Есть лишь некоторые общие законы, которые влияют на развитие идей.

И поэтому джентльменов, по мнению Локка, надо правильно воспитывать.

«Девять десятых людей делаются такими, какие они есть, только благодаря воспитанию»

Джентльмена надо воспитывать всестороннее: надо развивать тело, чтобы оно было здоровым, сильным и мужественным; характер, чтобы он был стойким; вместо слепого следования обрядам должно быть почтение к Богу. Изящные манеры, красивая правильная речь, галантность, при этом спокойствие, терпеливость и пренебрежение к невзгодам.

Конечно, это должно сопровождаться светлым разумом, знающим право, физику, логику, географию и астрономию; навыками фехтования, верховой езды и знанием нескольких языков.

И, конечно, любой джентльмен должен быть обучен труду — пусть это будет обучение токарному или столярному мастерству.

Дом, где родился Джон Локк

Но обучение не должно быть сухим и формальным. Навыки и знания должны даваться на практике, наглядно, в живом общении.

Тогда и только тогда получится достойный английский джентльмен. Напоследок в издании «Мыслей о воспитании» 1703 года он пишет:

Чтобы уметь управлять собой, будь то в частной жизни или на государственном поприще, ничто так не поможет джентльмену, как знание людей. Хотя это последнее приобретается прежде всего из опыта, а затем и из здравого понимания истории, есть еще и книги, помогающие проникнуть в человеческую природу.

Таковы книги о страстях и о том, что вызывает их, например небольшое по объему, но достойное восхищения повествование Аристотеля во второй книге «Риторики». Мне кажется, эта «Риторика» переведена на английский; если же нет, ее можно иметь на древнегреческом с параллельным латинским текстом.

Философские аспекты понятия «опыт» | Статья в сборнике международной научной конференции

Библиографическое описание:

Павлова, М. В. Философские аспекты понятия «опыт» / М. В. Павлова. — Текст : непосредственный // Актуальные задачи педагогики : материалы I Междунар. науч. конф. (г. Чита, декабрь 2011 г.). — Чита : Издательство Молодой ученый, 2011. — С. 228-233. — URL: https://moluch.ru/conf/ped/archive/20/1233/ (дата обращения: 16.06.2021).

Рассматриваются основные направления и этапы исследования феномена опыта в философии. Проводится теоретический анализ подходов к определению понятия «опыт», как источника знаний, являющийся практической деятельностью человека.

Ключевые слова: духовный опыт, чувственный опыт, индивидуальный опыт, коммуникативный опыт, познавательный опыт, личностный опыт, социальный опыт.

Каждый студент, как взрослеющий человек, обладает определенным уровнем и видом опыта, который будет использоваться в качестве важного источника обучения и самосовершенствования.

Для того, чтобы определить роль опыта в стремлении к самореализации, самостоятельности, самообразованию и осознанию ответственности за успешное вхождение в социум, необходимо проанализировать научные аспекты понятия «опыт». Данный подход заключает в себе возможность наряду с общефилософскими положениями, проследить роль опыта в индивидуальной траектории развития личности.

«Словарь русского языка» С. И. Ожегова определяет опыт как: 1) совокупность практически усвоенных знаний, навыков, уменья; 2) отражение в человеческом сознании объективного мира, получаемое восприятием, отражение общественной практики, направленной на изменение мира; 3) воспроизведение какого-нибудь явления, создание чего-нибудь нового в определенных условиях с целью исследования, испытания; 4) попытка осуществить что-нибудь, пробное осуществление чего-нибудь. [14, с.456].

В трудах греческого (античного) философа Сократа впервые в истории ставятся вопросы о философской личности с её решениями, диктуемыми совестью, и с её ценностями. Его философия основана на том, что нравственное можно познать и усвоить, а из знания нравственности следует всегда действия в соответствии с ней. Благодаря Сократу и ещё двум выдающимся представителям греческой философии – Платону и Аристотелю, получило развитие мировая философия, их труды оказали значительное влияние на философские учения эпохи Возрождения, Нового и Новейшего времени.

Представители философии эпохи Возрождения обращаются к естественным наукам, вследствие чего становится актуальным вопрос опыта как источника знаний. Леонардо да Винчи подчеркивал: «Мудрость есть дочь опыта» [4,11]. Методология Леонардо да Винчи состоит в стремлении к максимально конкретному пониманию опыта и более точному уяснению его роли в деле достижения истины. В борьбе против умозрительно-словесного «выяснения» истины ученый подчеркнул, что полны заблуждений те науки, которые «не порождаются опытом, отцом всякой достоверности, и не завершаются в наглядном опыте, то есть науки, начало, середина или конец которых не проходят ни через одно из пяти органов чувств» [4, 13]. При этом выявляется, что опыт есть минимальное условие истинности. Однозначность истины, по мнению Леонардо да Винчи, не может быть достигнута в опыте, понимаемом (и массово осуществляемом) как чисто пассивное наблюдение и восприятие событий и фактов, сколь бы они не были многочисленны. Такая предельная конкретность истины достижима не на путях пассивного наблюдения и восприятия, а посредством активного, целенаправленного опыта или эксперимента.

Интегральным понятием всей культуры Возрождения следует считать понятие непосредственного, свободного духовного опыта. Продолжая основное – персоналистское усилие гуманистов XIV-XV вв., первые реформаторы сделали попытку “создать новое учение о боге, мире и человеке… на основании свободной познавательной очевидности» [15, с.14]. В раннереформаторских сочинениях персональный духовный опыт трактовался как наиболее надежный источник всех достоверных и осознанных внутренних возможностей. Трансцедентность бога открывается во внешнем и внутреннем опыте. С другой стороны, реформаторская теория двойственной истины, по которой «разум дарован нам не для постижения того, что над нами, а для постижения того, что ниже нас», включает экспозицию трансцедентности и непостижимости Бога и экспозицию доступного и познаваемого мира (природы и общества). Последнюю можно определить как богословское признание прав опытного наблюдения, общезначимой проверки предположений и догадок. [16, 84-98].

Таким образом, ранними реформаторами разделялись два вида опыта – опыт внутренний (духовный) как способ не познания, но приближения к Богу и опыт внешне-чувственный, как способ познания «того, что ниже нас», (материального мира).

Мишель Монтень, представитель школы скептицизма, осуждая схоластическое, оторванное от действительности умозрение, утверждает, что истины подлинного знания добываются не редуцированием из произвольно постулируемых принципов, а из фактов, устанавливаемых опытом. По сравнению с разумом опыт – это «средство более слабое и менее благородное, но истина сама по себе столь необъятна, что мы не должны пренебрегать никаким способом, могущим к ней привести» [13, 355]. Положение, что рационально поставленный и разумно истолкованный опыт – важнейший источник истинного знания, выдвигает другой скептик XVI в. Франсуа Санчез. Рассматривая опыт как средства познания, мыслитель подчеркивал: «… при всей важности роли разума в познании, добывать истинные знания о реальной действительности, мы можем, только вступая с ней в контакт, внимательно её наблюдая, экспериментируя и делая разумные выводы из наблюдений и экспериментов».

Пьер Гассенди считает, что основой научного знания должен быть опыт: «Опыт – это ведь средство для суждения, как говорят греки – критерий» [1, 198]. Согласно теории познания Гассенди, неочевидное познается как ощущениями, так и разумом. Первые дают знание вещей через их отношение к познающему субъекту, второй устраняет ошибки чувственного восприятия посредством опыта, позволяющего узнать, что представляют собой эти вещи сами по себе.

Приверженец рациональной философии Рене Декарт утверждает вторичность опыта относительно априорного познания идей: «Я уверен: никакого знания о том, что имеется вне меня, я не могу достигнуть иначе, нежели с помощью идей, которые я об этом составил в самом себе. И я остерегаюсь относить мои суждения непосредственно к вещам и приписывать им нечто ощутимое, что я сначала не обнаружил бы в относящихся к ним идеях» [5, 108]. Если бы человек зависел только от своего опыта или опыта других индивидов, с которыми непосредственно общается, то он вряд ли мог бы действовать свободно, рационально, эффективно. Все идеи перешагивающие опыт, согласно Декарту, нам, нашим душам «даны», «внушены» как врожденные.

Томас Гоббс признает, что человеческий индивидуальный познавательный опыт, поставленный перед необозримым множеством вещей и явлений, должен опираться на некоторые «вспомогательные средства». Гоббс также считает субъективное, «конечное», индивидуальное познание внутренне слабым, смутным, хаотичным. «Каждый из своего собственного и притом наиболее достоверного опыта знает, как расплывчаты и скоропреходящи мысли людей, и как случайно их повторение» [2, 54]. Но обычная для того времени мысль об ограниченности, конечности индивидуального опыта самого по себе отнюдь не заставляет Т. Гоббса прибегнуть, как это делает Р. Декарт, к вмешательству «бесконечного» божественного разума. Человек сам вырабатывает специальные вспомогательные средства, во многом преодолевающие конечность, локальность, индивидуальность его личного познавательного опыта, — такова весьма важная идея Т. Гоббса. Для того, чтобы избежать необходимости каждый раз вновь повторять познавательные опыты, касающиеся одного и того же объекта или ряда сходных объектов, человек своеобразно использует чувственные образы и сами наблюдаемые чувственные вещи. Они становятся «метками», благодаря которым мы в соответствующих как бы воспроизводим в нашей памяти накопленные ранее знания, касающиеся данного объекта. Так осуществляется аккумуляция знаний: в каждом данном познавательном акте мы «оживляем», используем в сокращённой, мгновенной деятельности наш собственный прошлый опыт. Познание индивида становится единым, взаимосвязанным процессом. Если бы на земле существовал один единственный человек, то для его познания было бы достаточно меток. Но поскольку этот человек живет в обществе себе подобных, его собственная мысль с самого начала ориентирована на другого человека, других индивидов: замечая в вещах правильность, регулярность, повторяемость, мы обязательно сообщаем об этом другим людям. И тогда вещи и чувственные образы становятся уже не метками, а знаками. «Разница между метками и знаками состоит в том, что первые имеют значение для нас самих, последние же – для других» [6,62]. Таким образом, Томас Гоббс связывает воедино индивидуальный и социальный познавательный опыт.

Блез Паскаль, высоко оценивая значение опыта для человека, считает, что опыт не только помогает проверке истин, установленных без него, но и открывает новые истины, до него неизвестные. Опыт и разум позволяют нашим знаниям об окружающем мире расширяться и уточняться безгранично. Человек хранит в памяти и те знания, которые ему самому удалось добыть, и те, которыми его снабдили прошлые поколения в оставленных ими книгах: «Не только каждый из них изо дня в день продвигается в науках вперед, но и все люди вместе взятые совершают в науках непрестанный прогресс» [8, 98].

Исходные принципы концепции разумного человека и человеческого разума согласно Джону Локку, заключается в том, что разум, в первую очередь, как способность разумения, рассуждения, понимания, не дан человеку сразу и заведомо в силу самого факта рождения. Разумная способность формируется лишь в процессе жизненного опыта и благодаря лишь собственным усилиям каждого индивида. «Человек разумный» — это активно и свободно формирующийся человек. Знания, идеи, принципы не «вложены» Богом в человеческие души, не даны человеку с рождения, но добыты благодаря разума и других познавательных способностей по соответствующим ступеням опыта и разумения.

Моральные и религиозные принципы человек должен формировать сам, в собственном опыте, а не получать «извне», в качестве готовых и неизменных догматов. Человек свободный доверяет самому себе, движется как бы «от нуля» знаний и возможностей, от знания и сознания похожего на «чистую доску», на которую опыт наносит свои знаки и письмена. «Предположим, что ум есть, так сказать, белая бумага, без всяких знаков и идей. Но каким же образом он получает их? Откуда он приобретает тот (их) обширный запас, почти бесконечным разнообразием? Откуда он получает весь материал для рассуждения и знания? На это я отвечаю одним словом: из опыта. На опыте основывается всё наше знание, от него, в конце концов, оно происходит» [11, 154].

Тезис об ошибочности и поверхностном характере резкого противопоставления опыта и разума выдвигает Дейвид Юм. [19, 46-47]. Причины и следствия, относящиеся к фактам, не могут быть открыты одним разумом, но открываются только путём опыта. Идея о том, что разум, как бы извне корригирует данные чувственного опыта, кажется Юму ложной. В самом опыте необходимо и возможно обнаружить такой механизм, который делает его достоверным и превращает в структурную целостность. Не удовлетворяет Юма и идея о самостоятельности односторонне-чувственного опыта, о возможности положить в основу теории познания размышления о субъекте, лишенном всякой духовности, всяких эмоциональных предрасположений. Теория познания Д. Юма, его учение о чувственном опыте основывается на утверждении о наличии впечатлений. Разум учит только об истинном и ложном, естественном и испорченном; деятельность вытекает из склонностей и страстей. Вывод Д. Юма относительно характера и специфики чувственного опыта состоит в том, что опыту приписывается сложная, не просто чувственная, а чувственно-рациональная структура.

Отрицая врожденные идеи, Этьен Кондильяк, признаёт один лишь опыт, но этот опыт – чисто индивидуален и, в конечном счете, сводится к получению впечатлений и восприятий [10,192].

Поль Анри Гольбах высказывает мысль о необходимости включения в процесс познания «тщательно продуманных опытов», о значении опыта и размышления, о роли разума. [3,163]. Но опыт всё же, интерпретируется преимущественно в плане чувственно-индивидуального восприятия.

Особую позицию в этом вопросе занимал Иммануил Кант. Он считал, что хаотические воздействия объекта на сознание превращаются в опыт лишь в результате упорядочивающей деятельности априорных (доопытных) форм рассудка. Сущность опыта состоит в объединении чувственности и рассудка, эмпирического и логического, многообразия и единства. Несмотря на идеализм, во взгляде Канта содержится важная идея об активности мышления субъекта в познании. Введение в «Критику чистого разума» И. Кант начинает с утверждения: «Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта…» [9,105]. Кант различает два вида знания (и познания): опытное, основанное на опыте; и внеопытное (априорное). Способ образования этих видов знания различен. Всеобщее знание мы добываем каким-то иным способом, а не посредством простого эмпирического обобщения. Согласно И. Канту, это и есть знание, которое следует назвать априорным, внеопытным. Оно не выведено из опыта, потому что опыт никогда не заканчивается. В этом и состоит природа таких знаний и познаний, что при высказывании теоретических всеобщих и необходимых суждений мы мыслим совершенно иначе, нежели при простом обобщении данных. Таким образом, всякое всеобщее и необходимое теоретическое знание, истинное знание, по мнению И. Канта, априорно – доопытно и внеопытно по самому своему принципу.

Способности чувственности и рассудка – то есть способность воспринимать, принимать впечатления, стало быть, созерцать предмет и способность мыслить его – существуют лишь в неразрывном взаимодействии. Только благодаря их единству возможен опыт. Опыт Иммануил Кант и определяет как взаимодействие чувственности и рассудка.

В теории экспериментального метода Иоганна Ламберта интересна его трактовка априорных понятий как «предшествующего» или «предварительного» гипотетического знания, которое должно быть проверено и исправлено в ходе эксперимента, подтверждено данными опыта, после чего оно и может обрести статус достоверного, объективно-значимого и необходимого знания о мире. Сущность эксперимента, согласно Ламберту, состоит в умении сознательного и целенаправленного вопрошания природы, при котором используются заранее придуманные процедуры и приёмы, специальные инструменты, позволяющие «вмешиваться» в естественный ход вещей и получать не только искомые, но и такие ответы, в которых обнаруживаются новые, ранее не известные свойства и закономерности природы.

Георг Гегель исследовал познание, как развивающийся многоуровневый процесс, где опыт выводился из движения сознания ставящего перед собой цель. Поскольку, достигнутый результат деятельности не полностью совпадает с поставленной целью, то в процессе сравнения желаемого с достигнутым происходит преобразование взглядов на предмет и появляется новознание о предмете. Этот процесс и составляет опыт.

В конце ХIХ – начале ХХ вв. популярность приобрело философское движение под названием «прагматизм» (от греч. Pragma – дело). Впервые ввёл понятие «прагматизм» Чарлз Сандерс Пирс. Центр внимания философов – представителей прагматизма перемещается от научно-теоретического познания к повседневной практической деятельности человека.

Ч. Пирс, в своем учении о трёх категориях, выделяет три категориальных блока или категории: первая категория («первичность») выражающая качество, вторая категория («вторичность») или существование, третья категория («третичность») или закон. В своей совокупности это учение о трёх категориях Пирс именует «феноменологией», придавая термину необычное значение. Имеется ввиду анализ того аспекта опыта, который является «познавательным результатом нашей жизни». Три основных элемента этого опыта и называются тремя категориями.

Исходным и первичным в прагматизме, по мнению Уильяма Джемса, является опыт, в который включаются все субъективные явления человеческого сознания, в том числе воображение и различные психические переживания. Своей волей, активностью, упорством человек может выделить из чувственного опыта то, что отвечает его потребностям. Опыт – единственная высшая инстанция познания, с одной стороны, есть поток сознания, поток переживаний, а с другой, лишь иное название для человеческой практической деятельности, всегда имеющей свои результаты и следствия. У. Джемс объявляет основой опыта ощущения, однако, «для него вещи как нечто неопределенное не даны в опыте, выступающем как нерасчленённый поток, или хаос ощущений, а берутся, выделяются или «вырезаются» из него самим субъектом, усилием его воли» [12,91].

Идеи о необходимости различения двух типов познания: чувственного и рационального развивал Теодор Лессинг. Развивая эстетический, ценностный аспект чувственного познания, Лессинг вносит в него момент активно-творческого отношения к действительности.

Что касается достоверности опытного знания, то здесь решающую роль играет интерпретация У. Джемсом принципа Пирса. «В основе находимых нами между нашими мыслями (утверждениями) различий – даже самого тонкого и субтильного свойства – лежит следующий конкретный факт: ни одно не настолько тонко, чтобы выражаться как-нибудь иначе, чем в виде некоторой возможной разницы в области практики. Поэтому, чтобы добиться полной ясности в наших мыслях о каком-либо предмете, мы должны рассмотреть, какие практические следствия содержатся в этом предмете, то есть каких мы должны ожидать от него ощущений и к каким реакциям со своей стороны мы должны подготовиться» [8, 34]

Идеи У. Джемса об опыте получили развитие в работах Джона Дьюи [7,74], главным ядром философии которого является концепция жизни как непрерывно развивающегося опыта взаимодействия человека с окружающей средой. Человек приспосабливается к объективному миру, одновременно воздействуя на него и испытывая его воздействие. Дж. Дьюи подчеркивал важную роль рационального, мыслительной активности человека в опыте. Опыт, по его мнению, не просто непрерывный жизненный поток, а серии ситуаций. Опыт имеет важное качество – устремленность в будущее. Он нацелен на преобразование среды и стремление контролировать ее в новых направлениях. В связи с этим в опыте всегда взаимосвязаны реальное (что следует изменить) и идеальное (планы преобразования).

Понятие личностного опыта человека стало основополагающим в феноменологических философских концепциях. Основателем феноменологии был Эдмунд Гуссерль, и его понимание опыта легло в основу социологических определений опыта. Личностный опыт не может рассматриваться вне истории, культуры, вне социальных связей индивида, ведь именно он сопрягает биографию с историей. Поэтому основанием всех прочих опытов в феноменологии социального мира является коммуникативный опыт, «опыт социального отношения».[18,78] Только через соотнесение с другим, человек может осознавать себя как личность и обогащать свой опыт, открывая в себе мир окружающих людей.

Важной отличительной чертой феноменологической концепции опыта является его субъективность. Человеческий опыт носит личностный характер. Это всегда опыт персоны, личности, а не сообщества. Феноменологическое понимание опыта человека сделало его личностным по сути. Представители этого философского течения отошли от рассмотрения опыта как метода познания мира, отделили его от наблюдения и эксперимента. Опыт – это часть личности человека. Он имеет свою структуру (зона интимности, коммуникативный опыт), имеет социальный характер, поскольку происходит из системы взаимоотношений с другими людьми, связывает личность с конкретным временным этапом жизни общества, а также сопрягает биографию человека с историей.

В буржуазной философии ХХ в. получили распространение субъективно-идеалистические концепции, нередко выдвигающие понятие опыта в гносеологическом отношении на первый план. Разновидностями субъективно-идеалистической трактовки опыта являются прагматизм и инструментализм (опыт как «инструментальный» план использования вещей), экзистенциализм (опыт как внутренний мир непосредственных переживаний субъекта), неопозитивизм (опыт как различные состояния сознания субъекта, трактовка вопроса об объективной реальности в качестве источника опыта как псевдовопроса).

Диалектический материализм (К. Маркс, Ф. Энгельс, Л. А. Фейербах, Д. Ф. Штраус, Я. Молешотт, К. Фогт, Л. Бюхнер, Э. Геккель, Е. Дюринг и др.) рассматривает опыт как нечто производное от объективной реальности. Опыт мыслится и как процесс активного, преобразующего взаимодействия человека на внешний мир, и как результат этого воздействия в виде знаний и умений, как процесс взаимодействия субъекта с объектом. Понятие опыта по существу совпадает с категорией практики, в частности эксперимента, наблюдения. На их основе формируется опыт как результат познания, включая совокупность исторически сложившихся знаний. Накопление и передача опыта из поколения в поколение составляет существенную характеристику общественного развития. Он объективируется в предметной и языковой формах, в ценностях культуры. Опыт как практическая деятельность человека и её результаты отражает уровень овладения объективными законами природы, общества и мышления, достигнутый людьми на данном этапе их исторического развития. Диалектический материализм был фактически советской государственной философией и одновременно служил методологической основой советской науки.

Таким образом, в философии можно выделить два основных направления исследования феномена опыта. В первом направлении опыт рассматривается относительно познания человеком окружающего материального мира, здесь дискутируются вопросы роли опыта в процессе поиска истины. Основные позиции в данном направлении развиваются в контексте материалистических (источником любого опыта признается объективная реальность, в этом случае бытие преломляется в индивидуальном сознании человека, проживается им и таким образом принимает форму опыта) и идеалистических учений (материальный мир лишь несовершенное отражение идеальных первооснов, поэтому знание, приобретенное опытным путем, изначально и неизбежно неполное, а опытный исследователь обречен на заблуждения). Во втором направлении категория «опыт» приобретает трансцендентное значение и трактуется как результат свободных поисков человека в духовной (божественной или антропологической) сфере.

В рамках философской традиции существует ряд дискуссионных моментов в толковании понятия «опыт». Ряд авторов снижают роль опыта до чувственно-индивидуального восприятия, результаты которого должны быть скорректированы разумом, либо изначально определяются разумом посредством наличия априорных идей, критериев для оценки чувственного восприятия. Другие философы придают опыту не только чувственные, но чувственно-рациональные характеристики, подчеркивают его изначальность и подчинённость ему разума. Философы нового времени объединяют в понятии «опыт» чувственное и рациональное и в их неразрывном единстве, обеспечивающем движение сознания к истине, видят его сущность.

Если результатом опыта является знание, то доступно ли оно исключительно познающему субъекту, или может стать общим достоянием. Каков характер опыта – индивидуальный или социальный. Для перевода индивидуального опыта в социальный, человек прибегает к символам, позволяющим через единство придаваемых категориям смыслов и содержания обеспечить механизмы его трансляции от одного к другому.

Ряд философов ограничивают сферу опыта материальным миром, философы идеалистического, и особенно религиозного направления переносят опыт в трансцедентную сферу как способ духовного поиска, контакта человека с первоначалом.

На сегодняшний день опыт в философии в традиционном смысле трактуется как «чувственно-эмпирическое отражение внешнего мира… как взаимодействие и как результат такого взаимодействия» [17,343].

В основе педагогики лежат закономерности и механизмы передачи опыта новым поколениям. Педагогической наукой понятие «опыт» определяется: как цель образования, как содержание образования, как способ образования личности. Трансляция определенных элементов накопленного человечеством или какой-либо социальной группой опыта выступала целью образования практически на всех исторических этапах развития педагогической теории и практики. Ряд исследователей (Т. Брамбельд, А. Комбс, Э. Кели, А. Маслоу, К. Роджер и др.) формулируют главную цель обучения и воспитания как обеспечение роста человека в практической сфере, роста его опыта.

Современная педагогическая трактовка понятия «опыт» включает детерминированность его содержания развитием человеческого общества. Исходя из этого положения, выделяют два вида опыта: опыт человечества в целом как результат всей его истории и индивидуальный опыт личности, в той или иной степени присвоившей и интериоризировавшей опыт человечества. В процессе образования личности необходим отбор тех компонентов накопленного человечеством опыта, который актуален для конкретной культурно-исторической ситуации, характеристик макро-, мезо-, микросоциального окружения личности. Критериями отбора компонентов опыта выступают полезность и сложившийся в обществе идеал человека и модель его поведения.

Опытный путь познания и освоения окружающего мира человеком стал признанной частью образовательного процесса. Педагогическим аспектом исследования понятия «опыт» является поиск возможностей влияния на содержание, направленность приобретаемого взрослеющей личностью опыта. Многоаспектность понятия «опыт» обусловливает наличие ряда направлений его использования в педагогической науке.

Литература:

1.	Гассенди, П. Сочинения. В 2-х т. – М.: Мысль, 1968. – Т.2. – 405 с.
2.	Гоббс, Т. Избранные произведения. – В 2-х т. – М.: Мысль, 1964 – Т.1. – 584 с.
3.	Гольбах, П. Карманное богословие. – М.: Госполитиздат, 1961. – 207 с.
4.	Да Винчи, Л., Избранные произведения. – В 2-х т. – М.: Ладомир, 1995. – Т. 1 – 364 с.
5.	Декарт, Р. Избранные произведения. – М.: Наука, 1950. – 348 с.
6.	Дильтей, В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения Реформации. Отв. Ред. Л.Т. Мильская. – М.: Университетская книга, 2000. – 464 с.
7.	Дьюи, Дж. Реконструкция в философии. / пер. с англ. М. Занадворова, М. Шишкова. М.: Логос, 2001.
8.	История философии: Запад – Россия – Восток. (книга вторая: Философия ХV – ХIХ вв.). – М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1996. – 557 с.
9.	Кант, И. Сочинения. В 6 т. – М.: 1964. – Т.3. – 799 с.
10.	Кондильяк, Э.Б. Сочинения. В 3-х т. – М.: — Мысль, 1982. – Т.2. – 541 с.
11.	Локк, Дж. Сочинения. В 3-х т. – М.: Мысль, 1985. – Т. 2. – 560 с.
12.	Мельвиль, Ю.К. Пути буржуазной философии ХХ века. – М.: Мысль, 1983. – 247 с
13.	Монтень, М. Опыты. М.: Наука, 1979. – 703 с.
14.	Ожегов, С.И. Словарь русского языка, под ред. С. П. Обнорского, гос. изд-во иностранных и национальных словарей, М.: 1952.-с. 848
15.	Ойзерман, Т.И. Главные философские направления: теоретический анализ историко-философского прогресса. – М.: Мысль, 1984 – 303с.
16.	Соловьев, Э.Ю. Прошлое толкует нас. – М.: Политиздат, 1991. – 430 с.
17.	Философский энциклопедический словарь/Под ред. Л. Ф. Ильичева, П. И. Федосеева, С.М. Ковалева, В. Г. Павлова. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – 839 с.
18.	Шпигельберг, Г. Феноменологическое движение: историческое введение. М.: Логос, 2002.
19.	Юм, Д. Сочинения. В 2-х т. – М.: Мысль, 1965. Т.1. – 352 с.

Основные термины (генерируются автоматически): опыт, знание, чувственный опыт, идея, разум, роль опыта, индивидуальный опыт, коммуникативный опыт, материальный мир, объективная реальность.

Частые вопросы

Как правильно посадить дерево?

Идеальное время для посадки деревьев и кустарников, это период покоя — осенью (обычно октябрь), когда листья уже опали и ранней весной (обычно апрель), до распускания почек. Погода в это время прохладная и позволяет растениям укорениться на новом месте до того, как весенние дожди и летнее тепло стимулирует активный рост надземных частей. Однако саженцы деревьев, выращенные в питомнике, с закрытой корневой системой (в горшочке, с комом земли), могут быть высажены в любое время в течение вегетационного периода. Правильная посадка и уход — это залог здорового будущего для деревьев и кустарников.

Инструкция:

Выкопайте неглубокую, широкую посадочную яму.

Сделайте яму широкой, шире диаметра кома или корней саженца, но ни в коем случае не глубже высоты кома. Ширина ямы важна потому, что корни вновь посаженного дерева должны будут прорастать в окружающую почву. Это особенно важно при посадке дерева у домов в городе, поскольку на большинстве участков после строительства почва оказывается уплотненной и малоподходящей для нормального роста корней. Перекопка почвы на большой площади вокруг дерева позволяет молодым корням свободно прорастать в рыхлую почву, что, в свою очередь, улучшает приживаемость.

Определите местонахождение корневой шейки.

Корневая шейка — место, где стволик дерева переходит в корни, обычно первые боковые корни начинаются под корневой шейкой. Корневая шейка при посадке должна находиться вровень с поверхностью земли. Это важно, поскольку если вы посадите дерево глубже, у него будет гнить стволик, а мельче — обнажатся и засохнут корни.

Выровняйте дерево в яме, чтобы удостовериться, что дерево поставлено прямо.
Заполните яму землей.

Для заполнения ямы используйте тот грунт, который вы вынули при ее выкопке. Используйте почвенные добавки (например, перегной) в случае, если имеющийся черный верхний плодородный слой почвы истощен, или был уничтожен. Заполните остальную яму, тщательно уплотняя почву ногами, для заполнения пустот, которые могут привести корни к высыханию. Добавляйте почву понемногу и проливайте ее водой. Продолжайте этот процесс, пока яма окончательно не заполнится. Поставьте подпорки, если это необходимо.

Замульчируйте приствольный круг.

Мульчирующий материал действует как защитный слой, удерживающий влагу, выравнивающий температурные скачки на поверхности почвы и сдерживает рост травянистых растений, которые станут основным врагом молодого деревца в последующие годы — трава может просто заглушить неокрепшее дерево. Хорошие мульчирующие материалы, это лесная подстилка (лесной опад), сухая солома, измельченная кора, торфяная крошка или древесная щепа. Слой мульчирующего материала должен быть 5 — 10 см.

Обеспечьте последующий уход.

Поливайте деревья не менее одного раза в неделю, исключая дождливую погоду, и более часто при высоких температурах. Продолжайте поливы до наступления осени, снижая их частоту и интенсивность при снижении дневных температур. Удаляйте крупные сорняки вблизи от дерева, скашивайте высокую траву.

При посадке деревьев на своем садовом участке старайтесь продумать, будет ли вам дерево мешать, когда оно вырастет — например, если вы посадите крупное дерево (вяз, дуб, ель, сосну) на южной стороне маленького участка, то оно в течение дня будет закрывать тенью весь участок; проверьте, не проходят ли у вас под местом посадки подземные коммуникации.

Какие деревья нужно сажать в городе?

Хуже всего себя в городе чувствуют хвойные породы, за редким исключением. Нашу родную европейскую елку в городе не встретить, кроме как в крупных лесопарках, да и то не во всех, а также изредка на городских окраинах. Это связано с тем, что воздух и почва в городе гораздо суше, чем в лесу, а наша ель очень требовательна к влажности и того, и другого. Кроме того, хвойные породы более чувствительны к загрязнению воздуха по причине того, что вредные вещества накапливаются в многолетней хвое, тогда как лиственные, сбрасывая листву, избавляются от загрязнителей каждую осень.

Несложно сажать и выращивать тополя, так они, во-первых, быстро растут, а во-вторых, выдерживают довольно значительное загрязнение. Но проблема тополиного пуха всем известна, поэтому рекомендовать посадки тополей не стоит.

В целом лучше вести посадки ведутся в первую очередь местных пород, поддерживая при этом разнообразие пород в городах. С этой точки зрения в большинстве городов Европейской России и отчасти Западной Сибири можно рекомендовать посадки широколиственных деревьев. Это дуб, ясень, липа, клен. Все эти породы сильно пострадали в ходе человеческого освоения, и их количество сильно сократилось. Продолжают они исчезать и из городов — например, в ходе реализации московских проектов строительства, особенно коммерческого, были уничтожены десятки и без того редких в Москве ясеней, а также дубов и кленов.

А есть ли вообще проблема вырубок лесов в Москве? Ведь предусмотрены компенсационные посадки!

Проблема, безусловно, есть, и никакие компенсационные посадки ее не решают. «Компенсационные посадки» — это вообще чисто бюрократическая формула, на самом деле чем-либо компенсировать срубленный лес невозможно. Причина проста — чтобы срубить дерево, нужно несколько минут, а чтобы оно выросло — несколько десятилетий. Посадка малолетних саженцев никак не компенсирует вырубку взрослых деревьев, а посадка крупномеров означает, что их просто откуда-то пересадили — то есть, идет «компенсация» в одном месте за счет изъятия в другом.

Конечно, это не означает, что в озеленении свободных городских территорий нет смысла. Это необходимо, ведь саженцы рано или поздно начнут выполнять свою функцию — конечно, при условии хорошего ухода. Просто нужно помнить, что понятие «компенсация» здесь, строго говоря, неприменимо. Кстати, плохая приживаемость саженцев в городе — еще один фактор, который усугубляет проблему вырубки лесов и прочих зеленых насаждений в Москве.

Правда ли, что березы растут только там, где сгорел или вырубили дубовый или хвойный лес?

Не совсем. Береза — дерево, которое довольно рано приступает к плодоношению, и производит много мелких и легких семян, разносимых ветром. Поэтому береза легко занимает разные нарушенные места. Кроме вырубок и гарей, это могут быть и заброшенные поля и луга, обочины дорог.

Но бывают и березовые леса. Береза устойчива к холоду, выносит заболачивание. Поэтому есть высокогорные березовые леса, березовые колки в Сибири и заболоченные березняки. Наконец, в старых естественных лесах береза тоже находит себе место. Чем старше лес, тем больше в нем разных видов, потому что в процессе развития лесной экосистемы условия внутри нее становятся разнообразнее. Отмирают и падают старые крупные деревья, за счет этого в некоторых местах временно становится светлее, а на том месте, где дерево росло, образуются бугор и яма. Крупные упавшие стволы медленно разлагаются, на них поселяются грибы, насекомые, мхи, а позже — молодые деревца. Роют норы барсуки и лисы, сдирают траву, чтобы докопаться до корешков, кабаны, запруживают реки бобры. Все это создает в естественном лесу местечки с самыми разными условиями. Поэтому естественные леса, за некоторыми исключениями, состоят из многих пород. В таких лесах находит себе место и береза.

Правда ли говорят, что «лес без топора не растет»?

Ответить на этот вопрос в такой постановке очень просто, если вспомнить, что лес как природное явление имеет возраст около 300 млн. лет, а человек создал топор всего лишь несколько десятков тысяч лет назад. Соответственно, без малого 300 млн. лет лес прекрасно обходился без топора.

Такое утверждение имеет под собой какую-то основу, только если четко определить, что речь идет об эксплуатируемых лесах, предназначенных для интенсивного выращивания древесных ресурсов. Для таких лесов это утверждение справедливо, но лишь в том смысле, что для ускоренного получения качественной древесины за лесным участком необходим интенсивный уход, в том числе с помощью топора. Но одновременно должно оставаться достаточно много лесов, предназначенных для совсем других целей, причем целей этих великое множество. И главная из них — поддержание средообразующей роли леса, то есть его влияния на климат, круговорот воды и других веществ, биологическое разнообразие и др. В числе этих целей также защитная, рекреационная, научная и многие другие. В ряде случаев такие леса тоже требуют ухода с помощью топора, иногда достаточно интенсивного, только характер этого ухода должен существенно отличаться от такового в лесах, предназначенных для интенсивного выращивания древесины. И если такой специальный уход по каким-то причинам осуществить нельзя, то во многих случаях лучше вообще в эти леса с топором не соваться.

Участвует ли российский бизнес в сохранении и восстановлении лесов, или им лишь бы разбогатеть?

В соответствии с действующим лесным законодательством, лесопромышленная компания, имеющая в аренде участки леса, обязана проводить на всей площади аренды работы по лесовосстановлению и уходу за лесами. Другое дело, что полноценное, своевременное и качественное проведение всех этих работ компанией в нынешних условиях является скорее исключением, чем правилом. И ответственность за это должен нести не только бизнес. Возложив на арендаторов всю ответственность за комплекс работ по уходу и лесовосстановлению на арендных территориях, государство недостаточно позаботилось о качественной нормативно-правовой основе для этой деятельности (см. выше). Поэтому, хотя кратко на этот вопрос можно ответить «да», дальше нужно поставить «но», и продолжить. Сами лесопромышленники полагают, что груз обязательств, которые на них возложены, слишком велик. И с ними можно согласиться, по крайней мере, отчасти.

Теперь насчет «разбогатеть». Лесная отрасль в России является в настоящий момент одной из наименее прибыльных, не идущих ни в какое сравнение, к примеру, с нефтегазовым сектором, не говоря уже о банковской системе. Так что лесным бизнесом до сих пор занимаются в основном люди, которым лес интересен сам по себе, а не только как источник дохода.

Тем не менее, после пожаров 2010 г. во Всемирный фонд дикой природы поступило много предложений от лесопромышленников поучаствовать в финансировании работ по лесовосстановлению. Вывод однозначен — бизнесу не все равно.

Помогает ли лесовостановление возродить нарушенную экосистему вырубленного леса, или искусственный лес формирует совершенно новый природный комплекс? Может, искусственные посадки вредны? Чем отличаются искусственные лесонасаждения от «дикого «леса? Можно ли считать искусственно высаженный лес — лесом или это скорее парк?

Единого ответа на эти вопросы не существует, все зависит от конкретного случая — от имеющихся условий, выбранных пород, технологий посадки. Чаще всего, конечно, лесовосстановление есть благо для окружающей среды в целом. Одно из явных исключений из этого правила — это если лесовосстановление осуществляется путем посадки чуждых для данной местности пород. Такие посадки действительно могут нанести вред дикой природе, так как последствия культивирования чужеродных видов непредсказуемы. Например, с ними могут «приехать» новые опасные вредители, и даже они сами могут оказаться таковыми. Поэтому при устойчивом лесоуправлении предлагается либо совсем отказаться от посадок чужеродных видов, либо использовать их под строгим контролем.

Если посадки создаются исключительно с целью получения ресурсов древесины или иной продукции, производимой деревьями (коры, плодов, целлюлозы), то такая экосистема имеет мало общего с естественной. Специалисты в большинстве случаев разделяют понятия «лес» и «лесные культуры», «лесные посадки», «лесные плантации». В том числе и потому, что посадки требуют специальных усилий для их поддержания в требуемом состоянии. Однако защитные функции и функции регуляторов климата они выполняют.

В последние годы в мире растет количество инициатив по восстановлению лесов. Чаще всего это лесопосадки, при создании которых не ставится задача воссоздания экосистем, близких к естественным — такие леса призваны играть прежде всего защитную роль. Однако в некоторых случаях ставится задача именно воссоздания естественных экосистем. Насколько успешно она решается — покажет будущее.

А почему вы вообще боретесь за сохранение лесов — ведь у нас в стране леса очень много, и чиновники говорят, что леса рубят гораздо меньше, чем его вырастает?

Смотря какого леса. Да, по площади, занятой лесами, Россия занимает первое место в мире. Почему же при этом количество древесины, получаемой с одного гектара российского леса, в разы меньше того количества, которое получают с гектара леса, например, в Финляндии? А потому, что в Финляндии, в отличие от России, осуществляется интенсивный уход за эксплуатируемыми лесами…

Однако не будем забывать при этом, что интенсивное лесное хозяйство в Финляндии, Швеции и других странах, осуществляемое на протяжении нескольких десятилетий, привело к тому, что эти леса утратили почти все свое биологическое разнообразие. И оказалось, что эта утрата должна быть восполнена, причем это необходимо в том числе из чисто экономических соображений.

Как проверить, действительно ли рубки санитарные или просто этим предлогом прикрываются, чтобы получить древесину?

Согласно российскому лесному законодательству санитарные рубки и рубки ухода (осветления, прочистки и т. д.) направлены на улучшение качества насаждений путем удаления старых и больных деревьев в очагах вредителей и болезней. Эти рубки предусматривают вырубку деревьев малоценных пород, уход за насаждениями, которые наиболее подвержены лесным пожарам и т. д.

Проведение сплошных или выборочных санитарных рубок планируется на основании материалов лесопатологического обследования с последующим внесением необходимых коррективов в лесохозяйственные регламенты и проекты освоения лесов (в случае проведения санитарных рубок в арендованных лесах). Таким образом, основанием для проведения санитарной рубки служит акт лесопатологического обследования, лесная декларация (для арендатора) или договор купли-продажи. С формами этих документов можно ознакомиться в нашем издании.

Проблема состоит в том, что в реальности рубки ухода и санитарные рубки часто назначаются необоснованно, через сговор: в абсолютно здоровых и спелых насаждениях, имеющих высокий запас ценной коммерческой древесины, расположенных в защитных лесах, на особо охраняемых природных территориях, и пород, единственно легальной возможностью заготовки которых является санитарная рубка. Во многих случаях под видом рубок ухода и санитарных рубок заготавливается только деловая древесина наиболее ценных пород, что приводит к существенному ухудшению состояния и производительности насаждений.

Такие рубки распространены потому, что экономически доступные леса во многих районах России уже сильно истощены, но это не служит препятствием для наживы недобросовестных лесозаготовителей и коррумпированных лиц, осуществляющих управление природными ресурсами.

Может ли обычный человек заниматься восстановлением (посадками) леса?

Конечно, может, при этом он будет не просто обычный, но и хороший человек!

Тем не менее, при посадке деревьев в населенном пункте стоит вначале посоветоваться с органами местной власти, можно ли сажать деревья на конкретном участке, или он предназначен, например, под скорую застройку. При посадке деревьев в лесу нужно проконсультироваться с органами управления лесами (лесничество), чтобы убедиться, что ваше дерево не будет посажено, например, рядом с местом, где будут рубить лес и оно может быть повреждено.

Куда звонить о свалках мусора, которые появляются в лесу?

Ответственность за очистку лесов, охрану от замусоривания и организации незаконных свалок лежит на органах государственной власти и организациях, ведущих лесное хозяйство.

Как именно распределены обязанности по охране и очистке лесов от замусоривания между разными государственными органами и лесохозяйственными организациями — зависит от категории земель и от того, переданы ли леса в аренду. Определить это не всегда просто, но это как раз входит в задачи органов государственной власти.

Пожаловаться на замусоривание леса можно в местное лесничество, на территории которого обнаружен мусор, местную администрацию, а также в региональные органы власти, ответственные за управление лесами. Обращаться в органы государственной власти необходимо, когда замусоривание приобретает массовый характер, или когда в лесу образуются незаконные стихийные свалки и полигоны захоронения отходов.

Более подробную информацию о том, как правильно подготовить свое обращение в органы государственной власти, можно найти в публикации «Как пожаловаться на беспорядок в лесу и добиться его устранения».

Разоблачение «расовой микро агрессии»

Двое коллег — один американец азиатского происхождения, другой афроамериканец — садятся в небольшой самолет. Стюардесса говорит им, что они могут сидеть где угодно, поэтому они выбирают места в передней части самолета и напротив друг друга, чтобы поговорить.

В последнюю минуту трое белых мужчин входят в самолет и занимают места перед ними. Непосредственно перед взлетом бортпроводник, который белый, спрашивает двух коллег, не возражают ли они переместиться в заднюю часть самолета, чтобы лучше сбалансировать нагрузку самолета.Оба реагируют гневом, разделяя то же чувство, что их выделяют символически, чтобы они «сидели в задней части автобуса». Когда они выражают эти чувства стюардессе, она с негодованием отрицает обвинение, говоря, что она просто пыталась обеспечить безопасность полета и дать им возможность уединиться.

Коллеги были слишком чувствительны, или бортпроводник проявил расизм?

Для педагогического колледжа, психолог Колумбийского университета Деральд Винг Сью, доктор философии — кстати, американский коллега азиатского происхождения в самолете — бремя ответственности ложится на бортпроводника.По его мнению, она была виновна в «расовой микроагрессии» — одном из «повседневных оскорблений, унижений и унижений, которые посылают цветным людям белые люди с благими намерениями, которые не подозревают о скрытых сообщениях, отправляемых им» в Определение Сью.

Другими словами, она действовала предвзято — она просто не знала об этом, говорит он.

Сью и его команда разрабатывают теорию и систему классификации для описания и измерения явления, чтобы помочь цветным людям понять, что происходит, а также, возможно, обучить белых людей, говорит Сью.

«Это грандиозная задача — заставить белых людей осознать, что они создают микроагрессию, потому что им это страшно», — утверждает он. «Это бросает вызов их самооценке хороших, нравственных, порядочных людей, чтобы понять, что, возможно, на подсознательном уровне у них есть предвзятые мысли, отношения и чувства, которые вредят цветным людям».

Чтобы лучше понять тип и диапазон этих инцидентов, Сью и другие исследователи также изучают эту концепцию среди конкретных групп и документируют, как регулярная доза этих психологических пращей и стрел может подорвать психическое здоровье людей, производительность труда и качество социального опыта. .

Отвращение к расизму

Термин «расовая микроагрессия» был впервые предложен психиатром Честером М. Пирсом, доктором медицины, в 1970-х годах, но в последние годы психологи значительно расширили это понятие.

В своей знаменательной работе об угрозе стереотипов, например, профессор психологии Стэнфордского университета Клод Стил, доктор философии, показал, что афро-американцы и женщины хуже справляются с академическими тестами, когда им присущи стереотипы о расе или поле.Женщины, которые были нацелены на стереотипы о плохой успеваемости женщин по математике, хуже справляются с математическими тестами. Результаты тестов на интеллект чернокожих резко падают, когда они напичканы стереотипами о низком интеллекте черных.

Между тем социальные психологи Джек Довидио, доктор философии из Йельского университета, и Сэмюэл Л. Гертнер, доктор философии из Университета Делавэра, продемонстрировали в нескольких исследованиях, что многие белые, действующие из лучших побуждений, которые сознательно верят в равенство и исповедуют его, бессознательно действуют в расистские манеры, особенно при двусмысленных обстоятельствах.Например, во время экспериментальных собеседований белые, как правило, не дискриминируют чернокожих кандидатов, если их квалификация такая же или такая же слабая, как у белых. Но когда квалификация кандидатов столь же неоднозначна, белые склонны предпочитать белых кандидатам черным, как выяснила команда. Команда называет эту модель «аверсивным расизмом», частично имея в виду отвращение белых к тому, чтобы их считали предвзятыми, учитывая их сознательную приверженность эгалитарным принципам.

Сью дополняет эти выводы, называя, детализируя и классифицируя реальные проявления аверсивного расизма.Его работа освещает внутренний опыт людей, затронутых микроагрессией — новое направление, поскольку прошлые исследования предрассудков и дискриминации были сосредоточены на отношении и поведении белых, отмечает Довидио.

«Изучение микроагрессии рассматривает влияние этих тонких расовых проявлений с точки зрения людей, подвергающихся виктимизации, поэтому оно дополняет наше психологическое понимание всего процесса стигматизации и предубеждения», — говорит Довидио.

Исследования показывают, что неопределенность очень огорчает людей, добавляет Довидио.«Это неопределенность микроагрессий, которая может иметь такое огромное влияние на цветных людей», в том числе на работе, в учебе и даже в терапии, — считает он и другие.

Создание словаря

Сью впервые предложила классификацию расовых микроагрессий в статье 2007 года о том, как они проявляются в клинической практике, в журнале American Psychologist (Vol. 2, No. 4). Там он отмечает три типа нынешних расовых проступков:

Microassaults: Сознательные и преднамеренные действия или оскорбления, такие как использование расовых эпитетов, демонстрация свастики или умышленное обслуживание белого человека перед цветным человеком в ресторане.

Микроинтервалы: Вербальные и невербальные сообщения, которые тонко передают грубость и бесчувственность и унижают расовое наследие или идентичность человека. Примером может служить сотрудник, который спрашивает цветную коллегу, как она получила работу, подразумевая, что она могла получить ее в результате позитивных действий или системы квот.

Микропроверки: Сообщения, которые тонко исключают, отрицают или сводят на нет мысли, чувства или эмпирическую реальность цветного человека.Например, белые люди часто спрашивают американцев азиатского происхождения, где они родились, давая понять, что они вечные иностранцы на своей земле.

Сью сосредотачивается на микроповреждениях и микровалидациях из-за их менее очевидной природы, которая ставит цветных в психологическую зависимость, он утверждает: хотя человек может чувствовать себя оскорбленным, она точно не знает почему, а преступник не признает, что что-либо произошло, потому что он не осознает, что вел себя оскорбительно.

«Цветной человек пойман в Уловку-22: если она столкнется с преступником, преступник будет это отрицать», — говорит Сью.

В свою очередь, это заставляет цветного человека задаться вопросом, что же произошло на самом деле. По его словам, в результате возникает замешательство, гнев и общее истощение энергии.

Уточнение концепции

В то время как в статье американского психолога Сью 2007 года в основном изложена его теория и начальная таксономия микроагрессий, его команда сейчас изучает, как эти тонкие коммуникации различаются между разными группами населения. В качественном исследовании, опубликованном в июньском журнале Professional Psychology: Research and Practice (Vol.39, No. 3), Сью и его коллеги провели фокус-группы с 13 афроамериканцами, которые обсудили свое восприятие, реакцию и интерпретацию микроагрессии, а также эмоциональные потери, которые они наносят. Все участники в возрасте от 22 до 32 лет жили в столичном районе Нью-Йорка и были либо аспирантами, либо работали в высших учебных заведениях.

Респонденты согласились с тем, что такие бесполезные коммуникации могут заставить их почувствовать себя чужими, ненормальными или ненадежными.Некоторые описывали ужасное чувство, когда за ними подозрительно наблюдают в магазинах, как будто они собираются что-то украсть, например. Некоторые сообщали, что они ожидают воздействия своей расы, действуя упреждающе: один мужчина заметил, как он намеренно расслабляет свое тело, находясь в тесном контакте с белыми женщинами, чтобы не напугать их.

Другие указали на давление, чтобы они представляли свою группу в позитивном ключе. Одна женщина сказала, что она постоянно следила за своей работой, потому что беспокоилась, что любые промахи негативно скажутся на каждом черном человеке, который придет после нее.

Аналогичное исследование, проведенное в январском 2007 г. «Психология культурного разнообразия и этнических меньшинств» (том 13, № 1), показало, что многие американцы азиатского происхождения цитировали опыт, когда люди спрашивали их, где они родились, или говорили им, что они «хорошо говорят по-английски. , «что дало им понять, что они» инопланетяне «. Другие описывали опыт в классе, когда учителя или ученики предполагали, что они хорошо разбираются в математике, что приводило к ощущению, что они попали в ловушку стереотипа, который не обязательно соответствует действительности.Участницы жаловались, что белые мужчины, заинтересованные в свиданиях, предполагали, что они будут подчиненными сексуальными партнерами, которые позаботятся обо всех их потребностях.

«Эти инциденты могут показаться небольшими, банальными и тривиальными, но мы начинаем обнаруживать, что они наносят ущерб психическому здоровью получателей», — говорит Сью.

Другие исследователи демонстрируют вред расовой микроагрессии на различных аренах, хотя исследования в этой области все еще редки, признает Сью. Например, в статье 2007 года в журнале American Behavioral Scientist (Vol.51, No. 4), социальный психолог из Университета Юты Уильям А. Смит, доктор философии, и его коллеги провели фокус-группы с 36 чернокожими студентами-мужчинами в пяти элитных кампусах, включая Гарвард и Мичиганский университет.

Участники сообщили о том, что испытывали расовые микроагрессии в академической, социальной и общественной среде. Например, некоторые участники сообщили, что, когда они приходили в компьютерный класс своей школы, чтобы делать уроки, белые ученики звонили в службу безопасности, чтобы убедиться, что их там нет, чтобы создать проблемы.Когда прибывали сотрудники службы безопасности, они проверяли удостоверения личности студентов, иногда прося их предоставить второй, чтобы подтвердить, что первое было действительным.

В другом случае студенты из братства, собравшиеся для практики, оказались окруженными полицейскими машинами, в результате того, что кто-то позвонил и выразил беспокойство по поводу деятельности банды, отмечает Смит.

Между тем, в процессе терапии темнокожие люди с большей вероятностью будут воспринимать своего терапевта как расовую микроагрессию, чем слабее терапевтическая связь и тем меньше их удовлетворенность, как показало исследование 2007 года в журнале Journal of Counseling Psychology (Vol.54, № 1). Сью и другие исследователи начинают изучать влияние расовой микроагрессии и на другие группы, включая людей различных этнических групп, людей с ограниченными возможностями, а также геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов.

Гора или кротовая гора?

Не все согласны с тем, что микроагрессия настолько свирепа или разрушительна, как утверждает Сью. В письмах с опровержением статьи американского психолога 2007 года респонденты обвиняют Сью в чрезмерном раздутии этого явления и продвижении излишне негативной повестки дня.

«Реализация его теории ограничит, а не способствует откровенному взаимодействию между членами различных расовых групп», — утверждает Кеннет Р. Томас, доктор философии из Университета Висконсин-Мэдисон, один из критиков. В терапевтических отношениях, например, необходимость следить за каждым словом «потенциально препятствует искренности и спонтанности терапевта», — говорит белый Томас.

Точно так же аспекты теории Сью усиливают менталитет жертвы, создавая проблемы там, где их нет, утверждает Томас.«Теория в целом характеризует цветных людей как слабых и уязвимых и укрепляет культуру виктимизации вместо культуры возможностей», — говорит он.

Кеннет Соул, доктор философии, чья консалтинговая фирма Sole & Associates Inc. обучает сотрудников командному общению, соглашается со Сью в том, что микроагрессии являются повсеместными и потенциально опасными. По его словам, клиенты постоянно о них говорят. Но вместо того, чтобы поощрять их гнев, он работает с ними над тем, чтобы сформулировать инциденты, чтобы они чувствовали себя уполномоченными, а не жертвами, отмечает он.

«Я считаю, что мы плохо себя обслуживаем в сотнях неоднозначных ситуаций, которые мы переживаем, цепляясь за определение опыта, который причиняет нам наибольшую боль», особенно в разовых встречах, когда никто не может принять — более системные действия, — говорит он.

Например, если белый человек делает потенциально оскорбительное замечание в адрес цветного человека, этот человек может выбрать либо рассердиться и увидеть в нем фанатика, либо посчитать человека невежественным и уйти, — говорит он.

Что касается Сью, он считает, что важно продолжать проливать свет на вред, который эти встречи могут нанести, независимо от того, как цветной человек решит справиться с данной встречей.

«Я надеюсь сделать невидимое видимым», — говорит он. «Микроагрессии обладают своей силой, потому что они невидимы, и поэтому они не позволяют нам увидеть, что наши действия и отношение могут быть дискриминационными».

Тори ДеАнгелис, писатель из Сиракуз, штат Нью-Йорк

Общественный мыслитель: Меган О’Гиблин о Боге, машинах и интеллекте

Меган О’Гиблин плодовита.Она эссеист. Она обозреватель. Она критик. Она общественный мыслитель в духе титанов 20-го века, претендующих на этот титул. Ее книга 2018 года, Interior States , собрала эссе из ряда престижных изданий — Harper’s , New Yorker , n + 1 — и получила премию Believer Book Award. Одно из ее эссе вошло в сборник Best American Essays 2017 . Другая была финалистом Национальной премии журнала в 2019 году. Она вела колонку для Paris Review и вела одну на Wired .Как мы коснемся ниже, она была воспитана евангельской христианкой, поступила в библейский колледж, а затем порвала с церковью. Ее новая книга « Бог, человек, животное, машина » (вышедшая в августе этого года) посвящена пересечению теологии и технологий, где термин «технический евангелист» приобретает более глубокий смысл. Во многих смыслах новая книга спрашивает, что значит быть человеком в технологическом обществе, обществе, которое утверждает, что может искусственно (в отличие от естественного, данного Богом) создавать интеллект, где вопросы веры, веры, доверия и сомнения передаются на аутсорсинг кодам, алгоритмам и машинам, которые могут обучаться.Это интервью проводилось с помощью Zoom из ее дома в Висконсине, где она живет, пишет и преподает.

Б. Р. Коэн (BRC): Давайте поговорим о часах.

Меган О’Гиблин (Миссури): Я нахожусь.

BRC: Конечно, они хранят время, но они также использовались в качестве жизненно важной метафоры на протяжении веков, как и в случае с часовой вселенной, которую мы получили от научной революции, способами, которыми они представляют порядок, идеями регулярности.Вы писали о том, как люди пытаются бросить вызов природе или обогнать ее с помощью таких технологий, как часы, или, по крайней мере, претендовать на контроль над миром за пределами нас. Как вы сегодня относитесь к метафорам часов?

MO : Несколько лет назад я написал статью для Paris Review о 10 000-летних часах, проект, задуманный дизайнером компьютеров по имени Дэнни Хиллис. Его идея заключалась в создании огромных часов, которые были бы символом долгосрочного мышления и расширяли нашу историческую перспективу.Будет секундная стрелка, которая продвигается раз в столетие, и кукушка, появляющаяся раз в тысячелетие. Меня интересовала идея использования технологического объекта, чтобы побудить людей больше думать о будущем за пределами нашей жизни. А также тем фактом, что дизайн часов был куплен несколько лет назад Джеффом Безосом, который сейчас строит его.

Существует странный парадокс среди таких знаменитостей Кремниевой долины, как Безос и Илон Маск. С одной стороны, эти люди известны тем, что говорят о необходимости мыслить масштабно, мыслить футуристически.Но с другой стороны, это те же самые люди, ответственные за создание технологий, которые резко ускорили темп жизни, делая невозможным думать о будущем, потому что кажется, что все будет разрушено или заменено инновациями.

BRC : Бустеры Кремниевой долины слишком часто имеют антиисторическую идентичность. Я знаю, что говорю в общем, но в обрамлении, которое вы часто видите из толпы представителей цифровых технологий, создается впечатление, что в прошлом ничего не существовало, если только это не было предшественником или меньшей версией того, что они изобретают сейчас.Как они могут представить себе это великое будущее, если они уже отрицают большую часть истории человечества?

MO : Меня тоже поразило то, что многие их мысли кажутся неисторическими или, по крайней мере, не интересуются историей идей. Отчасти поэтому я заинтересовался тем, чтобы использовать технологии в беседах со старыми теологическими или философскими беседами. Так много дискуссий о технологиях и столько технологической критики, кажется, происходит в пузыре, почти как вечном, вечном сейчас.

BRC: Люди могут не часто говорить о часах как о примерах машинного обучения или искусственного интеллекта, но мы могли бы, поскольку часы передают наше понимание дня на аутсорсинг; они строят регламентацию, чтобы навести порядок в естественных системах, которые не так упорядочены. Вместо того, чтобы жить и работать в соответствии с дневными солнечными и суточными циклами, наш опыт формируется тем, что говорят нам часы.

MO: Мы передаем наш интеллект машинам, чтобы они стали своего рода протезами, продолжением нашего разума.Но затем процесс работает и в обратном направлении, когда мы начинаем видеть себя подобными машинам. Декарт считал, что все животные по сути являются часами: у них нет внутреннего опыта; по сути, они были роботами. И он считал, что человек — это машина с душой. Душа всегда была проблемой для часовой вселенной. Это было более или менее отправной точкой для моей новой книги God, Human, Animal, Machine . Большая часть книги посвящена тому, как успех современного научного мировоззрения зиждется на механических метафорах, которые обязательно ограничивают индивидуальные человеческие мысли и действия.Мы отбрасываем сознание и свободу воли в сторону и пытаемся описать мир исключительно как машину. Мы сделали это с метафорой часов, и это то, что мы делаем с компьютерной метафорой, с вычислительной теорией разума.

BRC : Мне это показалось захватывающим: в начале книги вы говорите, что «Чтобы открыть истину, необходимо работать в рамках метафор нашего времени, которые по большей части являются технологическими». Затем вы касаетесь того, как люди думали о технологиях на протяжении тысяч лет, в некоторой степени богословски.Когда вы начали исследовать эти отношения?

MO: Это было после изучения теологии в колледже. Я учился в небольшом библейском колледже в Чикаго, Библейском институте Муди, который был основан американским евангелистом Д. Л. Муди. Он отвечал за популяризацию очень апокалиптической разновидности евангелизма в Америке под названием Диспенсационный премилленаризм. В каком-то смысле Библейский колледж был очень ориентирован на будущее. В этой традиции много говорят о том, как мы живем в последней главе истории и о приближении конца времен.

Короче говоря, я бросил эту библейскую школу. В то время я работал в баре, и друг одолжил мне книгу Рэя Курцвейла « Эпоха духовных машин ». Он читал это в медленные часы нашей смены. Название вызвало у меня интерес: идея духовных машин, фраза, которая звучит как противоречие в терминах.

Это был мой первый шаг в текущие дискуссии о технологиях. На тот момент я действительно мало знал о технологиях.Но я изучал отцов ранней церкви, которые вели эти непрекращающиеся, поистине причудливые дебаты о том, как должно произойти воскресение. Воскресил бы Бог только наши души, или нужно было бы воскресить все тело? И что составляет идентичность — физические частицы, составляющие человека, или форма? Меня поразила связь между этой традицией и более современными трансгуманистическими субкультурами, где люди говорили о таких концепциях, как цифровое воскрешение и загрузка разума.

BRC: Могу я попросить дать краткое определение термина «трансгуманизм»?

МО: Конечно, да. «Трансгуманизм», как я его понимаю, — это вера в то, что люди могут использовать технологии для продления жизни, возможно, до бесконечности, и для дальнейшей эволюции в другой вид — постчеловечество. Внутри этой субкультуры люди говорят о проблемах, очень похожих на воскрешение и телесную форму, но не осознавая, что в третьем и четвертом веках люди вели споры по этому поводу.Что мне интересно в трансгуманизме, так это вопрос о том, как эти очень старые христианские идеи попали в утопизм Западного побережья, возникший в 80-х и 90-х годах, который я исследую в книге.

BRC: В начале GHAM есть еще одна замечательная фраза, которая казалась стержнем книги: «Сегодня искусственный интеллект и информационные технологии вобрали в себя все вопросы, которые когда-то поднимались теологами», а именно: отношение разума к телу, вопрос свободы воли, возможность бессмертия.Имеет ли это отношение к тому, что вы говорите о связи между технологиями и теологией?

MO: Да. Я спрашивал: почему так много общего между этими теологическими вопросами и текущими дебатами о технологиях и человеческой идентичности? Почему мы до сих пор говорим о тех же проблемах, о которых писал Августин и Фома Аквинский? Эти вопросы попали в науку и технологии по-разному. Одна из веток книги посвящена тому, как современная наука унаследовала от средневекового христианства некоторые нерешенные проблемы идентичности и ограничений человеческого разума.Эти проблемы вплетены в механистическую философию, а затем и в сами наши машины. И эти вопросы теперь снова возникают в искусственном интеллекте, что снова поднимает проблему сознания и проблему разума / тела. Могут ли машины думать? Мы просто машины?

BRC: Как вы пришли к этой связи между технологиями и религией после окончания библейской школы?

MO: Хотел бы я сказать, что это было запланировано или запланировано.Но, помимо искры Курцвейла, когда я впервые ушел, я прочитал много философии и физики в каком-то идиотском смысле, а не систематически. Я просто читал книги, которые достал из библиотеки, и в основном пытался проследить всю историю западной мысли без каких-либо указаний. Я думаю, что если у вас есть традиционное гуманитарное образование, вы изучаете вещи в их надлежащем контексте — я имею в виду, в идеале — и понимаете всю структуру и то, как одна система мышления уступила место другой. То, как я читал, было радикально деконтекстуализировано.Я читаю русские романы, как если бы они отвечали на современные вопросы о том, могут ли люди быть добрыми без Бога, или о проблеме зла — обо всех этих вопросах, которые люди перестали воспринимать всерьез в XIX веке, но которые казались очень реальными и актуальными для меня. И теперь, после написания моей недавней книги, я думаю, что, может быть, они все еще существуют.

BRC: Я хочу больше узнать об этом, о богах, машинах, духах и роботах из вашей книги. Когда я читал, книга предлагает четырех приспешников — приспешников? — которые помогли вам ориентироваться в технологическом обществе: книга Иова, которая часто встречается в GHAM и о которой я почти ничего не знал; Декарт; Достоевского Братья Карамазовы ; и Ханна Арендт, в которую ты так хорошо вплетаешься.Интересно, что объединило для вас эти ориентиры.

MO: Это тексты и мыслители, к которым я часто возвращался с тех пор, как покинул христианство. Теперь, когда вы объединяете их в группу, я думаю, что все они размышляют об ограничениях разума или неспособности разума понять какую-то трансцендентную реальность. Они спрашивают: существует ли какой-то более высокий объективный порядок за пределами человеческого восприятия и человеческой морали?

BRC: Не могли бы вы подробнее рассказать о книге Иова?

MO: Это книга, с которой я действительно боролся в библейской школе.Иов просит Бога объяснить, почему он страдает, но получает ответ, который вовсе не является ответом: кто вы, человек, чтобы задавать вопросы Богу? Ваш ничтожный человеческий разум никогда не сможет понять всю сложность божественной воли.

Я видел отголоски этого настроения, как ни странно, во многих разговорах об алгоритмах глубокого обучения, особенно в то время, когда они становились все более популярными, в 2017 году, после того, как программа Google AlphaGo победила чемпиона мира по игре в го. . Дело не только в том, что эти алгоритмы намного умнее людей.Они также представляют собой машины черного ящика, поэтому даже люди, которые их проектируют и строят, не понимают, как они работают. И все же мы внедрили их в систему правосудия, в правоохранительные органы и банковское дело, и люди принимают важные решения в отношении своей жизни с помощью этих машин. Но мы не можем объяснить, как они принимают свои решения. Обоснованность алгоритмов, как и воля Бога, непостижима.

BRC: Вот где вы работаете над вопросами знания, верно? Изучили ли машины что-то, или просто они имеют в своем распоряжении гораздо больше информации, чем мы? Затем возникает различие между знаниями и информацией.

МО: Прав. А также различие между различными определениями информации. В обычной речи, когда мы говорим об информации, это то, что имеет смысл только с точки зрения сознательного субъекта. Информация ничего не значит, если ее не информирует человек, верно? Но когда Клод Шеннон был пионером теории информации, в 1940-х годах он сделал очень конкретный момент, на котором основана вся теория, а именно: вы можете удалить семантическое значение из информации, чтобы информация могла быть просто синтаксисом.Другими словами, не обязательно должен быть кто-то, кто понимает, что означает информация; это могут быть просто символы, которыми манипулируют компьютеры. Это новое определение информации, к которому сегодня обращаются люди, когда говорят, что компьютеры «обрабатывают информацию». И это также то, что когнитивные ученые используют, когда говорят о том, как наш мозг обрабатывает информацию.

Меня так заинтересовал этот самый вопрос, когда я начал писать: Как можно сказать, что машина знает что-то ? Что он узнает, что он понимает? Что ж, если вы создадите метафору — разум — это компьютер — и умно переопределите термины, чтобы стереть границы между этими двумя системами, тогда другие слова, такие как «знание» и «понимание», начнут терять свое традиционное значение.Исходя из этого, мы можем сказать, что обработчиками информации являются не только умы, но и лес или растение.

BRC: Деревья разговаривают друг с другом.

МО: Верно, точно. Если вся информация заключается в бессознательном манипулировании символами, то мы получаем огромную и обширную метафору, в которой информацией может быть что угодно. Но ирония заключается в том, что, хотя теория информации Шеннона как бы разочаровала понятие информации, поскольку она удалила субъективность и сознание, теперь она используется, чтобы очаровать мир — чтобы сказать, что леса могут быть информационными системами; в каком-то смысле они живы, точно так же, как и мы.

BRC: В его пьесе « Скала » Т.С. Элиот звучит так: «Где мудрость, которую мы потеряли в знаниях? Где знания, которые мы потеряли в информации? » Я думаю об этом, когда слышу, как люди говорят о мощности, скажем, транзистора, полупроводника, с большей вычислительной мощностью в этом транзисторе, чем в синапсах всего человеческого мозга. Но я не знаю, что с этим делать. Что на самом деле знают транзисторы?

MO: Что ж, это зависит от того, думаете ли вы, что наши собственные знания производятся таким же образом.Если знание — это всего лишь продукт вычислительной мощности, тогда транзисторы, компьютеры или алгоритмы могут знать и понимать — может быть, они тоже могут быть мудрыми? Линия Элиота интересна тем, что он говорит о том, как деградируют человеческие качества, такие как мудрость, по мере того, как мы начинаем ценить более простые формы познания. Мы принижаем ценность собственного разума. Но теперь мы также наделяем машины этими человеческими качествами.

BRC: Я думаю о машине Xerox, когда люди хвастаются экспоненциальным увеличением вычислительной мощности.То есть, я могу нажать «1» на копировальном аппарате, и он скопирует одну вещь. Если я нажму «1000», он напечатает тысячу. Итак, конечно, теперь у меня есть еще тысяча бумажек. Но на самом деле машина тысячу раз повторила одно и то же действие. Это просто добавление нулей; там нет контента. Не в тысячу раз лучше.

MO: Невозможно получить качество из количества. Может быть, это еще один способ говорить о различии между информацией и знаниями.Это постоянная проблема с алгоритмами машинного обучения: у них нет сенсорного доступа к миру, поэтому они не знают, к чему относятся символы. Даже с этими сверхразумными системами «глубокого обучения», если вы зададите им слишком много дополнительных вопросов, станет ясно, что у них нет никакого реального понимания. Алгоритм, управляющий работой холодильника, на самом деле не знает, что такое холодильник. В Кремниевой долине все еще есть надежда, что ситуация улучшится, если у нас будет больше данных, если у нас будет больше информации.Но есть проблема, которая встроена в базовый уровень этих машин: они не понимают реальный референт этих слов; они не были созданы.

BRC: Есть шутка Джона Мулани, и я перефразирую здесь, но это то, что с нашей онлайн-жизнью, связанной с входами в систему и вопросами безопасности, мы проводим так много времени, пытаясь убедить робота, что мы не робот.

MO: [ Смеется ] Да, мне пришлось сделать это сегодня, потому что я заблокировал себе старую учетную запись электронной почты, и это заставило меня нажать кнопку три раза и выбрать, на каком квадрате есть знаки остановки.Чтобы доказать, что я человек.

BRC: Я хотел бы рассказать о вашей жизни как писателя и общественного мыслителя. Interior States , ваша первая книга, представляла собой сборник эссе. Как вы выбрали форму эссе для решения серьезных моральных и богословских вопросов?

MO: Я начал писать еще в библейской школе, когда боролся с серьезными сомнениями в своей вере. Частично это сомнение возникло из-за чтения таких текстов, как книга Иова Братья Карамазовы , где Достоевский размышляет о проблеме зла.В то время я не мог никому объяснить эти сомнения, потому что, ну, меня бы обвинили в еретике. Так что я начал писать, чтобы упорядочить свои мысли. Это было очень личное письмо. Это не должно было быть перформативным, творческим или чем-то в этом роде. Я продолжал писать таким образом после того, как окончил библейскую школу. Я писал о книгах, которые читал, опять же не имея в виду, что они предназначены для аудитории. Затем, через несколько лет после библейской школы, я почувствовал, что могу делать то же самое публично.Это немного другое дело: вы должны думать за других, а не просто пытаться писать, чтобы работать над собой. Но теперь, когда я занимаюсь этим некоторое время, я думаю, что даже в этом случае сохранил зародыш этого импульса. Пытаюсь разобраться в вещах с помощью письма.

BRC: Например, как учителя говорят об обучении посредством письма.

МО: Именно так. Или даже возможность слышать то, что вы думаете.

BRC: Мне также нравится, что вы используете личную, субъективную точку зрения в своей научной литературе, которая действительно носит личный характер, но в то же время является теоретической и интеллектуальной. Вы упоминаете в своей книге, что единственная буква на клавиатуре, которую вы стерли, — это «Я». Каким вы видите голос от первого лица в вашей документальной литературе?

MO: Есть способ, которым личное письмо часто кажется менее серьезным или строгим, чем журналистское или академическое письмо.Но я обнаружил, что мне нужен сам я как точка отсчета, чтобы все обдумать. Когда я пытаюсь описать идеи абстрактно, не учитывая свой опыт или то, как я лично думаю об этих идеях, я теряюсь в самих идеях. Возможно, они становятся бессмысленными символами, как мы обсуждали ранее — как формальная система, не имеющая никакого отношения к реальному миру.

BRC: И, конечно же, вы занимаетесь вопросами о машинном обучении: искусственный интеллект — это разновидность интеллекта? Что такое сознание? — к которому определенно относится понятие самости.Это повлияло на то, как вы написали эту книгу?

MO: Меня действительно привлекают писатели, которые могут связать разговоры о науке или технологиях с гуманитарными науками, такими как философия или религия, или, может быть, в более широком смысле, писателями, в которых какой-то личный вопрос используется как выход в более широкие социальные или философская проблема. Эула Бисс в книге « Об иммунитете » пишет об истории вакцинации, но также говорит о том, стоит ли вакцинировать своего ребенка.Или книгу Эммануэля Каррера « The Kingdom », в которой рассказывается история ранней церкви, а также его собственный опыт присоединения к организованному христианству, а затем его выхода. Я просто думаю, что это мощная форма, объединяющая абстрактное и личное.

Для меня это совпадение могло произойти бессознательно. Как личный писатель, я всегда совмещал свой опыт с более крупными идеями, и до середины этой новой книги мне не приходило в голову, что все это ставит под сомнение самость и субъективное.В книге есть метаслой, который возник в результате моего использования «я».

BRC: Это интервью является частью серии Public Thinker на сайте Public Books , и многие из субъектов являются академиками или учеными (или начинали с этого), которые видят или понимают свою работу как жизнь за пределами академии. В вашем случае произошел интересный поворот, хотя я знаю, что вы тоже учите. Но ваша работа актуальна для стольких академических дебатов, и она исходит из-за пределов академии, и ее следует читать — и читать — внутри нее.

Я собирался сказать, что хочу задать вопрос другого рода, но теперь мне приходит в голову, что это согласуется с тем, о чем мы говорили: творческий акт, искусство письма, способность генерировать новые идеи и сформулируйте их. Как писатель, вы говорили о необъяснимой вещи, которая происходит, когда вы садитесь писать за письменный стол, и у вас есть план, и в какой-то момент вещи просто начинают происходить, и слова начинают жить собственной жизнью. Я предполагаю, что это продолжение нашей предыдущей дискуссии о знании или чарах.Как вы оцениваете процесс написания в свете больших идей, которые вы изучаете в своей работе?

MO: Я действительно думаю, что слова преобладают. И это действительно связано с тем, что я исследую в книге, в частности с понятием «эмерджентных качеств» в машинах: с идеей, что, возможно, просто случайно, если мы правильно сложим части вместе, если машины будут иметь достаточно данных или станут достаточно сложных, они начнут развивать эти навыки или способности более высокого уровня, которые мы не планировали.

Меня очаровывает эта идея: что мы можем создавать вещи, которые превосходят нас, что творение может стать больше, чем его создатель. И это находило отклик у меня как писателя, потому что я всегда чувствовал, что вещи, которые я создаю, чем-то больше, чем то, что я думал, что знал. Или работа заканчивается синтезом большего или знанием большего, чем я знал вначале.

BRC: Связано ли это с Богом промежутков, концепция, которая встречается в вашей книге? Что мы можем так много объяснить о том, откуда появился мир или как работает наш разум … но всегда есть то последнее маленькое пространство, где мы не можем полностью объяснить творение, новизну или воображение, поэтому мы говорим: «Этот крошечный промежуток, вот где Бог является»?

MO: Это большая загадка — что происходит в этих промежутках, в тех местах, которые ускользают от нашего понимания? Сознание — это большая брешь, оставшаяся без ответа дыра в материалистическом мировоззрении.И я думаю, что со времен Декарта возникла тенденция списывать это на сверхъестественное или как на какую-то неразрешимую загадку. По иронии судьбы, даже некоторые из наиболее редуцирующих, материалистических позиций о сознании в конечном итоге делают это, заявляя, что сознание — это просто «иллюзия». Это что-то не совсем реальное, вне времени и пространства.

BRC: Возвращаясь к тому, с чего мы начали с метафор, есть кое-что о мозге как о компьютере. Вместо людей, как часов с душой, теперь компьютеры, технологическая метафора нашей эпохи.Вы имеете в виду писателя Тима Паркса, которого озадачивает тот факт, что наш мозг состоит из вещей, компьютеров, которые мы сами только недавно изобрели. Мне это тоже часто приходит в голову. Студенты могут начать с того, что компьютер — это , как , мозг, но довольно часто они вырезают «как» и заканчивают: компьютер — это мозг, или мозг — это компьютер.

МО: Именно так. Вы правы, что произошел очень тонкий сдвиг между использованием метафоры и установлением идентичных отношений (между компьютером и мозгом).Люди изобрели технологии, такие как, скажем, микрочипы, которые теоретически в некоторых отношениях более интеллектуальны, чем человечество, но мы утверждаем, что компьютер, который изобрел компьютер, сам по себе является компьютером.

BRC: Это либо смешно, либо высокомерно, либо просто так; Я не знаю.

MO: Когда в середине 20 века впервые появилась вычислительная метафора, все термины, которые мы использовали, чтобы говорить о компьютерах, такие как «обучение», «понимание» или «знание», были заключены в кавычки.Сегодня очень редко можно увидеть эти слова в кавычках. Люди просто считают само собой разумеющимся, что наш мозг является вычислительным. Это не , а компьютеров; они фактически делают то же самое, что и компьютеры.

Как свидетельствует моя книга, я все еще не убежден в том, что наш мозг на самом деле является компьютером. Люди борются с двусмысленностями, связанными с сознанием, начиная с книги Августина «Город Бога », где он скептически относится к его существованию.Та же проблема была сформулирована в cogito Декарта («Я мыслю, следовательно, я существую»), но примерно 12 веками ранее. И я не знаю, что эти постоянные вопросы будут внезапно решены, потому что мы создали машину, которая открывает тайны нашей природы.

Это не значит, что в метафоре нет ничего плохого. Письмо особенно помогает мне осознать тот факт, что в нашем мозгу происходит что-то, что ускользает от нашего сознательного мышления — почти как компьютерная обработка. Я дважды пытался написать эту книгу, но оба раза делал примерно половину и понял, что это провал.Но потом, год назад, я запустил эту новейшую версию и написал ее очень быстро — примерно за пять с половиной месяцев. Я использовал материал из тех предыдущих попыток, но что-то щелкнуло. Я до сих пор не понимаю, как все сложилось так быстро. Может быть, это верно для всех сложных систем: в какой-то момент механизмы становятся настолько запутанными, такими загадочными, что кажется, будто воцарилось что-то мистическое.

Эта статья написана по заказу Б. Р. Коэна.

Featured image: Меган О’Гиблин, .Фотография любезно предоставлена Меган О’Гиблин.

Для нас есть больше, чем просто наш мозг

РАСШИРЕННЫЙ РАЗУМ
Сила мышления вне мозга
Энни Мерфи Пол

В «Мой учитель осьминога», документальном фильме этого года, получившем Оскар, режиссер и рассказчик Крейг Фостер говорит нам, что две трети познания его нового друга-осьминога находится в ее руках. Это удивительное открытие, особенно когда мы вскоре видим, как пижамная акула плывет, держа в пасти одно из своих все еще размахивающих щупальцами.Без проблем! У осьминога все еще есть центральный мозг, не говоря уже о семи других руках, находящихся в ее распоряжении, и в метафорическом смысле, мы, люди, тоже.

Это тема новой книги Энни Мерфи Пол «Расширенный разум», которая побуждает нас использовать все свое тело, наше окружение и наши отношения, чтобы «мыслить вне мозга».

Прежде всего, мы должны перестать думать о трехфунтовой шишке внутри наших черепов как о единственном познавательном шоу в городе. Мы не актеры-одиночки, брошенные в одиночестве в космосе — вынужденные полагаться только на то, что у нас в голове, чтобы думать, помнить и решать проблемы, — даже если пандемия заставила нас так себя чувствовать.Скорее, мы — сетевые организмы, которые перемещаются в меняющемся окружении, средах, способных трансформировать наше мышление, — пишет Пол.

Мы постоянно получаем сообщения о том, что происходит внутри нашего тела, ощущениях, на которые мы можем обращать внимание или игнорировать. И мы принадлежим к племенам, которые заботятся о нас и направляют нас. Тем не менее, мы «настаиваем на том, что мозг является единственным местом мышления, оцепленным пространством, где происходит познание, так же, как мой ноутбук запечатан внутри его алюминиевого корпуса», — пишет Пол.По мнению Пола, мы меньше похожи на машины для обработки данных, а больше на мягкотелых моллюсков, которые улавливают сигналы изнутри и снаружи и соответственно трансформируются.

Для ясности, метафора осьминога принадлежит мне, а не автору. Но то, как эти существа маскируются в лесу водорослей и распределяют свой интеллект между несколькими конечностями, заставило меня задуматься над главным вопросом Пола, вдохновленным эссе философов Энди Кларка и Дэвида Чалмерса 1995 года: «Где останавливается разум и все остальное? мир начинается? »

Это не новое затруднение для автора, научного писателя из Нью-Хейвена.В 2011 году она опубликовала «Происхождение», в котором рассказывается обо всех способах, которыми мы формируемся под воздействием окружающей среды, до рождения и каждую минуту после него. Джером Групман резюмировал ее тезис в своем обзоре книги для этой статьи: «В динамике природа-воспитание воспитание начинается во время зачатия. Еда, которую ест мать, воздух, которым она дышит, вода, которую она пьет, стресс или травмы, которые она переживает — все это может повлиять на ее ребенка в лучшую или худшую сторону в ближайшие десятилетия ».

Это может быть рецепт непрерывного беспокойства в течение девяти месяцев беременности, или это может быть просто приземленный подход к науке эпигенетики — как сигналы окружающей среды становятся катализаторами экспрессии генов.В любом случае, параллель с этой последней книгой заключается в том, что границы, которые мы обычно считаем фиксированными, на самом деле мягкие. Момент рождения ребенка, ее IQ. оценки или снимки фМРТ того, что происходит в ее мозгу, — все это происходит под влиянием внешних сил.

В первом разделе новой книги «Мыслить телом» Пол утверждает, что осознание наших внутренних сигналов, например, когда именно бьется наше сердце или насколько холодны и липки наши руки, может повысить нашу игру в покер. стол или на финансовых рынках, и даже улучшить наши разговоры о подушках.Разве не было бы удобно знать, в какой именно момент ваше сердце начинает колотиться? Осознание этого SOS от тела к мозгу называется перехватом, и, очевидно, некоторые из нас лучше перехватчики, чем другие. «Хотя мы обычно думаем, что мозг говорит телу, что делать, точно так же тело направляет мозг множеством тонких толчков и толканий. Один психолог назвал это руководство нашим «соматическим рулем», — пишет Пол — фраза настолько вызывающая воспоминания, что я дважды подчеркнул ее.

Хотя работа водопровода и электричества в организме обычно незаметна, Пол попадает в цель, заявляя, что методы, которые помогают нам точно определять их сигналы, могут способствовать благополучию и даже изменить некоторые корковые особенности.Аспект «сканирования тела» медитации осознанности, который был применен пионером поведенческой медицины Джоном Кабат-Зинном, может помочь людям, например, снизить частоту сердечных сокращений и артериальное давление, в то время как немецкий нейробиолог Таня Сингер показала, как нейронные схемы лежат в основе сострадания. усиливается практикой медитации.

Пол пишет с точностью и чутьем. Но она не учитывает свидетельства, которые могли бы добавить еще больше нюансов. Один пример: тесты на детекторе лжи, известные как полиграфы, предполагают, что мы думаем своим телом, и правда при помощи соматических рулей выйдет наружу.Скачки пульса и артериального давления интерпретируются как признаки обмана, поэтому полиграфы так часто появляются в полицейских процедурах, в необычных залах суда и даже на проверках вакансий. Одна проблема: большинство психологов думают, что полиграф — ерунда. Павел мог бы объяснить, почему телесные знаки настолько ненадежны в этих контекстах, но поучительны — даже терапевтические — в других.

Точно так же в главе о воплощенном познании, в которой описывается влияние жестов на мышление, чувства и память, Пол пишет, что наши мысли «в значительной степени формируются тем, как мы двигаемся нашим телом.«Жесты помогают нам понять пространственные концепции; действительно, «без помощи жестов студенты могут вообще не понимать пространственные идеи», — утверждает Пол. Они улучшают нашу память, беглость речи и способность усваивать новые идеи. Приведены многочисленные исследования. И все же два знаменитых набега на воплощенное познание — исследование, показывающее, что карандаш, зажатый между зубами, сокращает мышцы, обычно ассоциирующиеся с улыбкой, таким образом вызывая у испытуемых удовольствие, и еще одно исследование «силового позирования», показывающее, что принятие позы победы способствует самовоспитанию. уверенность и даже изменяет наш уровень гормонов — не делайте камео здесь.Почему нет? Я предполагаю, потому что Пол знает, что в основном они не могут быть воспроизведены, а это означает, что другие исследователи, повторявшие их эксперименты, не получили тех же результатов. Последовавшие за этим споры заполнили страницы популярных журналов. Уходя в сторону от этих исследований, Пол оставляет читателя задуматься над убедительностью доказательств, которые она представляет.

Это придирки. Главы о том, как естественные и искусственные пространства отражают универсальные предпочтения и улучшают мыслительный процесс, кажутся передышкой.«Более половины людей на Земле сейчас живут в городах, а к 2050 году эта цифра, по прогнозам, достигнет почти 70 процентов», — пишет Пол, тем не менее, отмечая, что наблюдение за травянистыми просторами рядом с рыхлыми группами деревьев и источником воды помогает нам решить эту проблему. проблемы. «Пассивное внимание, — пишет она, — не требует усилий: оно рассеянное и несфокусированное, оно перемещается от объекта к объекту, от темы к теме. Это вид внимания, вызываемого природой с ее бормотанием и плавными движениями; психологи, работающие в традициях Джеймса, называют это состояние «мягким увлечением».«

Я горожанин, эти отрывки было приятно читать, и они были мне верны, как и обсуждение Павла« социально распределенного познания »- того, как люди думают мыслями других. Если подражание экспертам и синхронная работа могут снять некоторую когнитивную нагрузку и облегчить мой чрезмерно растянутый ум, тогда я новообращенный.

Эффект плацебо: определение, примеры и влияние

Разум может оказывать сильное влияние на тело, а в некоторых случаях даже может помочь ему исцелить.Разум может даже иногда обмануть вас, заставив поверить в то, что поддельное лечение дает реальные терапевтические результаты — явление, известное как эффект плацебо. В некоторых случаях плацебо может оказывать достаточно сильное влияние, чтобы имитировать эффекты настоящего лечения.

Но эффект плацебо — это гораздо больше, чем просто позитивное мышление. Когда возникает такая реакция, многие люди даже не подозревают, что реагируют на то, что по сути является «сахарной пилюлей». Плацебо часто используются в медицинских исследованиях, чтобы помочь врачам и ученым обнаружить и лучше понять физиологические и психологические эффекты новых лекарств.

Чтобы понять, почему эффект плацебо важен, важно немного больше понять, как и почему он работает.

Что такое эффект плацебо?

Эффект плацебо определяется как феномен, при котором некоторые люди испытывают улучшение после приема неактивного «похожего» вещества или лечения. Это вещество или плацебо не имеет известного медицинского эффекта. Иногда плацебо находится в форме таблетки (сахарной пилюли), но это также может быть инъекция (физиологический раствор) или потребляемая жидкость.

В большинстве случаев человек не знает, что лечение, которое он получает, на самом деле является плацебо. Вместо этого они верят, что получают реальное лечение. Плацебо разработано так, чтобы оно выглядело точно так же, как настоящее лекарство, но это вещество не оказывает фактического воздействия на состояние, которое оно призвано лечить.

Плацебо против эффекта плацебо

Важно отметить, что «плацебо» и «эффект плацебо» — разные вещи. Термин «плацебо» относится к самому неактивному веществу, а термин «эффект плацебо» относится к любым эффектам от приема лекарства, которые нельзя отнести к самому лечению.

Причины

Почему люди испытывают настоящие изменения в результате поддельного лечения? Хотя исследователи знают, что эффект плацебо — это реальный эффект, они еще не до конца понимают, как и почему возникает этот эффект. Продолжаются исследования относительно того, почему некоторые люди испытывают изменения, даже когда получают только плацебо. Этому явлению может способствовать ряд различных факторов.

Гормональный ответ

Одно из возможных объяснений состоит в том, что прием плацебо вызвал выброс эндорфинов.Эндорфины имеют структуру, аналогичную морфину и другим опиатным болеутоляющим, и действуют как естественные обезболивающие для мозга.

Исследователи смогли продемонстрировать эффект плацебо в действии с помощью сканирования мозга, показав, что области, содержащие множество опиатных рецепторов, были активированы как в группе плацебо, так и в группе лечения. Налоксон — антагонист опиоидов, блокирующий как природные эндорфины, так и опиоидные препараты. После приема налоксона облегчение боли плацебо уменьшилось.

Кондиционер

Другие возможные объяснения включают классическое обусловливание или когда вы формируете ассоциацию между двумя стимулами, что приводит к усвоенной реакции.В некоторых случаях плацебо можно сочетать с фактическим лечением, пока оно не вызовет желаемый эффект.

Например, если вам регулярно дают одну и ту же таблетку от артрита для снятия жестких, болезненных суставов, вы можете начать ассоциировать эту таблетку с обезболивающим. Если вам дали плацебо, похожее на таблетку от артрита, вы все равно можете верить, что оно облегчает боль, потому что вы были к этому приучены.

Ожидание

Было обнаружено, что ожидания или то, что, по нашему мнению, мы испытаем, играют важную роль в эффекте плацебо.Люди, которые высоко мотивированы и ожидают, что лечение подействует, с большей вероятностью испытают эффект плацебо.

Энтузиазм врача, назначающего лечение, может даже повлиять на реакцию пациента. Если врач считает, что лечение будет иметь желаемый эффект, у пациента может быть больше шансов увидеть пользу от приема препарата. Это демонстрирует, что эффект плацебо может иметь место даже тогда, когда пациент принимает настоящие лекарства для лечения болезни.

Вербальные, поведенческие и социальные сигналы могут повлиять на ожидания человека относительно того, подействует ли лекарство.

Поведенческие : Акт приема таблетки или инъекции для улучшения вашего состояния
Социальные сети : успокаивающий язык тела, зрительный контакт и речь врача или медсестры
Устный : Обращение к врачу положительно говорит о лечении

Генетика

Гены также могут влиять на реакцию людей на лечение плацебо. Некоторые люди генетически предрасположены больше реагировать на плацебо.Одно исследование показало, что люди с вариантом гена, который кодирует более высокие уровни химического дофамина в мозге, более подвержены эффекту плацебо, чем люди с вариантом с низким содержанием дофамина. Люди с версией этого гена с высоким содержанием дофамина также склонны к более высокому уровню восприятия боли и стремления к вознаграждению.

Эффект Ноцебо

И наоборот, люди могут испытывать больше симптомов или побочных эффектов в ответ на плацебо, реакцию, которую иногда называют «эффектом ноцебо».»Например, пациент может сообщить о головных болях, тошноте или головокружении в ответ на плацебо.

Примеры

Эффект плацебо можно использовать по-разному, в том числе в медицинских и психологических исследованиях, чтобы узнать больше о физиологических и психологических эффектах новых лекарств.

В медицинских исследованиях

В медицинских исследованиях некоторым участникам исследования может быть назначено плацебо, а другим — тестируемое новое лечение.Цель этого — определить эффективность нового лечения. Если участники, принимавшие фактическое лекарство, демонстрируют значительное улучшение по сравнению с теми, кто принимал плацебо, исследование может помочь подтвердить утверждение об эффективности препарата.

При тестировании новых лекарств или методов лечения ученые хотят знать, работает ли новое лечение и лучше ли оно, чем то, что уже доступно. Благодаря своим исследованиям они узнают, какие побочные эффекты может вызвать новое лечение, какие пациенты могут принести наибольшую пользу и перевешивают ли потенциальные выгоды риски.

Сравнивая эффекты лечения с плацебо, исследователи надеются определить, вызваны ли эффекты лекарства самим лечением или какой-то другой переменной.

В психологических экспериментах

В психологическом эксперименте плацебо — это инертное лекарство или вещество, действие которого неизвестно. Исследователи могут использовать контрольную группу плацебо, которая представляет собой группу участников, подвергшихся воздействию плацебо или поддельной независимой переменной.Затем влияние этого лечения плацебо сравнивают с результатами экспериментальной группы.

Несмотря на то, что плацебо не содержит настоящего лечения, исследователи обнаружили, что они могут иметь различные физические и психологические эффекты. Участники групп плацебо продемонстрировали изменения частоты сердечных сокращений, артериального давления, уровня беспокойства, восприятия боли, усталости и даже активности мозга. Эти эффекты указывают на роль мозга в здоровье и благополучии.

Преимущества использования плацебо

Основное преимущество использования плацебо при оценке нового препарата состоит в том, что оно ослабляет или устраняет влияние, которое ожидания могут иметь на результат.Если исследователи ожидают определенного результата, они могут неосознанно давать участникам подсказки о том, как им следует себя вести. Это может повлиять на результаты исследования.

Чтобы свести это к минимуму, исследователи иногда проводят так называемое двойное слепое исследование. В этом типе исследования ни участники исследования, ни исследователи не знают, кто получает плацебо, а кто — реальное лечение. Сводя к минимуму риск этих незначительных предубеждений, влияющих на исследование, исследователи могут лучше изучить эффекты препарата и плацебо.

Одним из наиболее изученных и сильных эффектов плацебо является уменьшение боли. По некоторым оценкам, примерно от 30% до 60% людей почувствуют, что их боль уменьшилась после приема таблетки плацебо.

Например, представьте, что участник вызвался участвовать в исследовании, чтобы определить эффективность нового лекарства от головной боли. После приема препарата она обнаруживает, что ее головная боль быстро проходит, и она чувствует себя намного лучше. Однако позже она узнает, что была в группе плацебо и что ей давали просто сахарную пилюлю.

Эффект

Хотя плацебо может влиять на самочувствие человека, исследования показывают, что они не оказывают значительного влияния на основные заболевания. Обширный обзор более 150 клинических испытаний с участием плацебо показал, что плацебо не оказывает значительного клинического воздействия на болезни. Вместо этого эффект плацебо оказал небольшое влияние на результаты, сообщаемые пациентами, особенно на восприятие тошноты и боли.

Тем не менее, другой обзор, проведенный почти 10 лет спустя, показал, что в аналогичных группах и плацебо, и лечение имели одинаковый эффект.Авторы пришли к выводу, что при правильном применении плацебо потенциально может принести пользу пациентам в рамках терапевтического плана.

Депрессия : Было обнаружено, что эффект плацебо влияет на людей с большим депрессивным расстройством. В одном исследовании участникам, которые в настоящее время не принимали никаких других лекарств, давали таблетки плацебо, обозначенные как быстродействующие антидепрессанты или плацебо, в течение одной недели. Через неделю исследователи сделали снимки ПЭТ и сказали участникам, что им делают инъекцию для улучшения настроения.Участники, которые принимали плацебо, обозначенное как антидепрессант, а также инъекцию, сообщили об уменьшении симптомов депрессии и повышенной активности мозга в областях мозга, связанных с регулированием эмоций и стресса.
Обезболивание : В небольшом исследовании 2014 года был протестирован эффект плацебо на 66 человек с эпизодической мигренью, которым было предложено принять назначенную таблетку — либо плацебо, либо Maxalt (ризатриптан), который является известным лекарством от мигрени, — и оценить их боль. интенсивность. Некоторым людям сказали, что это плацебо, некоторым сказали, что это Максальт, а другим сказали, что это может быть и то, и другое.Исследователи обнаружили, что ожидания, установленные маркировкой таблеток, повлияли на ответы участников. Даже когда Maxalt был обозначен как плацебо, участники дали ему такой же рейтинг, как и плацебо, которое было обозначено как Maxalt.
Облегчение симптомов : Эффект плацебо также изучался на выживших после рака, которые испытывают связанную с раком усталость. Участники получали трехнедельное лечение, либо обычное лечение, либо таблетку с маркировкой плацебо. Исследование показало, что плацебо (несмотря на его маркировку) улучшало симптомы во время приема лекарства и через три недели после отмены.

Слово Verywell

Эффект плацебо может сильно повлиять на самочувствие людей, но важно помнить, что они не являются лекарством от основного заболевания.

Поставщикам медицинских услуг не разрешается использовать плацебо на практике без информирования пациентов (это будет считаться неэтичным), что снижает или устраняет желаемый эффект плацебо.

Однако, используя плацебо в исследованиях, в ходе которых им не нужно информировать участников, ученые могут лучше понять, как лечение влияет на пациентов и являются ли новые лекарства и подходы к лечению безопасными и эффективными.

Время покажет: Интервью с Томасом Найлом

Томас Наиль — адъюнкт-профессор философии Денверского университета. Он автор семи книг; его последняя работа — Theory of the Image (Oxford University Press, 2019).

Поздравляю с получением столь впечатляющего количества стипендий, а также с вашей преданностью философии и не только в вашей карьере и преподавании. Другими словами, это время, необходимое для исследования, написания, рассуждения и творческого потока, не говоря уже о тяжелой работе, которую вы выполняете.Я прочитал несколько ваших эссе и сейчас прорабатываю Теория образа , которая имеет огромное значение для нескольких областей обучения, как и ваша работа Бытие и движение , где вы утверждают, что нам нужна новая теория онтологии, специфическая для движения, что движение игнорировалось как онтологическое, и я с этим согласен. Вы пишете, что движение есть по всем вопросам .Но выделяется и ваша работа над Лукрецием. У вас есть еще несколько впечатляющих книг и статей. На задней обложке «Лукреция I» написано: «Самая оригинальная и шокирующая интерпретация Лукреция за последние сорок лет».

Спасибо, что нашли время прочитать мою работу и поговорить со мной о ней.

Я буду над этим работать. Я часто вспоминаю идеи и системы Спинозы, Бергсона и Делёза, и я с успехом преподавал философские курсы на U.Южная Мексика граничит с долиной Рио-Гранде, местом, где, к счастью, процветают прагматизм и многие великие художники и революционеры, а также мексикано-американские философы и мексиканский экзистенциализм.

Мне кажется, вы правы, что сочетание насилия и границы нормализовалось в обществе в повседневные взаимодействия, такие как проблемы капитализма и несправедливых властных структур. Мы все сейчас в движении, как вы пишете, разными способами. Как белый американец европейского происхождения, мои опасения по поводу любого человека, которого называют иностранцем, должны вызывать подозрение, но не определение терроризма.Как философ расы я понимаю белый терроризм. Вы — яростный защитник гражданских прав человека и свободы мысли, вы также пишете: «Трансформация современных границ требует сдвига в стратегиях сопротивления: от голой жизни и конфронтации с суверенитетом, как утверждает Агамбен, к концепции. радикально всеобъемлющей солидарности за пределами наций, государств и корпораций ».

Какую роль вы возлагаете на общественную философию в этом отношении и чего, по вашему мнению, она может помочь достичь сейчас и со временем? Я начинаю здесь, потому что это очень важная область, чтобы предложить свои идеи, и вы работали над этими темами с большой глубиной, например, в своей работе Теория границы или о перемещении мигранта.Где мы находимся сегодня?

В моем случае вся моя работа по перемещению началась с годичного проекта работы с группой по правосудию в отношении мигрантов «Никто не является незаконным» в Торонто. Для меня это был революционный опыт как практически, так и теоретически. Это гораздо более радикальное и вдохновленное анархистами движение, чем большинство других движений в США, и оно выходит за рамки либеральной философии гражданства и прав.

Меня интересует правосудие в отношении мигрантов и как важная политическая (и, возможно, даже революционная) борьба за рамки прав человека, а также как теоретический проект, в котором мы обнаруживаем, что историческое изгнание мигрантов является одним из примеров более широкой теоретической традиции объяснения движения посредством что-то другое.Таким образом, обнаружение в феномене миграции новой отправной точки политической теории.

Я надеюсь, что мои писательские работы, преподавание и активная деятельность могут сыграть небольшую роль в изменении нынешнего взгляда на миграцию от представления о том, что это какое-то политическое исключение, которое должны принять западные страны. Если вместо этого понимать миграцию как главную конституирующую социальную силу на протяжении всей истории, я надеюсь, это означает, что голоса и активность мигрантов будут включены в социальные процессы, которые они сами помогают создавать и воспроизводить.Те, кто вносит социальный вклад и находятся под социальным воздействием, должны иметь право определять, как они затрагиваются в социальном плане. В настоящее время мы живем в условиях глобального апартеида, в котором с миллионами мигрантов, которые составляют основу множества социальных и экономических систем, обращаются так, как будто они ничто или как если бы они были «незаконными».

Занятия, которые я преподаю по миграции, — это постоянный контроль над всеми мифами, с которыми приходят студенты, и чепухой, которую Трамп повторяет каждую неделю.В будущем у меня есть планы брать студентов на активистскую работу на границе США и Мексики.

Где мы находимся сегодня? В ужасном месте. Любой серьезный шаг вперед должен начинаться с предпосылки равенства, солидарности и включения всех людей, независимо от статуса . Движение вперед означает, что у всех есть право голоса, а не только граждане, предлагающие решения для «иммиграционной реформы».

Это ужасно. Я также очень стараюсь контролировать расу и пол, класс, границы, теоретически и все остальное на моих университетских курсах.Новой отправной точкой и перспективой для политической теории как изучения движения станет новая волна философии. Надеюсь, тот, который будет поддерживать и утвердить. Мне очень нравится, как вы применяете теорию на практике. Здесь я вспоминаю заметки Альберта Мемми о «культурной летаргии», «солидарности побежденных» и «новом мире» в Деколонизации и деколонизации .

В своей работе над Лукрецием вы пишете: «Подобно тому, как корпуса создают пространство и время посредством движения, они также создают вес своим движением» (190)? Не могли бы вы подробнее рассказать об этом? Какое время для Лукреция в вашем чтении и почему мы по праву возвращаемся к чтению его теорий? Вы также пишете: «Время для Лукреция есть не что иное, как относительное движение, покой и ощущение вещей…» (111) Эта страница вашей работы напоминает мне об Этике Спинозы .Я понимаю связь с некоторыми из ваших работ по Бытие и движение , и я еще не распаковал его, читаю медленно, но он серьезно пересекается с динамической эпистемологией Спинозы и онтологией движения. . Кажется, они друзья.

Одна из вещей, которая так интересна мне в Лукреции, заключается в том, что он один из немногих в западной традиции, кто готов сказать, что «материя движется», не нуждаясь в более высоком объяснении ее движения.В его творчестве нет никаких следов трансценденции. Для Лукреция неопределенное движение материи происходит не в пространстве и времени (которое предшествовало бы движению), а порождает само пространство и время. Таким образом, движение — это не движение от точки A к точке B (точки в пространстве, пройденные во времени) — это процесс, который в первую очередь создает линию и точки AB. Если это звучит по-бергсоновски, то потому, что Лукреций был первой интеллектуальной любовью Бергсона. Первая книга Бергсона была построчным комментарием на греческом и латинском языках к великому стихотворению Лукреция De Rerum Natura ( The Nature of Things ).Если Лукреций также немного похож на Спинозу, то это потому, что Спиноза получил свой материализм из De Rerum Natura . Первые разделы второй книги Спинозы «Этика » — это, по сути, просто краткое изложение Лукреция.

Разница, однако, в том, что Бергсон и Спиноза — виталисты: у Бергсона есть élan vital , а у Спинозы — conatus — ни один из которых не имеет эквивалента в Лукреции. Для Лукреция материя движется без какой-либо внешней причины или имманентной жизненной силы, энергии или силы.У Бергсона и Спинозы виталистический материализм пронизывает Делеза и современный виталистический новый материализм. Однако у Лукреция вы обнаружите отчетливый кинетический материализм, в котором природа — это просто движущаяся материя — вот и все. Так что да, в каком-то смысле они все друзья, но с одной важной разницей.

Неовиталисты могли бы сказать по этому поводу: «Да, но сила и жизненная сила не выходят за пределы материи, как в раннем современном витализме. Они имманентны материи. Движение — это просто еще одно слово для обозначения жизненной энергии.Я бы ответил: «Если жизненная энергия строго идентична движению, то зачем Спинозе, Бергсону, Ницше, Делёзу и другим вообще нужно было добавлять виталистические термины?» Какую работу «жизненность» делает для нашего материализма, чего не было в неживиталистическом материализме Лукреция? По крайней мере, виталистический язык, на мой взгляд, ничего не добавляет к имманентному материализму. Однако в лучшем случае он берет метафизически обремененный и политически проблемный термин, такой как «жизнь», который представляет собой такую крошечную часть Вселенной и использовался для оправдания такого насилия против неживого, а затем использует его, чтобы вернуть материю. его действие — как будто материи нужна «жизнь», чтобы иметь свободу выбора.Вселенная не просто жизненная и творческая; он также деструктивен и неживой (на самом деле в основном это). Но тогда, если вам нужна концепция жизнеспособности, не привязывая ее к жизни (и всем ее проблемам) и без какого-либо предположения об его онтологическом отличии от материи, тогда зачем вообще вообще использовать этот термин? Большая часть критики нового материализма была направлена на его виталистическую версию. Это очень плохо. Надеюсь, нам не придется выкидывать ребенка вместе с водой из ванны. Витализм не нужен и даже потенциально опасен для нового материализма, поэтому я на стороне Карен Барад и Мела Чена, которые открыто (хотя обычно в сносках) отвергли любую форму витализма в своих версиях нового материализма.

Время, как и сила, для меня — еще один исторический пример философов и ученых, пытающихся объяснить, почему движется материя. Сила была популярна в ранний современный период, а время было популярно в 19 и 20 веках. Большинство онтологий и теорий времени рассматривают время как конечную априорность природы (или человеческого существования). Исторически это поддерживалось общей теорией относительности Эйнштейна в 20 веке, хотя все еще оставались исключительные «сингулярности» (например, в черных дырах), не объясненные этой теорией.Материя, в общем смысле относительности, движется через ранее существовавшее искривленное пространство-время. Однако, если квантовая теория верна, должна существовать квантовая теория гравитации (пространства и времени), в которой пространство-время возникает из законов квантовой механики. В частности, как энергетические колебания ниже уровня пространства и времени создают пространство и время, как рябь на поверхности пруда.

Это текущее предположение большей части современной теоретической физики — даже если формализм «квантовой гравитации» еще предстоит экспериментально проверить.Гонка продолжается, чтобы доказать их. Две тысячи лет назад Лукреций был предшественником этой идеи: материя своим неопределенным движением производит пространство и время. Другими словами, я думаю, мы наконец вернулись к Лукрецию. Философы должны идти в ногу с тем, что происходит в науке (а ученые должны идти в ногу с поэзией, как Лукреций). Я, конечно, думаю, что квантовая гравитация — это, возможно, указание на то, что пора сместить акцент с онтологий времени на онтологии движения.Пришло время рассмотреть новую перспективу. Это не потому, что я думаю, что «бытие есть движение» навсегда и во все времена, а то, что исторически это наш нынешний предел мысли. Я не догматик и не метафизик. Если мы обнаружим во Вселенной что-то совершенно статичное, я готов ошибаться. Вот что я имею в виду под «исторической онтологией». По мере того, как что-то меняется, мы перерабатываем наши онтологии настоящего изнутри настоящего. Онтология — это перформативная практика — это ключевой тезис книги «Бытие и движение».

Оп, мне придется немного отличаться по поводу отсутствия «эквивалента в Лукреции» Спинозе, особенно если обе системы движутся, а затем снова движутся, как писал Вим Клевер, но мы можем представить это позднее обсуждение, возможно, на конференции SPEP.

Я согласен с вами, что нам нужно перейти к онтологиям движения и взглянуть на соответствующие новые перспективы. Как вы прочитаете в других интервью этой серии, обсуждение времени остается актуальным, поскольку оно сопровождает меняющийся мир квантовой физики, механики энергии и многого другого.

Есть много вопросов, которые стоит задать вам, от истории эстетики, которую вы освещаете в Теория образа до более утвердительных и продуктивных способов создания аффектов, особенно аффектов, связанных с постоянным пониманием движения. , общие сообщества. Забавно отметить, что десять лет назад у меня был Майк Уитмор в качестве профессора Лукреция по истории материи в Университете Дюкен и Дэн Селсер. Уитмор ведет архив Шекспира в D.C. Они совместно учили своих выпускников некоторым из этих связей, которые вы также поддерживаете в своей, в остальном, очень оригинальной работе. Я не против отказаться от этих имен в этом контексте. Они заставляли всех своих выпускников носить с собой эту маленькую красную книгу каждый день. Замечательные, креативные учителя. Нам повезло…

Более конкретно, чтобы продолжить то, что вы сказали выше, какое время для вас? Несколько авторитетных ученых заявили, что ваша работа над онтологией движения находится на уровне и объеме Хайдеггера «Бытие и время» .Здесь необходимы дополнительные похвалы, поэтому я останавливаюсь только для того, чтобы спросить, как вы чувствуете, что ваша онтология движения отличается или уникальна, и как вы лично думаете о времени?

Время для меня — это кинетическая диссипация материи. Я не буду говорить об энтропии, потому что энтропия обычно предполагает случайное движение (с чем я не согласен по причинам, описанным в Бытие и Движение ). Материя имеет тенденцию перемещаться из более плотных областей в менее плотные, и это обеспечивает стрелу времени, которую мы ощущаем как региональные существа.Однако время не является онтологически хронологическим, потому что, если время полностью материально, оно не уходит «прочь» за пределы вселенной в какое-то несуществующее «прошлое». Нет никаких доказательств того, что такие существуют вне Вселенной. Итак, прошлое все еще с нами в имманентном материале, которым мы являемся, и во Вселенной в более широком смысле. Будущее тоже здесь, в том, что есть мы (и природа). Итак, время, как сказал Бергсон в своих заключительных лекциях, Le pensée et le mouvant, не что иное, как движение : трансформация или перераспределение открытого целого.В каждый момент вся Вселенная кинетически трансформирует все свое распределение пространства и времени. Просто не существует статической природы, которую настоящее можно было бы назвать «природой прошлого». Все это постоянно отличается от самого себя, но регионально имеет тенденцию к рассеянию энергии.

В моем понимании Лукреций был прав в отношении приоритета движения вместо времени. Делез, однако, подходит очень близко, но в конечном итоге предпочитает виталистическую традицию, которую я только что описал. Это мешает ему придерживаться кинетической теории времени.Например, в «Различие и повторение» он явно подчиняет движение времени: «[Третий] синтез обязательно статичен, поскольку время больше не подчиняется движению; время — наиболее радикальная форма изменения, но форма изменения не меняется »(DR, 89). В Logic of Sense подчинение движения и материи времени явно выражено в его теории «пустой формы времени, независимой от всякой материи» (LS, 62). Делез явно ставит время выше материи и движения, а я нет.

Уникальность Бытие и движение состоит в том, что это первая история философии движения и первая систематическая онтология движения. Я в большом долгу перед Лукрецием, Марксом, Бергсоном, Вирджинией Вульф, Полем Валери, Делезом и другими, но, в конце концов, моя философия имеет свой собственный метод, концепции и выводы. Здесь слишком сложно резюмировать, но вместо чтения первых нескольких глав книги «Бытие и движение» я думаю, что могу сказать, что это первая онтология движения, в которой материальная практика самой онтологии рассматривается как предмет исторического исследования.

Да, cronos. В настоящее время над Делезом вовремя ведется новая работа в области философии и киноведения. Еще одно интересное обсуждение на какое-то время в будущем.

Работая над первой историей философии движения, вы внесли прочный вклад в историю философии. Да, Бергсон пишет, что время — это движение, и его следует понимать одновременно и как длительность, и как одновременность. Другие участники этой серии согласятся с вами, что время не онтологически хронологически, но не обязательно, что нет «вне» вселенной.Я понимаю логически, что мы не можем постулировать «вне» Вселенной, но мы вынуждены рассматривать аномалии независимо от их соответствия нашей логике времен, когда мы сталкиваемся с растущими доказательствами.

Значит, вы не интерпретируете поворот в Лукреции как случайное движение? Без шансов?

Я открыт для выслушивания свидетельств существования вне Вселенной, но я понятия не имею, как это вообще будет выглядеть. Отчасти потому, что Вселенная — это не единое целое, а расширяющийся и открытый процесс, как Лукреций описал в книге « De Rerum Natura ».Я верю, что во Вселенной есть настоящая новинка, но нам не нужно постулировать случайность, чтобы получить эту новизну. Лукреций говорит, что материя всегда имеет привычку отклоняться [ solerent ]. Есть по крайней мере две типичные идеи случайности, ни одну из которых не поддерживает точка зрения Лукреция. Первый — это радикальная случайность, или то, что Квентин Мейясу называет «гиперхаосом», то есть полное творение ex nihilo из ничего. Лукреит недвусмысленно заявляет, что « nil posse creari de nihilo » [ничто не может быть создано из ничего].Второй тип случайности — это ограниченная случайность определения, когда существует замкнутая область объектов, и материя перемещается в ней случайным образом. Опять же, Лукреций недвусмысленно заявляет, что природа не является конечной замкнутой системой, и поэтому в этом смысле не может быть случайности. Что-то всегда исходит из чего-то относительного, но творческого и недетерминированного.

В работе Лукреция вы описываете «ощущение темпоральности…» Я осознаю ощущение темпоральности как опыт, особенно в этом прогрессирующем технологическом и все же иррациональном мире, который отличается от движения ощущений как процесса и / или как концепции. , и как все эти категории могут читаться по-разному, с разной логикой, включая логику ощущений некоторые могут сказать… В этой заметке, чувствуете ли вы, что у нас появляются новые формы логики и дедукции, возникающие из-за материальные условия, в которые мы находимся, например, ваше кинетическое понимание биополитики и движущихся мигрантов? Точно понимая, что мы конечны, но полагая, что мы также бесконечны, вы бы сказали, что наше время ограничено?

В определенном смысле наши жизни, как мы их переживаем, абсолютно конечны и следуют за рассеиванием вселенной в более общем смысле.С другой стороны, материя, которая течет и рассеивается через нас, в конечном итоге будет разрушена черными дырами в конце Вселенной. Но ничего из этого не будет уничтожено. Не бесконечно ни в каком метафизическом смысле, но, по крайней мере, неопределенно. Лукреций понял первые два закона термодинамики задолго до их современной формализации Больцманом.

Материя может рассеиваться быстрее или медленнее; мы можем попытаться ускорить или замедлить его в нашем маленьком регионе. Лукреций II — это этика движения с этим потоком, а не попытки его замедлить, чтобы избежать смерти и накопления.

Я немного поработал над вторым началом термодинамики в своей магистерской диссертации. Вы правы в том, что Лукреций предшествовал Больцману, а Бергсон также предшествовал некоторым Эйнштейну. Еще один захватывающий элемент в Бергсоне, в начале его Творческий ум , — это то, где он пишет, что есть две формы возможности того, что возможно. Один из них — это то, что возможно на основе элементов и идей, материалов и движений между уже существующими, а другое невозможно предсказать, потому что, как он говорит, мы не знаем, какие вопросы и интересы будут иметь или желать будущие поколения. .

Да, именно так! Отличная связь. Возможность отношений без вероятности или возникновения ex nihilo. Все дело в повороте Лукреция.

Имея постоянное образование, но интересуясь всеми философскими и междисциплинарными методологиями и большинством, если не всеми философами, было бы фантастическим спросить вас о других ваших более ранних работах, которые были описаны как стипендии, которые будут изучаться в течение десятилетий : «Тщательно аргументированный, хорошо информированный, чрезвычайно амбициозный и аналитически точный, он станет стандартным справочником на долгие годы.Как могут новички подойти к вашей работе над движением, если она связана с некоторыми формами времени, даже если не со всеми, или даже если эта связь представляет собой поток, посредством которого различные агрегаты и встречи затем разворачиваются во времени?

Я бы посоветовал людям, интересующимся моей работой, начать с той области, которая им интересна, и двигаться дальше. Если вас интересует онтология, прочтите хотя бы Книгу I книги «Бытие и движение» ; если искусство и эстетика, то начните с Теория изображения ; если политика, чем Фигура мигранта и Теория границы ; если наука, то Теория объекта ; если естественная история, изменение климата и антропоцен, чем Теория Земли ; если Лукреций , Маркс или Вульф, то начните с этих книг.Когда все эти книги будут выпущены, я хотел бы в какой-то момент написать более общее «Введение в философию движения».

Две бесплатные копии Theory of the Image появились у меня дома в 2018 году на Preservation Way из неизвестного источника! На данный момент, поскольку я также действительно открываю BM с помощью аудиокниги во время движения, мне нравится размышлять над греческой идеей о том, что бетон происходит из абстрактного, например, ваши комментарии к кинетической инверсии , модели, и плесень.Эта работа также невероятно прагматично полезна для программ бакалавриата.

На протяжении большей части своей профессиональной карьеры вы пишете о миграции, границах, меняющихся определениях сообщества и, совсем недавно, в конце 2019 года, о новом материализме (ах). Таким образом вы поддерживаете этику, выдвигая новые определения или подчеркивая те, которые уже были, но не создали более объединяющую теорию о природе в движении. Не могли бы вы подробнее рассказать о том, как эссе о новом материализме появилось недавно в Angeliki , поскольку вы и ваши соавторы пишете, что «не существует единого определения нового материализма», и как эта теория работает в сочетании с вашим понимание времени и движения выше?

В Университете Орегона я изучал политическую философию, философию окружающей среды, феминистскую философию, феноменологию, постструктурализм и был политическим активистом.Я написал диссертацию на тему политической революции в Делёзе и Гваттари и восстании сапатистов в Чьяпасе, Мексика. Это исследование легло в основу моей первой книги « Возвращение к революции: Делёз, Гваттари и сапатизм », опубликованной в 2012 году.

После аспирантуры я работал над тем, что считал политически важным в тот момент: борьбой мигрантов при неолиберальном капитализме — отчасти вдохновленной активизмом Алена Бадью и некоторыми очень воодушевляющими статьями Джорджо Агамбена, Ханны Арендт, Этьена Балибара и Жака Рансьера о политическое значение sans papiers .Начав здесь, но более глубоко погрузившись в историю миграции, я подтвердил, что на самом деле мигранты были , всегда были центральными фигурами. Это привело меня к тому, что я увидел более широкие связи между историческими структурами или паттернами движения и их отношение к структурам онтологии, искусства, науки и природы того времени. Но так как об этой истории движения или перехода от моих любимых французских философов было написано немного, мне пришлось создать свой собственный метод и взять инструменты оттуда, где мог (Маркс, Ницше, Фуко и т. Д.).Для меня это было время творчества.

Пока я писал эти политические книги, только выходили первые тексты о новом материализме. Стейси Алаймо и Сьюзан Хекман опубликовали первый сборник эссе о феминистском новом материализме в 2010 году, а в течение следующих пяти лет, примерно в то время, когда я закончил писать политические книги (около 2015 года), все больше людей говорили о «новом материализме» и прослеживании его связь со Спинозой и Делезом (двумя центральными фигурами моего последипломного образования).Феминизм Донны Харауэй и Рози Брайдотти всегда вдохновлял меня, и они начали писать о новом материализме вместе с Мануэлем Деландой. Казалось, что все делезианцы внезапно заговорили о материализме, но все еще было крайне неясно, о чем идет речь, и было ли это просто новым названием для того, что Делез уже делал.

Примерно в это же время я также начал длительные прогулки по парку по ночам каждые две недели с моими друзьями и коллегами Джошем Хананом и Крисом Гэмблом.Джош пришел к новому материализму от Фуко, Крис от Деррида, а я от Делёза. Крис познакомил меня с работами Карен Барад. За пару лет мы прочитали всю выходившую литературу, обсудили ее и пришли к выводу, что выяснять все сходства и различия между виталистским новым материализмом, объектно-ориентированной онтологией, спекулятивным реализмом, старыми материализмами и т. и перформативный новый материализм. Большинство статей объединяют эти действительно разные подходы.Итак, в течение двух лет мы изо всех сил пытались понять все это в надежде продвинуть разговор вперед — особенно в пользу того, что мы идентифицируем как перформативный новый материализм. Мы прочитали несколько лекций в Денверском университете и в конце концов опубликовали наше эссе с Angelaki под названием «Что такое новый материализм?».

В эти годы я также начал понимать, что мои предыдущие исследования паттернов движения действительно совместимы с версией нового материализма, к которой мы движемся.Он был неантропоцентрическим (из-за влияния Делёза), но был также довольно историческим и материалистическим (из-за влияния Маркса и Фуко). Итак, хотя я не использую термин «новый материалист» в The Figure of the Migrant (2015) и Theory of the Border (2016), я действительно думаю, что они полностью соответствуют моему кинетическому новому материализму, который Я подробно описываю в Бытие и движение (2018) и Лукреций I: Онтология движения (2018).Все, что я опубликовал после 2016 года, явно идентифицируется с термином «новый материалист» и согласуется с моей критикой витализма (упомянутой выше).

Термин «новый материализм» по-прежнему оспаривается множеством определений, каждое из которых имеет ряд трудностей, которые мы обсуждаем в статье, но я думаю, что ему все же стоит предшествовать, по крайней мере временно. Философия движения и кинетическая теория времени, разработанная в «Бытие и движение» (и обсуждаемая немного выше), являются прямым результатом попытки разработать форму нового материализма без витализма или временных сокращений.

Это восхитительная история. Джон Кааг и другие в последние несколько лет много философствовали о прогулках, прогулках и природе, что, по моему мнению, вовсе не является эгоцентричным. Мне нравятся работы Балибара, его влияния на Спинозы и особенно Рансьера, но также работы Харауэя и Рози Брайдотти. ДеЛанда был личным фаворитом с первых лет обучения в аспирантуре. Я могу понять, почему и как вы могли бы установить эти связи и включить их в свою жизнь.Я был примерно в первые годы изучения объектно-ориентированной онтологии и Грэма Хармана Партизанская метафизика . Однажды в воскресенье я ездил на окраину Англии, чтобы пообщаться с Рэем Брасье в пабе. Мы разговаривали более четырех часов. Я думаю, мы оба можем согласиться с тем, что эти движения за последние два десятилетия создали новые полезные области изучения философии. То же самое можно сказать и о философии расы, различных феминизмов и женственности, а также о взрывном росте таких областей, как философия кино.Вместе эти области во многом способствуют тому, как мы все «делаем» философию и как мы преподаем.

В начале рассказа Герберта Уэллса Машина времени путешественник во времени раскрывает в философской дискуссии, что время просто «реально только для тех, кто находится в трехмерном пространстве…», в котором нуждается человеческое сознание. время течь так, как мы воспринимаем или можем думать, что нам это нужно. Какую роль вы отводите человеческому сознанию , трудной проблеме, как они говорят, поскольку она (мы) развиваемся, присоединяемся, если хотите, к будущему? Возможно, несколько комментариев о вашей работе Бытие и движение могут помочь читателям как «историческая и региональная онтология».”

Я не думаю, что время — это просто эффект сознания. Я реалист. Я думаю, время реально. Я также считаю, что время (вслед за Лукрецием и Карло Ровелли) — это продукт или эффект движения материи, в частности, рассеяние движения, которое определяет Вселенную. Время — это всего лишь название кинетической трансформации всей вселенной как открытого процесса.

Мне нравится это определение. Помимо биологической необходимости, наш опыт повседневного пространства и времени, на который мы должны обращать внимание для выживания, который, помимо других законов, также основан на гравитации и прямом ходьбе, разве нет новых вопросов о времени с открытие и доказательство теории моделирования (больше, чем просто нули и единицы), прогнозы относительно продвинутого ИИ (здесь, чтобы остаться и быть более умным, чем люди), и связанных с этим новых способов, которыми мы можем двигаться в пространстве и времени?

Например, вы пишете, что в мире прогрессивной оцифровки и изображений все изображения являются частью электрических потоков.Что, если электричество или эти электрические потоки каким-то энергетическим образом превысят скорость света? Тогда что нам делать с нашей более линейной логикой? Здесь на ум приходят Гегель, Деланда, Бланшо и другие, пишущие о различных логиках.

Интересный ход мысли, но гипотеза о том, что Вселенная является компьютерной симуляцией, является научной фантастикой, а не гипотезой, которую можно проверить. Прогнозы в отношении ИИ также являются умозрительными. Электричество состоит из фотонов и электронов.Фотоны движутся со скоростью света, а электроны проходят немного медленнее через затвор транзистора, создавая цифровые изображения. В настоящее время нет никаких доказательств того, что что-либо во Вселенной может двигаться быстрее скорости света или что что-либо когда-либо будет. Это ключевой принцип общей теории относительности, постоянной Планка и стандартной модели квантовой механики. Любая форма логики, которая априори предполагает принцип непротиворечивости, должна быть пересмотрена в свете квантовой неопределенности.Теория категорий, например, не предполагает такой логики и, таким образом, в некотором смысле лучше подходит для квантовой реальности, чем другие формы логики и математики.

Что ж, я могу не сказать «нет доказательств», но я понимаю парадигму, в которой мы находимся в настоящее время, и что вы правы. Фотоны также несут информацию, и в настоящее время ведутся интересные работы по нейтрино. Квантовые вычисления и продвинутый искусственный интеллект создают собственные команды. Амир Хусейн — один из ведущих исследователей ИИ.

Спасибо за поддержку вывода: «Любая форма логики, которая априори предполагает принцип непротиворечия, должна быть пересмотрена в свете квантовой неопределенности». Есть такое прочтение Спинозы, с которым я не согласен, и над которым я работал над докторским исследованием, которое, по крайней мере частично, поддерживает этот вывод. Это вызывает некоторые логические сложности для теорий репрезентации и Спинозы.

Поскольку философы движения всегда интересовались философией физики, некоторые физики теперь называют темную материю «другим типом материи», и их новейшие открытия демонстрируют, что мы знаем о Вселенной меньше, чем думали.В этом контексте, что такое «идея» о материи , если материя может изменять некоторые из своих природных свойств? Например, физики, получившие Нобелевскую премию 2011 года, пришли к выводу, что наша Вселенная «рассыпается», энергия отталкивания движется против силы тяжести и т. Д., А затем наши материальные законы природы притягивают вещи обратно за счет собственных сил… и то, и другое происходит, мы не только расширяемся. По логике вещей, разве складки по своей природе, равно как и ее эластичность, не больше похожи на инволюцию временами, а не на расширение? Мы знаем, что 5% — это атомы, 23% — темная материя, 72% — темная энергия и так далее…

Производим ли мы, находясь в движении, взаимодействие только с 5% Вселенной, например, или есть лучшие способы подумать об этом? Можем ли мы действительно думать о темной материи, если в реальном смысле она находится вне времени в его все более далеко идущей метафизике? Разве здесь не один из единственных способов представить определенные встречи с человеческими идеями как вечные в каком-то смысле, бесконечное в конечном, если хотите? Вы пишете, что наши новые открытия в квантовой гравитации и космологии нуждаются в более точной парадигме, «новой исторической онтологии для двадцать первого века».Похоже, вы четко заявляете: «В конце концов, люди — это материя, обладающая способностью создавать новые онтологические описания и надписи». (65-66)

Да, я считаю, что философы-материалисты должны серьезно относиться к физике и всем наукам. Это не означает, что мы должны просто принимать (или просто отвергать) интерпретации и концепции, исходящие от работающих ученых. Мы должны как можно внимательнее следить за работой, вносить наши интерпретации наряду с их интерпретациями и участвовать в развитии знаний.Ничего не знать о современной науке и технологиях не должно быть признаком гуманистической чести.

Темная энергия, в моем понимании литературы, не является новым «типом» материи — это просто неопределенные флуктуации квантовых полей (которые составляют всю материю), действующие и создающие гравитационное притяжение в очень больших масштабах во Вселенной [ так называемая космологическая постоянная]. Он отвечает за растягивание Вселенной во всех направлениях (хотя, очевидно, есть много других гравитационных движений, как вы говорите).Что остается загадкой, так это то, что их должно быть намного больше, учитывая скорость космического расширения. В любом случае темная материя и энергия не находятся вне времени, но время является имманентным результатом материальных квантовых флуктуаций (по крайней мере, согласно теории квантовой гравитации).

Вы абсолютно правы в том, что темная энергия (то есть квантовые флуктуации) бросает вызов представлениям о материи как о пассивной или механической. Карен Барад прекрасно написала об этом. У нас с Крисом Гэмблом в Rhizomes выходит статья под названием «Материализм черной дыры», которая показывает, где именно квантовая гравитация и «неопределенность черной дыры» могут поддержать новую теорию неопределенного материализма.

Я не уверен, что вы имеете в виду под вечными человеческими идеями; Я остаюсь агностиком в таких метафизических вопросах, как вечность. Я считаю, что мы должны сохранять наши онтологии историческими, и позиционными — и не позволять им превращаться в великие теории существования во веки веков.

Я не уверен, знал ли я работу Барада или нет, но определенно ценю все эти ссылки и полезно знать. Это тоже забавные новости. Я с нетерпением жду этого эссе. Когда я думаю о бесконечности, я иногда также думаю о вечности и различных формулировках того, что темная материя или энергия могут на самом деле делать, но я не думаю о концепциях вечности как о «вечности», хотя я понимаю, что существует универсальная концепция, вроде это в большинстве религий, к лучшему или к худшему.Не все теории вечности ужасны, особенно если когда-нибудь у нас будет больше доказательств того, что вталкивает бесконечное в себя, делает его бесконечным, если хотите, и т. Д. Это нормально, по крайней мере для меня, уделять рациональное внимание возможности ( и вероятность), что существует как историческое, так и позиционное, или, если хотите, более метафизическое. Они связаны, связаны или вовлекают друг друга, по крайней мере, для меня. Если что-то может быть доказано вне времени, тогда концепция телеологии не имеет отношения к логике, как один из примеров.

Что, если путешествие во времени все-таки возможно с научной точки зрения, как, по мнению Эйнштейна, он математически доказал? Для такого рода машин вам понадобится серьезная математика, но у нас будут ресурсы квантовых вычислений и интерес. Вы в деле? Вы бы записались на поездку туда и обратно? Ну, не совсем круглой, но при желании можно пойти и вернуться. Вы пишете, что мы упускаем самый важный и фундаментальный элемент нашей эпохи, если не уделяем больше внимания движению, а не пространству и времени.Я считаю, что ваша логика теории движения революционна, но я действительно хочу знать, попадете ли вы в эту машину времени?

По сути, мы уже находимся в машине времени. Мы сделаны из сгоревших звезд миллиарды лет назад. Прошлое полностью активно и имманентно внутри нас. Конец Вселенной будет состоять из частиц и квантовых полей, которые когда-то составляли наши тела. Будущее тоже уже здесь в другом устройстве. У нас — это прошлое и будущее.

Да-да! Как сказал бы Ницше. Все мы — звездная пыль, звездная пыль и энергия. Мне нравится, что есть логические способы представить себя уже в машине времени. Бергсон также часто говорит об этом по-своему, но то, что вы добавляете, является динамичным, актуальным с практической точки зрения, настоящим инструментом, который мы все можем использовать, чтобы думать и делать.

Можете ли вы говорить о революции сегодня в дополнение к вашей работе в области онтологии, искусства, философии и науки? Я понимаю, что это большая тема, но я бы также сказал, что она актуальна … Поскольку великое искусство или философия происходят в реальном времени, как другой пример, и поскольку нам нужны более совершенные теории о том, как сингулярности организуются и создают более мощные влияет на , как вы отметили, каковы ваши впечатления о направлениях, в которых мы выиграем, кроме вариантов только войны или диалога?

Прежде чем мы сможем сказать что-либо о революции «есть», нам действительно нужно убедиться, что все, кого она затронула, приглашены принять участие в значении этого термина сегодня.Прежде чем мы сможем говорить о «пользе» для тех, кому мы должны выслушать и помочь создать целое «мы». Это само по себе является огромной задачей — постоянными имманентными предпосылками инклюзивной революции. Это особенно сложно сегодня в контексте ксенофобии правого толка и антииммигрантских настроений во многих западных странах, а также на недавних климатических саммитах, на которых голоса коренных народов игнорируются. Форма революционных движений зависит от того, кто в них участвует. Это одна из причин, почему борьба за политическое влияние мигрантов и коренных народов так важна.Эти группы находятся на переднем крае глобального первичного накопления и изменения климата. Их голоса нужно услышать и поддержать. Теория не может диктовать или предсказывать появление новых исторических форм в искусстве, политике, науке или онтологии. Я думаю, что теоретики должны быть рядом, чтобы помогать по-своему, наряду со всеми остальными, без какого-либо особого доступа к тому, что такое революция или что будет. Моя политическая работа — это не столько неизменная теория бытия революции, сколько историческое описание того, как она выглядела в определенных местах и как она начинает выглядеть сегодня как смесь этих предыдущих исторических образований.Мы можем многому научиться у сапатизма и, в частности, из долгой истории борьбы мигрантов. Но мы все равно должны «проложить дорогу пешком» или, как говорят сапатисты, « caminar preguntando » [Ходьба, мы сомневаемся].

Крис Ролз

Крис Ролз преподает философию полный рабочий день в Университете Роджера Уильямса.Крис получила докторскую степень. в 2015 году получил степень бакалавра философии в Университете Дюкена, где писал о динамической эпистемологии Спинозы . Недавно Крис вместе с Дайаной Ниевой и Стивеном Гувейя был соредактором междисциплинарной антологии « Философия и кино: преодоление разногласий» с серией «Исследования эстетики» Routledge Press (эксперимент на века!). Крис также изучает / преподает в рамках Критической философии исследований расы и белизны с 2006 года и помогла соучредителем архива Общества женщин в философии (SWIP) в Центре феминистской теории Пембрук при Университете Брауна.

Что такое теория критической расы и почему она подвергается критике?

Является ли «критическая расовая теория» способом понимания того, как американский расизм сформировал государственную политику, или вызывающим разногласие дискурсом, который настраивает цветных против белых? Либералы и консерваторы резко расходятся во мнениях.

Эта тема получила широкое распространение в общественной жизни этой весной, особенно в школе K-12, где законодательные органы многих штатов обсуждают законопроекты, направленные на запрет ее использования в классе.

По правде говоря, разделение далеко не так аккуратно, как может показаться. События последнего десятилетия повысили осведомленность общественности о таких вещах, как сегрегация жилья, влияние политики уголовного правосудия в 1990-е годы и наследие порабощения чернокожих американцев. Но гораздо меньше единого мнения о том, какую роль должно играть правительство в исправлении этих прошлых ошибок.Добавьте сюда детей и образование, и дискуссия станет особенно взрывоопасной.

Школьные советы, суперинтенданты, даже директора и учителя уже сталкиваются с вопросами о критической теории рас, и даже среди экспертов существуют значительные разногласия по поводу ее точного определения, а также того, как ее принципы должны влиять на политику и практику K-12. Это объяснение предназначено только как отправная точка, чтобы помочь преподавателям понять основные аспекты текущих дебатов.

Что же такое критическая теория расы?
Теория критических рас — это академическая концепция, которой более 40 лет.Основная идея состоит в том, что расизм — это социальная конструкция, и что он не просто продукт индивидуальных предубеждений или предубеждений, но также что-то встроенное в правовые системы и политику.
Основные принципы критической расовой теории, или CRT, возникли в рамках юридического анализа в конце 1970-х — начале 1980-х годов, созданного, среди прочих, учеными-юристами Дерриком Беллом, Кимберле Креншоу и Ричардом Дельгадо.
Хорошим примером является случай, когда в 1930-е годы правительственные чиновники буквально очертили районы, считавшиеся низкими финансовыми рисками, часто явно из-за расового состава жителей.Впоследствии банки отказались предлагать ипотеку чернокожим в этих районах.
Сегодня те же самые модели дискриминации существуют благодаря политике, не связанной с расовой дискриминацией, например, зонирование одной семьи, которое препятствует строительству доступного жилья в благополучных районах, где проживает большинство белого населения, и, таким образом, препятствует усилиям по расовой десегрегации.
CRT также имеет связи с другими интеллектуальными течениями, включая работу социологов и теоретиков литературы, которые изучали связи между политической властью, социальной организацией и языком.И его идеи с тех пор повлияли на другие области, такие как гуманитарные науки, социальные науки и педагогическое образование.
Это академическое понимание критической теории расы отличается от представления в последних популярных книгах и, особенно, от его описания критиками — часто, хотя и не исключительно, консервативными республиканцами. Критики утверждают, что теория ведет к негативной динамике, такой как сосредоточение внимания на групповой идентичности над универсальными общими чертами; делит людей на «угнетенные» и «угнетающие» группы; и призывает к нетерпимости.
Таким образом, существует значительная путаница в отношении того, что означает CRT, а также его отношения к другим терминам, таким как «антирасизм» и «социальная справедливость», с которыми его часто объединяют.
В определенной степени термин «критическая расовая теория» теперь цитируется как основа всех усилий по разнообразию и вовлечению, независимо от того, насколько он фактически информировал эти программы.
Одна консервативная организация, Heritage Foundation, недавно приписала CRT целый ряд проблем, включая протесты Black Lives Matter 2020 года, ЛГБТ-клубы в школах, обучение разнообразию в федеральных агентствах и организациях, недавний модельный учебный план Калифорнии по этническим исследованиям, бесплатные -речевые дискуссии в кампусах колледжей и альтернативы исключительной дисциплине, такие как программа Promise в округе Бровард, штат Флорида., что некоторые родители винят в стрельбе в школе Паркленда. «Когда доводится до логического завершения, CRT является деструктивным и отвергает фундаментальные идеи, на которых основана наша конституционная республика», — заявила организация.
(Хорошая параллель заключается в том, как популярные идеи общих базовых стандартов обучения выросли и охватили гораздо больше, чем то, что было сказано в этих стандартах на бумаге.)

Говорит ли критическая расовая теория, что все белые люди расисты? Разве это тоже не расист?
Теория гласит, что расизм является частью повседневной жизни, поэтому люди — белые или небелые — которые не собираются быть расистами, тем не менее, могут делать выбор, разжигающий расизм.
Некоторые критики утверждают, что теория выступает за дискриминацию белых людей для достижения справедливости. В основном они направляют эти обвинения на теоретиков, которые отстаивают политику, явно учитывающую расу. (В этом контексте часто упоминается писатель Ибрам X. Кенди, чья недавняя популярная книга Как быть антирасистом предполагает, что дискриминация, создающая равенство, может считаться антирасистской.) разные концепции расизма.Таким образом, CRT делает упор на результаты, а не только на собственные убеждения людей, и призывает эти результаты изучать и исправлять. Среди юристов, учителей, политиков и широкой общественности существует много разногласий по поводу того, как именно делать эти вещи, и в какой степени раса должна быть явно апеллирована или упомянута в процессе.
Вот полезный пример, который следует иметь в виду, чтобы понять эту сложную идею. В деле о назначении школы в 2007 году Верховным судом США по вопросу о том, может ли раса быть фактором сохранения разнообразия в школах K-12, главный судья Джон Робертс сделал знаменитый вывод: «Чтобы остановить дискриминацию по признаку расы, нужно прекратить дискриминацию. на основе расы.Но во время устных прений тогдашний судья Рут Бейдер Гинзбург сказала: «Мне очень трудно понять, как можно достичь расовой цели, но не расовыми средствами».
Все эти различные идеи являются результатом давних упорных интеллектуальных дебатов. Теория критических рас возникла из постмодернистской мысли, которая имеет тенденцию скептически относиться к идее универсальных ценностей, объективного знания, индивидуальных достоинств, рационализма эпохи Просвещения и либерализма — принципов, которыми консерваторы склонны дорожить.

Какое отношение все это имеет к образованию K-12?
Ученые, изучающие критическую теорию рас в образовании, изучают, как политика и практика в образовании K-12 способствуют сохранению расового неравенства в образовании, и отстаивают способы его изменения. Среди тем, которые они изучали: школы с расовой сегрегацией, недофинансирование школьных округов с большинством чернокожих и латиноамериканцев, непропорциональная дисциплина чернокожих учащихся, препятствия на пути к программам для одаренных детей и старшим классам с выборочным зачислением, а также учебные программы, укрепляющие расистские идеи.
Критическая расовая теория не является синонимом культурно значимого учения, появившегося в 1990-х годах. Этот подход к обучению направлен на подтверждение этнического и расового происхождения учащихся и является интеллектуально строгим. Но он связан тем, что одна из его целей — помочь учащимся выявлять и критиковать причины социального неравенства в их собственной жизни.
Многие преподаватели в той или иной степени поддерживают преподавание, учитывающее культурные особенности, и другие стратегии, чтобы школы чувствовали себя в безопасности и поддерживали чернокожих учащихся и других малообеспеченных слоев населения.(Цветные ученики составляют большинство детей школьного возраста.) Но они не обязательно считают эти занятия связанными с ЭЛТ.
Как сказал один педагог-педагог: «Обычно мы видим все это в классе:« Думал ли я о том, что чувствуют мои чернокожие дети? И создал для них место, чтобы они могли добиться успеха? »Я думаю, что это тот уровень, на котором он остается для большинства учителей». Как и другие опрошенные для этого объяснителя, учитель-педагог не хотел называть его имени из-за страха преследований в Интернете.
У некоторых критиков появляется подтекст, заключающийся в том, что высокое качество учебных программ не может сосуществовать с учитывающим культурные особенности преподаванием или антирасистской работой. Их аргумент состоит в том, что попытки изменить методы выставления оценок или сделать учебную программу менее европоцентричной в конечном итоге нанесут вред чернокожим учащимся или заставят их придерживаться менее высоких стандартов.
Как и в случае с ЭЛТ в целом, его популярное представление в школах было гораздо менее тонким. Недавний опрос, проведенный правозащитной группой «Родители, защищающие образование», показал, что в некоторых школах учат, что «белые люди по своей природе являются привилегированными, в то время как черные и другие цветные по своей природе подвергаются угнетению и преследованию»; что «достижение расовой справедливости и равенства между расовыми группами требует дискриминации людей по признаку их белизны»; и что «Соединенные Штаты были основаны на расизме.
Таким образом, большая часть нынешних дебатов, похоже, возникла не из академических текстов, а из опасений критиков, что студенты — особенно белые студенты — будут подвержены якобы разрушительным или самодеморализующим идеям.
Хотя некоторые должностные лица округа издали заявления о миссии, резолюции или говорили об изменениях в своей политике, используя некоторые из дискурсов CRT, неясно, в какой степени преподаватели открыто преподают концепции или даже используют учебные материалы или другие методы неявно опираться на них.С одной стороны, по словам ученых, большая часть научных работ по CRT написана на академическом языке или опубликована в журналах, которые недоступны для учителей K-12.
Что происходит с этими предложениями запретить критическую теорию рас в школах?
По состоянию на середину мая закон о запрете ЭЛТ в школах был принят в Айдахо, Айове, Оклахоме и Теннесси и был предложен в различных других государственных учреждениях.
Счета написаны так расплывчато, что неясно, что они будут утвердительно покрывать.
Может ли учитель, который хочет рассказать о фактическом примере поддерживаемого государством расизма — например, об учреждении Джима Кроу, серии законов, которые не позволяли черным американцам голосовать или занимать должности и отделяли их от белых людей в общественных местах, — быть считается нарушением этих законов?
Также неясно, являются ли эти новые законопроекты конституционными или они недопустимо ограничивают свободу слова.
В любом случае было бы чрезвычайно сложно контролировать то, что происходит в сотнях тысяч классных комнат.Но преподаватели социальных наук опасаются, что такие законы могут оказать сдерживающее воздействие на учителей, которые могут подвергать собственные уроки самоцензуре, опасаясь жалоб родителей или администраторов.
Как учитель английского языка Майк Стейн рассказал Chalkbeat Tennessee о новом законе: «Учителя истории не могут адекватно рассказывать о« Следе слез », гражданской войне и движении за гражданские права. Учителям английского языка придется избегать преподавания практически любых текстов афроамериканских авторов, потому что многие из них в той или иной степени упоминают расизм.
Законы также могут стать инструментом для атаки на другие части учебной программы, включая этнические исследования и «гражданские действия» — подход к гражданскому образованию, который требует от учащихся исследовать местные гражданские проблемы и предлагать решения.
Как это связано с другими дебатами о том, чему учат в классе во время культурных войн в K-12?
Историки отмечают, что обвинение в том, что школы внушают учащимся вредную теорию или политическое мышление, является давним.CRT кажется последним залпом в этой продолжающейся дискуссии.
В начале и середине 20 века озабоченность вызывала социализм или марксизм. Консервативный Американский легион, начиная с 1930-х годов, стремился избавить школы от прогрессивных учебников, которые побуждали учащихся учитывать экономическое неравенство; два десятилетия спустя Общество Джона Берча высказало аналогичную критику в отношении школьных материалов. Как и в случае с критикой CRT, опасались, что ученики каким-то образом пострадают от воздействия этих идей.
По мере того, как население школьного возраста становилось все более разнообразным, эти дебаты принимались через призму расового и этнического представительства, включая разногласия по поводу мультикультурализма и этнических исследований, продолжающиеся «канонические войны» по поводу того, какие тексты должны составлять учебную программу английского языка. и так называемые дебаты по «эбонике» по поводу статуса разговорного английского языка чернокожих в школах.
В истории дебаты были сосредоточены на балансе между патриотизмом и американской исключительностью, с одной стороны, и историей отчуждения и насилия по отношению к коренным народам и порабощения афроамериканцев, с другой — между ее идеалами и практиками.Эта напряженность привела к провалу попытки установить стандарты национальной истории в 1994 году.
Текущий пример, который вызвал большую часть недавнего раунда критики CRT, — это проект New York Times 1619, который стремился поставить в центр историю и последствия порабощения, а также вклад черных американцев в демократические реформы. американской истории.
По словам историков, культурные войны на определенном уровне всегда ведутся внутри школ.
«Это потому, что они нервничают по поводу общих социальных вопросов, но они говорят на языке школы и школьной программы», — сказал один историк образования.«Это словарный запас, но на самом деле грамматика — это беспокойство по поводу изменения социальных властных отношений».
Во-первых, не навреди? Медицина, подчас ужасающая, обращается с женщинами
Гиппократ, основатель современной медицины, считал, что женщинами управляет их матка. Отец современной гинекологии, Джеймс Мэрион Симс, экспериментировал в середине 1800-х годов на порабощенных чернокожих женщинах без анестезии, убежденный, что они чувствуют меньше боли, чем белые женщины.(До того, как его сняли в 2018 году, его статуя стояла в Центральном парке Нью-Йорка более века.) Врачи утверждали, что избирательное право женщин может нанести вред хрупким телам и умственным способностям женщин. Такие примеры омрачают «во-первых, не навреди».
История медицины настолько же социальна и культурна, насколько и научна, и мужское доминирование закреплено в ее основе. Но даже писательница Элинор Клегхорн, которая в прошлом году погрузилась в историю взаимоотношений женщин и медицины, была удивлена, «насколько сознательной и коварной она была», — говорит она.«Биологические теории о женском теле использовались для подкрепления и поддержки ограничивающих социальных представлений о женщинах».
Врачи могли сказать мне, что происходит в моем теле, но не могли сказать, почему у меня системная волчанка или почему я, как женщина, более восприимчив к ней.
В новой книге Клегхорна «Нездоровые женщины» перечислено множество способов, которыми на протяжении истории неправильно понимали и неправильно диагностировали женское тело и разум.От блуждающего чрева древней Греции (идея о том, что смещенная матка является причиной многих женских болезней) и судебных процессов над ведьмами в средневековой Европе, до рассвета истерии и современных мифов о менструации, она раскрывает невероятное, а иногда и ужасное лечение женщины на протяжении тысячелетий во имя медицины.
Бывшая исследовательница из Оксфорда, имеющая опыт работы в феминистской культуре и истории, Клегхорн тщательно выстраивает часто вызывающую ярость основу, чтобы показать, как и почему патриархальный медицинский мир так пагубно сказывается на женщинах, особенно женщинах с недостаточным уровнем обеспеченности услугами и цветных женщинах.И «Нездоровые женщины» показывает, как наследие лишения избирательных прав и дискриминации сохраняется даже сегодня, что приводит к недопредставленности женщин в медицинских исследованиях, преобладающим представлениям о том, что женская боль является психологической или эмоциональной, и неадекватной, иногда враждебной системе, которая с большей вероятностью предложит женщинам антидепрессанты. и транквилизаторы, чем направление для дальнейшей диагностики и более адресной помощи.
Клегхорн была вдохновлена на написание книги после того, как в течение многих лет ее отвергали врачи, прежде чем ей наконец поставили диагноз системная волчанка, трудно поддающееся определению заболевание, которое в девять раз чаще встречается среди женщин, чем среди мужчин.(Поп-звезда Селена Гомес откровенно рассказала о своей борьбе со сложной неизлечимой болезнью.)
«Я пытался понять, почему ни один из моих врачей не мог толком объяснить это. Они могли сказать мне, что происходило в моем теле, но не могли сказать, почему я получил это или почему я, как женщина, более восприимчив к этому.Я начал изучать историю медицины и находить в тематических исследованиях женщин, которые были действительно похожи на меня ». (Клегхорн начал писать книгу во время изоляции, полагаясь на медицинские онлайн-архивы и обширные цифровые коллекции библиотеки Wellcome. «К счастью для меня, мужчины, писавшие о женских телах, любят много писать о них, — усмехается она.)
Существует тихий радикализм в использовании женских знаний о себе для изменения культуры медицинского неравенства.
Эти «родственные женщины» побудили Клегхорна узнать о других хронических неизлечимых заболеваниях, от которых страдают больше женщин, чем мужчин.Одним из таких заболеваний является эндометриоз, которым, по оценкам, страдает одна из 10 женщин во всем мире, и на его диагностику все еще требуется в среднем от семи до девяти лет. Хотя он был назван в 1920-х годах, все его диагностические загадки остаются сегодня, отмечает Клегхорн. «Эндометриоз был описан одним врачом в 1920-х годах как загадка этиологии, и мы до сих пор не знаем, что его вызывает. Отслеживание отсутствия прогресса за 100 лет было реальным примером того, как мало мы достигли прогресса. Я хотел вернуться и выяснить, почему так много вопросительных знаков все еще витает вокруг этих условий и откуда на самом деле возникли эти пробелы, несправедливость и дискриминация.”
В брешь устремилась сегодняшняя бурно развивающаяся индустрия оздоровления, которая, как отмечает Клегхорн, приносит больше всего прибыли женщинам и чья популярность связана с распространением таких загадочных заболеваний. «Отрасль знает, что традиционная медицина подводит женщин с такими заболеваниями, поэтому она приспосабливается к заботе, вниманию и восприятию вас как личности. Мне кажется, что многие термины в индустрии оздоровления пугающе похожи на XIX век с его состояниями и синдромами.”
На протяжении всей книги Клегхорн подчеркивает сложное влияние расы, доступа и привилегий на пол. «В Великобритании мы столкнулись с нашими недостатками, связанными со здоровьем чернокожих, азиатских и этнически разнородных женщин, которые сталкиваются с гораздо большим неравенством в здоровье, чем белые женщины, особенно в области репродуктивного здоровья», — отмечает она. Но она встревожена «очень умиротворительной» реакцией британского правительства. «Это бесит и шокирует, что нет больше денег, стратегии, финансирования, исследований и срочного определения приоритетности таких проблем, как материнская смертность чернокожих женщин.”
Вероятно, впервые в истории используются субъективные переживания и голоса женщин. Это важное место для начала, потому что женщины — не монолит.
Параллельно с этой историей разочарований и несправедливостей проходит вдохновляющая альтернативная история сопротивления и благотворного вклада женщин. Она цитирует новаторского американского врача Мэри Патнэм Якоби, которая в 1870-х годах оспаривала идею о том, что женщинам необходим отдых во время менструации.«Врачи-мужчины в то время использовали только анекдоты и домыслы, но Патнам Якоби использовал субъективные знания женщин, чтобы убедительно их опровергнуть. Есть тихий радикализм в использовании женских знаний о себе для изменения культуры медицинского неравенства ».
Именно здесь Клегхорн возлагает надежду на будущее с заключительной главой, озаглавленной «Верьте нам». Женщины долгое время считались ненадежными рассказчиками о собственном теле.Хотя современная медицина теперь позволяет женщинам узнавать о своем теле (роскошь, запрещенная веками) и предоставляет женщинам возможность присоединиться к медицинскому сообществу, Клегхорн считает, что понимание женского здоровья остается второстепенным вопросом.
Но начать решение легко, говорит она. «Очень важно отдавать приоритет женским голосам. Я не думаю, что это большой патриархальный заговор — неявные, бессознательные предубеждения так укоренились даже в системе взаимодействия врача и пациента.Когда мне дают возможность говорить свободно, не чувствуя спешки или осуждения, я чувствую, что меня лучше заботят ».
Недавняя стратегия правительства Великобритании в области охраны здоровья женщин, в которой оно запрашивало у женщин свидетельства того, как они лечились в системе здравоохранения, является новаторской, отмечает она. «Вероятно, впервые в истории используются субъективные переживания и голоса женщин. Это важное место для начала, потому что женщины не монолит.”
Клегхорн надеется, что ее книга поможет любому, у кого был тяжелый или болезненный опыт со здоровьем, «почувствовать себя ценным и ценным, потому что это может быть таким изолирующим, деморализующим и бесчеловечным.

Автор ум есть так сказать белая бумага без всяких знаков и идей: Джон Локк: человек как tabula rasa и воспитание джентльменов | Философские байки