Хокан Нессер — Человек без собаки читать онлайн
Хокан Нессер
Человек без собаки
Часть I
Декабрь
В воскресенье 18 декабря Розмари Вундерлих Германссон проснулась без четверти шесть. Уставилась в темный потолок и долго лежала без движения. Более нелепого сна она в жизни не видела.
Ранняя осень… Матовая пыльца росы на траве, золотистые чешуйки березовых листьев… тишина.
Внезапно ее внимание привлекает тихое чириканье. На ветке рябины сидят две маленькие желто-зеленые птички. Смотрят на нее и выразительно чирикают, словно хотят что-то сказать. Чижи, что ли…
Начирикавшись, чижи театрально выпятили грудки и, как персонажи комиксов, выдули из клювов два радужных пузыря с надписями. Как же они называются, эти пузыри?
На одном:
Ты должна покончить жизнь самоубийством.
На другом:
Ты должна убить Карла-Эрика.
Никто иной, а именно она, Розмари Вундерлих Германссон, должна покончить счеты с жизнью.
До Розмари не сразу дошло, что обе эти чудовищные инструкции выплыли откуда-то из омута предыдущего сна. И что это был за сон? Нет, теперь не вспомнить. Два чижа — и все. Странно. Зато вспомнила, как называются в комиксах эти словесные пузыри. Учительница все-таки. Филактеры, вот как они называются.
Пошли вразнос, как говорил физкультурник о расшалившихся школьниках.
Чижи пошли вразнос. Она через силу улыбнулась. Довольно комично: чижи-пророки.
Полежала еще немного на правом боку, вглядываясь в темноту за окном. До рассвета далеко. Рассвет наверняка еще только просыпается, и то где-то за Уралом. Прислушалась к спокойному, с легким присвистом дыханию мужа.
Что за дикий сон… Чижики расправили короткие крылышки и — фр-р-р! — улетели. А пузыри остались. Так и висели в воздухе, покачиваясь и еле заметно меняя очертания. Никаких двойных толкований.
Либо она, либо Карл-Эрик.
Вот тебе и раз. Только сейчас она вспомнила — между пузырями светилось именно это слово — «либо». Не «и», а «либо». Одно исключает другое. Странно, у нее появилось чувство, что она не просто может, а должна выбрать что-то одно. Либо она, либо он.
Боже милосердный, подумала она, спуская ноги на пол, еще и это. Как будто наша семья уже не настрадалась.
Розмари встала и выпрямила спину. Привычный электрический разряд в пояснице, да такой, что ослабели и даже слегка подогнулись ноги. Она осторожно, со страхом сделала маленький шажок. На этот раз обошлось. Боль придала ее мыслям более будничное направление. Ежедневные, привычные заботы… это, конечно, бальзам для души, но очень уж тошнотворный бальзам. Все бальзамы тошнотворные. Ну что ж, и на том спасибо, подумала она, сунула руки под мышки и поплелась в ванную. Поэтому и помогает, что тошнотворный.
До чего же человек беззащитен по утрам… Без кожи. Как змея — сбрасываешь кожу во сне, и в короткие утренние минуты надо успеть отрастить ее снова.
Чепуха. Шестидесятитрехлетние преподавательницы ручного труда не убивают своих мужей. Это совершенно исключено.
При чем тут ручной труд? Немецкий язык она тоже преподавала, ну и что? Она мысленно взвесила, меняет ли что-нибудь этот факт. Может быть, преподавательницы немецкого регулярно отправляют мужей на тот свет? Может, сам по себе немецкий язык наводит на такие мысли? Нет, это тоже вряд ли. Какая разница — ручной труд или немецкий язык? В отношении расправы с мужем — никакой.
Тогда, значит, придется самой поскорее покинуть земную юдоль. Она зажгла свет и посмотрела в зеркало. С удивлением отметила, что на ее не по возрасту гладкое лицо кто-то приклеил кривоватую улыбку.
И чему я улыбаюсь? Улыбаться совершенно нечему. За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя хуже. Через полчаса проснется Карл-Эрик. Как там сказал ректор? «Его несмолкаемый колокол отзывается в душах молодого поколения моральным и познавательным резонансом». Где он, хряк несчастный, выкопал эту фразу? «Выпуск за выпуском, поколение за поколением — и так сорок лет Истинный Столп Педагогики».
Да, Хряк и в самом деле назвал Карла-Эрика Столпом Педагогики. Скорее всего, иронизировал.
А может быть, и нет, подумала Розмари Вундерлих Германс-сон, засовывая электрическую зубную щетку поглубже за щеку. Вера Рагнебьорк, единственная ее коллега по вымирающему немецкому языку в школе в Чимлинге, утверждала, что Хряк напрочь лишен иронии. Он даже не знает, что это такое. Поэтому с ним невозможно разговаривать, как с нормальными людьми. Скорее всего, именно отсутствие иронии помогло ему просидеть в ректорском кресле вот уже больше тридцати лет.
Хряк всего на год моложе Карла-Эрика, но весит килограммов на сорок больше. Восемь лет назад он овдовел: его жена Берит неудачно упала на трассе в Китцбюэле[1] и сломала шейные позвонки. А до этого они встречались семьями. Бридж и тому подобное. Ездили в Стокгольм — походить по театрам. Потом вместе проводили отпуск на Крите — это была катастрофа мирового масштаба… Розмари недоставало Берит, но про Хряка она этого сказать не могла.
У меня что, много времени, что я думаю об этом ничтожестве? — упрекнула она себя. Утром, когда каждая минута дорога. Перестаю ловить мышей, мысленно усмехнулась Розмари Вундерлих Германссон.
Ни газета, ни кофе настроение не улучшили. Никакого просвета. Она посмотрела на бессмертные кухонные часы, импульсивно купленные в ИКЕА за сорок девять девяносто… когда ж это было?.. Да, не вчера. Осенью 1979 года.
Двадцать минут седьмого. Благословенный миг, когда она вновь сможет забраться в постель и вычеркнуть в календаре еще один тоскливый день… этот миг наступит не раньше чем через семнадцать часов. И тогда спать, спать…
Сегодня воскресенье. Ее второй день после ухода на пенсию. Счастливая пенсионерка… Какая-то добрая душа сказала ей, что это предпоследний серьезный шаг в жизни. Последний — смерть. Если бы у нее был пистолет, она бы позаботилась, чтобы этот шаг был как можно короче. Взять и пустить себе пулю в лоб, еще до того, как в кухне появится Карл-Эрик, выпятит грудь и гордо сообщит — спал как пень.
Что за глупости… так не поступают. Особенно если у тебя нет пистолета и если ты хоть немного думаешь о детях.
Читать дальшеЧеловек без собаки читать онлайн Хокан Нессер
Хокан Нессер
Человек без собаки
Часть I
Декабрь
Глава 1
В воскресенье 18 декабря Розмари Вундерлих Германссон проснулась без четверти шесть. Уставилась в темный потолок и долго лежала без движения. Более нелепого сна она в жизни не видела.
Ранняя осень… Матовая пыльца росы на траве, золотистые чешуйки березовых листьев… тишина.
Внезапно ее внимание привлекает тихое чириканье. На ветке рябины сидят две маленькие желто-зеленые птички. Смотрят на нее и выразительно чирикают, словно хотят что-то сказать. Чижи, что ли…
Начирикавшись, чижи театрально выпятили грудки и, как персонажи комиксов, выдули из клювов два радужных пузыря с надписями.
Как же они называются, эти пузыри?
На одном:
Ты должна покончить жизнь самоубийством.
На другом:
Ты должна убить Карла-Эрика.
Никто иной, а именно она, Розмари Вундерлих Германссон, должна покончить счеты с жизнью. И заодно убить Карла-Эрика. Никаких сомнений. Убить собственного мужа.
До Розмари не сразу дошло, что обе эти чудовищные инструкции выплыли откуда-то из омута предыдущего сна. И что это был за сон? Нет, теперь не вспомнить. Два чижа — и все. Странно. Зато вспомнила, как называются в комиксах эти словесные пузыри. Учительница все-таки. Филактеры, вот как они называются.
Пошли вразнос, как говорил физкультурник о расшалившихся школьниках.
Чижи пошли вразнос. Она через силу улыбнулась. Довольно комично: чижи-пророки.
Полежала еще немного на правом боку, вглядываясь в темноту за окном. До рассвета далеко. Рассвет наверняка еще только просыпается, и то где-то за Уралом. Прислушалась к спокойному, с легким присвистом дыханию мужа.
Что за дикий сон… Чижики расправили короткие крылышки и — фр-р-р! — улетели. А пузыри остались. Так и висели в воздухе, покачиваясь и еле заметно меняя очертания. Никаких двойных толкований.
Либо она, либо Карл-Эрик. Вот тебе и раз. Только сейчас она вспомнила — между пузырями светилось именно это слово — «либо». Не «и», а «либо». Одно исключает другое. Странно, у нее появилось чувство, что она не просто может, а
Боже милосердный, подумала она, спуская ноги на пол, еще и это. Как будто наша семья уже не настрадалась.
Розмари встала и выпрямила спину. Привычный электрический разряд в пояснице, да такой, что ослабели и даже слегка подогнулись ноги. Она осторожно, со страхом сделала маленький шажок. На этот раз обошлось. Боль придала ее мыслям более будничное направление. Ежедневные, привычные заботы… это, конечно, бальзам для души, но очень уж тошнотворный бальзам. Все бальзамы тошнотворные. Ну что ж, и на том спасибо, подумала она, сунула руки под мышки и поплелась в ванную. Поэтому и помогает, что тошнотворный.
До чего же человек беззащитен по утрам… Без кожи. Как змея — сбрасываешь кожу во сне, и в короткие утренние минуты надо успеть отрастить ее снова.
Чепуха. Шестидесятитрехлетние преподавательницы ручного труда не убивают своих мужей. Это совершенно исключено.
При чем тут ручной труд? Немецкий язык она тоже преподавала, ну и что? Она мысленно взвесила, меняет ли что-нибудь этот факт. Может быть, преподавательницы немецкого регулярно отправляют мужей на тот свет? Может, сам по себе немецкий язык наводит на такие мысли? Нет, это тоже вряд ли. Какая разница — ручной труд или немецкий язык? В отношении расправы с мужем — никакой.
Тогда, значит, придется самой поскорее покинуть земную юдоль. Она зажгла свет и посмотрела в зеркало. С удивлением отметила, что на ее не по возрасту гладкое лицо кто-то приклеил кривоватую улыбку.
И чему я улыбаюсь? Улыбаться совершенно нечему. За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя хуже.
Через полчаса проснется Карл-Эрик. Как там сказал ректор? «Его несмолкаемый колокол отзывается в душах молодого поколения моральным и познавательным резонансом». Где он, хряк несчастный, выкопал эту фразу? «Выпуск за выпуском, поколение за поколением — и так сорок лет. Истинный Столп Педагогики».
Да, Хряк и в самом деле назвал Карла-Эрика Столпом Педагогики. Скорее всего, иронизировал.
А может быть, и нет, подумала Розмари Вундерлих Германссон, засовывая электрическую зубную щетку поглубже за щеку. Вера Рагнебьорк, единственная ее коллега по вымирающему немецкому языку в школе в Чимлинге, утверждала, что Хряк напрочь лишен иронии. Он даже не знает, что это такое. Поэтому с ним невозможно разговаривать, как с нормальными людьми. Скорее всего, именно отсутствие иронии помогло ему просидеть в ректорском кресле вот уже больше тридцати лет.
Хряк всего на год моложе Карла-Эрика, но весит килограммов на сорок больше. Восемь лет назад он овдовел: его жена Берит неудачно упала на трассе в Китцбюэле [Китцбюэль — лыжный курорт в Австрии.
— Здесь и далее примеч. переводчика.] и сломала шейные позвонки. А до этого они встречались семьями. Бридж и тому подобное. Ездили в Стокгольм — походить по театрам. Потом вместе проводили отпуск на Крите — это была катастрофа мирового масштаба… Розмари недоставало Берит, но про Хряка она этого сказать не могла. Без Хряка она легко обходилась.
У меня что, много времени, что я думаю об этом ничтожестве? — упрекнула она себя. Утром, когда каждая минута дорога. Перестаю ловить мышей, мысленно усмехнулась Розмари Вундерлих Германссон.
Ни газета, ни кофе настроение не улучшили. Никакого просвета. Она посмотрела на бессмертные кухонные часы, импульсивно купленные в ИКЕА за сорок девять девяносто… когда ж это было?.. Да, не вчера. Осенью 1979 года.
Двадцать минут седьмого. Благословенный миг, когда она вновь сможет забраться в постель и вычеркнуть в календаре еще один тоскливый день… этот миг наступит не раньше чем через семнадцать часов. И тогда спать, спать…
Сегодня воскресенье.
Ее второй день после ухода на пенсию. Счастливая пенсионерка… Какая-то добрая душа сказала ей, что это предпоследний серьезный шаг в жизни. Последний — смерть. Если бы у нее был пистолет, она бы позаботилась, чтобы этот шаг был как можно короче. Взять и пустить себе пулю в лоб, еще до того, как в кухне появится Карл-Эрик, выпятит грудь и гордо сообщит — спал как пень. Если во всех этих рассказах о клинической смерти есть хоть доля правды, было бы интересно повисеть под потолком и посмотреть, что он будет делать, когда найдет ее — голова на столе в большой, горячей луже крови.
Что за глупости… так не поступают. Особенно если у тебя нет пистолета и если ты хоть немного думаешь о детях.
Она отхлебнула кофе и обожгла язык. Это мелкое событие направило мысли в менее романтическое русло. Итак, что же у нас в программе на второй день после Всей Трудовой Жизни?
День, который мог бы стать Днем с большой буквы… И все из-за Роберта. Вот именно — из-за Роберта. Всю осень только и говорили — сто гостей… сто двадцать гостей… Карл-Эрик договаривался с владельцем ресторана Брундином раз десять, и тот заверил его: сто человек и даже немного больше разместятся без всяких неудобств.
Должен был стать Днем с большой буквы — но не стал. Скандал с Робертом разразился 12 ноября. Ресторан заказали давным-давно, но отказаться было еще не поздно. Разослали уже штук семьдесят приглашений, на двадцать с лишним получили положительный ответ. Но никто не обиделся, все проявили понимание, когда пришлось отменить праздник — «в связи с возникшими обстоятельствами мы решили провести этот знаменательный день в кругу семьи».
Никто не обиделся. Очень и очень тактично с их стороны. Программу смотрели не меньше двух миллионов зрителей, а те, кто не смотрел, получили на следующий день исчерпывающую информацию из вечерних газет.
ДРОЧИЛА-РОБЕРТ. Эта рубрика на первой странице впечаталась в материнское сердце как раскаленное тавро, и она знала, что это навсегда. На всю жизнь. Теперь она не сможет даже подумать о Роберте, чтобы не добавить этот мерзкий эпитет. Для себя она решила: в дальнейшем никогда, ни при каких обстоятельствах не читать ни «Афтонбладет», ни «Экспрессен» [«Афтонбладет», «Экспрессен» — крупнейшие вечерние газеты, для шведов синоним так называемой желтой прессы.
] — зарок, который ни разу пока не нарушила и никакого желания нарушать не испытывала.
Итак, «знаменательный день в кругу семьи». Все поняли. И в школе — вокруг нее будто колыхался липкий, как паутина, занавес снисхождения. Когда супруги Германссон после шестидесяти шести лет совместного трудового стажа решили одновременно покинуть «политую кровью сердца учительскую стезю», как сформулировал какой-то умник (наверняка не Хряк), дело ограничилось посиделками с тортом, некоторым, названным во всеуслышание, количеством красных роз и подарком — сервиз для глёгга [Глёгг — традиционный шведский рождественский напиток, подогретое красное вино с корицей, гвоздикой и другими пряностями; глинтвейн.] из медной чеканки. Едва Розмари открыла пакет, ей сразу пришло в голову, что чеканили этот сервиз не иначе как криворукие восьмиклассники Элонссона, спасаясь от «неуда» по ручному труду. Элонссон, в отличие от Хряка, обладал развитым чувством юмора.
Шестьдесят пять плюс сорок — сто пять. Розмари знала, что Карл-Эрик разочарован — ему бы хотелось, чтобы было ровно сто, но факты есть факты.
От перестановки слагаемых… все равно сто пять. Против фактов не попрешь. К тому же Карл-Эрик вообще никогда не пер против фактов.
Она потянулась, собралась встать, но осталась сидеть. Ей вспомнилась та ночь сорок лет назад, когда она изо всех сил сдерживала потуги — хотела дотянуть до момента, когда часовая стрелка перевалит за полночь. Карл-Эрик был просто счастлив, хоть и пытался скрыть… Дочка, их первый ребенок, появилась на свет в день двадцатипятилетия отца — неплохой подарок к первому юбилею. Отец и дочь всегда были очень близки друг другу, и Розмари не сомневалась, что основы этой близости были заложены еще в ту ночь, в родильном доме города Эребру, в четыре минуты первого 20 декабря 1965 года. Акушерку звали Джеральдина Тульпин — такое имя не забудешь.
В семье Германссон Рождество всегда отмечали с некоторым перекосом. Хотя Розмари никогда и не употребляла это слово — «перекос», но точнее не выразишь. Для всех людей, христиан и нехристиан, день 24 декабря означал перелом зимнего мрака — теперь долгая северная ночь с каждым днем будет отступать.
Но для Германссонов 20 декабря был не менее важным днем. Совместный день рождения Карла-Эрика и Эббы, почти самый короткий день в году, самое сердце тьмы. И Карл-Эрик — не греша, конечно, против фактов, но чуть-чуть, самую малость, всего на один день, подгоняя их под желаемое — создал некое триединство: его день рождения, день рождения дочери — и возвращение на землю Света.
Эбба всегда была любимицей отца; с ней он с самого начала и по сегодняшний день связывал самые большие надежды. Он, впрочем, почти никогда об этом не говорил, но и так все было ясно: у некоторых детей больше каратов, чем у других; так уж повелось в плавильной печи генетики. Именно так: «больше каратов» — как-то раз сформулировал он свое тайное убеждение, выпив лишнюю рюмку коньяка, чего с ним почти никогда не случалось. Нравится вам это или не нравится, с природой не поспоришь. И ведь оказался прав — как всегда, мрачно подумала Розмари, наливая вторую чашку кофе. Кто сейчас опора, краеугольный камень в зашатавшейся пагоде семьи? Конечно Эбба.
Карл-Эрик и в самом деле поставил на правильную лошадку.
Эбба — как скала. Роберт всегда был в какой-то степени паршивой овцой, а теперь добился того, что и имя-то его назвать неудобно. Да собственно, если смотреть правде в глаза, тут и удивляться особенно нечему. Кристина? Ну что ж… Кристина есть Кристина, что тут скажешь… Рождение ребенка, правда, немного привело ее в чувство, последние пару лет она вроде бы утихомирилась, но Карл-Эрик упрямо повторял: «Не говори „гоп“».
А когда ты вообще в последний раз говорил «гоп», зануда?
Этот вопрос приходил в голову Розмари чуть не каждый раз, когда она слышала это «не говори „гоп“». И сейчас, в кухне, дожидаясь рассвета, она тихо сказала вслух:
— А когда ты вообще в последний раз говорил «гоп», зануда?
И в эту самую секунду он появился в кухне.
— Доброе утро, — сказал Карл-Эрик, зануда. — Странно. Несмотря ни на что, спал как пень.
— Похоже на приступ паники, — загадочно произнесла Розмари.
— Что? — Он ткнул кнопку электрочайника.
— А куда ты поставила новый чай?
— На второй полке… Продать дом и уехать в это гетто для пенсионеров… в эту урбанизированную деревню — похоже на приступ паники. Не там смотришь — слева.
Карл-Эрик загремел чашками.
— Ур-ба-ни-за-сьон, — произнес он, подчеркивая испанские фонемы. — Увидишь, все твои сомнения как рукой снимет. Будешь меня благодарить.
— Сомневаюсь, — сказала Розмари Вундерлих Германссон. — Очень и очень сомневаюсь. Тебе надо выдернуть волосы из носа.
— Розмари… — Он набрал в грудь воздуха и резко выдохнул. — С тех пор как это случилось, я не могу смотреть людям в глаза. Я привык высоко держать голову…
— Иногда можно и нагнуться. Все в этой жизни проходит. Люди постепенно все забывают… Во всяком случае, пропорции меняются.
Она запнулась, потому что он с грохотом впечатал банку с чаем в разделочный стол:
— Мне казалось, мы обо всем договорились. Лундгрен сказал, бумаги можно подписывать уже в среду. Мне надоел этот город, и баста.
Нас здесь удерживает только трусость и лень.
— Мы прожили в этом доме тридцать восемь лет, — напомнила Розмари.
— Чересчур долго, — сказал Карл-Эрик. — Ты опять пьешь по две чашки кофе? Не забудь — я тебя предупреждал.
— Переезжать в место, которое даже и названия-то не имеет. Мне кажется, надо его как-то назвать, а уж потом переезжать.
— Имя появится, как только испанские чиновники примут решение. А чем тебе не нравится Эстепона?
— До Эстепоны семь километров. А до моря — четыре.
Он промолчал. Залил кипятком свой неимоверно полезный зеленый чай и достал из хлебницы ломоть хлеба с семечками. Розмари вздохнула. Они обсуждали ее утренние ритуалы двадцать пять лет. Продажу дома и переезд в Испанию — двадцать пять дней. Впрочем, это и обсуждением назвать трудно. Карл-Эрик принял решение, а потом начал применять все свои десятилетиями отработанные демократические приемы, чтобы привлечь ее на свою сторону. Так оно всегда и бывало. Он никогда не уступал.
По любому более или менее важному семейному вопросу он говорил, говорил и говорил, пока она не выбрасывала полотенце — просто от скуки и усталости. Он заговаривал ее до полусмерти. Так было с новой машиной. Так было и с не по чину дорогими книжными шкафами для библиотеки — Карл-Эрик называл ее «наш общий кабинет» и проводил там как минимум сорок часов в неделю. Так было с поездками в Исландию, Белоруссию и в индустриальный кошмар Рура. Преподаватель обществоведения и географии. Если ты этим занимаешься, будь любезен соответствовать своему посту. Он и соответствовал.
И без ее согласия заплатил задаток за этот дом между Эстепоной и Фуергиролой. А этот Лундгрен из банка? Карл-Эрик начал переговоры о продаже их дома, даже не позаботившись о стандартных домашних демократических процедурах. Этого он отрицать не мог, да и не отрицал.
Хотя… собственно говоря, она должна быть ему благодарна. Мог бы выбрать Вупперталь [Вупперталь — город в Германии (Северный Рейн-Вестфалия).] или Лахти.
Я же почти всю взрослую жизнь прожила с этим человеком, вдруг подумала она. Надеялась, что постепенно все образуется, но нет. Не образовалось. Как было тоскливо с самого начала, так и теперь тоскливо, и с каждым годом все тоскливее.
И почему, почему она так неизлечимо несамостоятельна? Почему она должна винить его в своей даром прожитой жизни? Это какой-то апофеоз собственной слабости. Разве он виноват? Она сама во всем виновата. Она, и больше никто.
— О чем ты думаешь? — спросил Карл-Эрик.
— Ни о чем.
— Через полгода все забудется.
— Что забудется? Наша жизнь? Наши дети?
— Не говори чепуху. Ты же знаешь, что я имею в виду.
— Нет. Не знаю… И кстати, думаю, Эббе с Лейфом и детьми лучше остановиться в отеле. Все-таки четверо взрослых. У нас им будет тесно.
Он посмотрел на нее, как на ученицу, пропустившую третью контрольную подряд. Да она и сказала это, больше чтобы его подразнить. Хотя в ее словах была доля правды: Эбба, Лейф и двое юношей… их дом не так велик.
Но Эбба — это Эбба. Карл-Эрик скорее продал бы свой последний галстук, чем позволил любимой дочери остановиться не у него, а где-то еще. Нет, у нее здесь комната, здесь она выросла. Эта комната ее, и всегда будет ее. Тем более сегодня, не забудь — в последний раз.
Розмари подивилась несвойственному Карлу-Эрику противоречию: «всегда» и «в последний раз», — но промолчала, потому что от слов «в последний раз» у нее перехватило горло, и она поспешила отхлебнуть глоток остывшего кофе. А Роберт? Да, конечно, бедняга Роберт… само собой, ему не стоит рисоваться в отеле, где каждый может поднять его на смех. Ему лучше спрятаться от чужих глаз. Дрочила Роберт c Fucking Island… Она говорила с ним не далее как позавчера, ей показалось, что он еле сдерживает слезы.
Так что в конце концов решили: в отеле остановятся Кристина, Якоб и малыш Кельвин. Что за дурацкое имя — Кельвин? Абсолютный ноль, просветил Карл-Эрик молодых родителей, но и это не помогло. Кельвин остался Кельвином. А может, это и к лучшему.
Она даже была уверена, что к лучшему. Выросшая и покинувшая родительский дом Кристина вызывала у Розмари странную смесь чувств — трехголовую гидру вины, неполноценности и неудачливости. У нее словно сверкнуло в голове — она вдруг поняла, что из всех троих детей ей по-настоящему дорог только Роберт. Потому что единственный мальчик? Нет, вряд ли все так просто…
И с Кристиной рано или поздно все должно наладиться. Во всяком случае, у нее, у матери; вряд ли дочь откроется Карлу-Эрику. Отец всегда был для нее, как красная тряпка для быка. Началось это с подросткового возраста, чуть ли не с первых месячных. Истинный Столп так и остался столпом — ни малейшей гибкости. Ссоры и споры не прекращались ни на секунду, но он не уступал никогда, словно выполнял указание свыше, — столп есть столп: стой, где стоишь, и не сгибайся. Как Лютер: «На том стою, и не могу иначе».
Нет, я все же к нему несправедлива. Но так тошно, что блевать хочется.
Она с трудом сдерживалась, пока Карл-Эрик, не обращая ни малейшего внимания на ее реакцию, продолжал приводить неоспоримые доводы в пользу того, что Эбба с семьей должны остановиться у них, а не в гостинице.
В конце концов Розмари пришла к выводу, что охотнее всего взяла бы ножницы и отрезала ему язык. Он же закончил свою педагогическую карьеру, так что большого ущерба благосостоянию семьи это не нанесет.
Следом Розмари, как всегда, упрекнула себя в несправедливости.
— All right, all right, — сказала она примирительно. — Что за разница, в конце концов?
— Ну вот, — произнес Карл-Эрик, — очень рад, что мы пришли к согласию. А с Робертом… надо попытаться держаться с ним как всегда, как будто ничего не случилось. Я вообще не хочу, чтобы мы упоминали об этом случае. Поговорю с ним с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной, и этого достаточно. Когда, ты сказала, он приедет?
Хокан Нессер — Человек без собаки » Страница 60 » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Хокан Нессер — Человек без собаки, Хокан Нессер . Жанр: Полицейский детектив. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале kniga-online.
org.
— Сто девяносто восемь сантиметров, — определил Кристофер.
— Теперь Эбба идет меня торопить, — заметила Розмари, — бомбы и гранаты, ноги в руки — и бегом. А куда мы идем?
— Поминальный кофе в общине, мамочка, — сказала Эбба. — Зачем все это — неизвестно.
— Да знаю я, что вы меня, за идиотку считаете? Карл-Эрик только и долдонит — пошли, пошли, — скороговоркой произнесла Розмари. — Эти таблетки, что мне дали… это, скажу я вам, таблетки! У меня сразу в голове прояснилось. Сто девяносто восемь… молодец, Хенрик… я хочу сказать, Кристофер, хорошая голова у тебя на плечах. Олле Римборг… не считайте меня за идиотку, я все помню. Имей это в виду, Кристофер… — Она сделала паузу и огляделась: — А где Кристина?
— All right, — сказал Гуннар Барбаротти. — Что ты хочешь сказать? Пожалуйста, немного помедленней, чтобы потом не повторять…. Я только что с похорон, и голова у меня работает еще хуже, чем обычно.
Геральд Мелльберг — Молльберг слегка растянул рот, показывая, что оценил самоиронию коллеги.
Несколько раз моргнул за тонированными стеклами очков и приступил к рассказу:
— Тут довольно много. Может быть, сначала самое важное?
Гуннар Барбаротти кивнул — давай самое важное.
— М-м-м… Значит, так: Роберт Германссон звонил в ту ночь по телефону именно Джейн Альмгрен. Он также звонил ей за два дня до того. У нас этот номер был еще в декабре, но… но…
— Заправляемая карточка, — помог ему Гуннар.
— Вот именно. И тогда мы дальше не сдвинулись. Или, я бы сказал, у нас просто не было ресурсов, чтобы…
Это было общеизвестно — Молльберг постоянно жаловался, что ему не хватает людей. Гуннар Барбаротти склонил голову набок, как тот финский лыжник, фамилию которого он так и не вспомнил, и попытался всем своим видом выразить сочувствие.
— В этой стране каждый день происходит около тридцати миллионов телефонных разговоров, — продолжил Молльберг. — Приведу простой пример: на телефонном номере Роберта Германссона, если мы остановимся только на декабре, зарегистрировано шестьдесят четыре звонка, и все номера надо было проверить.
Джейн Альмгрен — только один из них. Каждый номер порождает сто — сто пятьдесят новых, не надо быть математиком, чтобы… но если мы и в самом деле…
— Да знаю я, Геральд, — не выдержал Барбаротти. — Полная дичь, что тебе приходится одному заниматься всей этой тригонометрией, но переходи же к делу! Что с этим телефоном? Я имею в виду Джейн Альмгрен.
— Всего пять разговоров. Два в пиццерию, один в дамскую парикмахерскую, один Роберту Германссону и один от него.
— Я помню… А раньше? В ноябре, например?
— Двадцать пять разговоров. Большинство на другие безабонентные телефоны и засекреченные номера. Но не все… не все. Похоже, в ноябре она пару дней замещала кого-то в этом самом салоне. Джейн, я имею в виду. А после исчезновения Роберта — ни единого разговора. Ни единого! Из-за этого мы ее и не могли найти.
— Даже если бы у нас были люди?
— Я этого не слышал. Но у нас есть несколько звонков на обычные городские телефоны.
— В ноябре?
— Да?
— Сколько?
— Четыре.
Я проверил все. Три звонка частным лицам, один — в фирму, занимающуюся прокатом автомобилей. Два от частных лиц в Стокгольме, оба от мужчин. Естественно, у меня есть их данные, но ни один из них понятия не имеет, кто такая Джейн Альмгрен и с чем ее едят. А третья — женщина… она тоже не знает никакую Джейн Альмгрен, но у меня такое чувство, что она почему-то заинтересовалась расследованием.
Молльберг полистал блокнот.
— Ее зовут Сильвия Карлссон. Семьдесят лет, живет в Кристинехамне. Двадцать второго ноября ей позвонил сын… с этого номера, с номера Джейн Альмгрен, и после этого она о нем ничего не слышала.
— Вот так, — сказал Гуннар Барбаротти. Ему было все труднее сосредоточиться. Он посмотрел в окно — дождь, начавшийся после похорон, продолжал идти. Он несколько секунд следил за извилистым путем дождевой капли по оконному стеклу. — Извини мою тупость… Значит, ты утверждаешь, что…
— Совершенно верно. Ты все правильно понял. Мы говорили с этой женщиной еще в декабре… или, может быть, в январе, но тогда она и понятия не имела, что ее сын исчез.
Они, судя по всему, не особенно часто общаются. Но в июне ей исполнилось семьдесят, а он никогда не забывал…
— Та-ак… — протянул Барбаротти. — Значит, он вел сомнительный образ жизни?
— Если хочешь выражаться старомодно, можно сказать и так. В общем, шпана.
— Ничего нет плохого — быть старомодным. Даже хорошо, — рассудил Барбаротти. — А как его имя? Он числится в нашем регистре?
— Сёрен Карлссон. Я пробил его по компу и нашел кое-что.
— Например?
— Всего понемногу. Наркотики, драки, участие в ограблении банка. Сидел — в общей сложности двадцать два месяца. Последний визит — три года назад.
— А как он связан с Джейн Альмгрен?
— Пока неясно. Но он жил в Кальмаре в те же годы, что и она. Так что связь, возможно, есть… чтобы не сказать, наверняка.
Барбаротти подумал немного.
— Хорошо. Поскольку он есть в регистре, то…
— Конечно. В ближайшие четыре часа мы будем знать точно, он или не он составил Германссону компанию в морозильнике.
Я бы…
— Подожди, — прервал его Барбаротти. — Я должен врубиться окончательно. Значит, Джейн Альмгрен прикончила этого Сёрена еще до того, как разобралась с Робертом Германссоном? Присвоила его мобильник и пару недель им пользовалась, а потом… потом перестала?
Молльберг кивнул:
— Примерно так. Может, заряд кончился. Или деньги на карточке. Звонок Роберта той ночью фактически был последним.
— И все это ты накопал…
— Ты опять правильно понял. Архивы мобильных телефонных сетей.
Неужели ты не мог вычислить это еще в декабре? — подумал Барбаротти, но вслух не сказал.
Вместо этого он сказал вот что:
— Спасибо, Геральд. — Он встал. — Ты что, остаешься ждать заключения криминалистов?
Молльберг откашлялся и показал на заваленный бумагами стол:
— У меня еще полно работы. Позвоню, когда узнаю.
— Еще раз спасибо.
Барбаротти посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Поговаривали, что у Молльберга до двадцати часов переработки в неделю.
Никогда не проверял — вполне может быть, что и больше.
Сам он засиживаться не собирался. На сегодня хватит. Сейчас он пойдет в бассейн, проплывет свой километр, а потом погреется в сауне. Сегодня пятница, Сара обещала приготовить пасту к половине девятого. Гуннар Барбаротти решил, что к половине девятого он вполне успеет, если не споткнется о какой-нибудь труп по дороге в бассейн.
Идентификация была завершена только в субботу утром. Почему так долго — Гуннар не знал и знать не хотел.
— Я положил заключение тебе на стол, — уставшим голосом сказал Молльберг по телефону. — Можешь почитать про нашего друга Сёрена Карлссона. Ему было тридцать девять… или тридцать восемь. Неизвестно, дожил ли он до своего последнего дня рождения. Точную дату смерти мы так и не знаем. Матери я не звонил, позвонишь сам. Я устал от телефона. Все, пока!
Молльберг позвонил опять через две минуты, словно бы и не было этого решительного «пока!».
— Можно к этому добавить, — печально вздохнул он, — что Джейн Альмгрен использовала телефон своей жертвы потому, что свой собственный абонемент «Телиа» закрыла двадцать пятого ноября.
Теперь все.
— Спасибо тебе, — успел сказать Гуннар до того, как Молльберг повесил трубку.
Через час он сидел в своем кабинете с жизнеописанием Сёрена Карлссона в руках, написанным мелким почерком Молльберга. Молльберг был, возможно, одним из последних живущих на земле людей, предпочитающих писать от руки. Ему довелось узнать, что СК родился в Карлстаде в 1965 году, что после двух лет в гимназии он в 1984 году переехал в Стокгольм. Переменил не меньше десятка мест жительства по всей стране, перебиваясь случайными заработками. Первое зарегистрированное преступление — летом 1988 года. Кража сумки и избиение семидесятишестилетней женщины на Вестерлонгсгатан в Старом городе в Стокгольме. Детей, насколько известно, нет. В конце девяностых жил в Кальмаре, работал в небольшой фирме — уборка жилых и конторских помещений. Есть свидетельские показания, что у него был роман с некоей замужней женщиной, матерью двоих детей, Джейн Альмгрен, которая работала в той же фирме.
Вот так, без энтузиазма подумал Гуннар Барбаротти.
Все встало на свои места.
В самом низу листа Молльберг написал телефонный номер и имя. Барбаротти сделал глубокий вдох носом и закрыл глаза. Надо позвонить в Кристинехамн госпоже Сильвии Карлссон. Откладывать нельзя. Сказать, что ей не следует сетовать на невнимательность сына, не поздравившего ее с семидесятилетием.
Человек без собаки — Хокан Нессер » Страница 74 » Читать книги онлайн | 🔊 Слушать аудиокниги онлайн 🎶
Разочарование — потому что ему придется еще неизвестно сколько биться над этой загадкой. Облегчение — потому что еще оставался шанс, пусть и ничтожный, что юноша жив.
Шанс был и в самом деле ничтожным. Он с помощью математически одаренной Эвы Бакман вычислил вероятность такого поворота событий. Не больше одного процента. Скорее меньше. Иногда бывает такое: люди хотят начать новую жизнь и стараются бесследно исчезнуть, взять другую фамилию, поменять паспорт, уехать в чужую страну… но у девятнадцатилетнего Хенрика причин к такому крутому повороту судьбы не было и быть не могло… он, конечно, испытывал определенный кризис по поводу своей сексуальной ориентации, они, кстати, до сих пор, непонятно почему, ничего не рассказали ни отцу, ни матери.
Впрочем, причина понятна — тем и без того тяжело.
Но чтобы эта тайна заставила Хенрика сделать такой головокружительный шаг: бросить все и исчезнуть, оставив родных в неведении и отчаянии, — в это Барбаротти поверить не мог. Он еще восемь месяцев назад посчитал это невероятным и мнения своего не изменил. Тем более когда стало известно, какая страшная судьба постигла дядю Хенрика.
И еще. Самый последний вопросительный знак, назовем его «Вопросительный знак 4Б». Неужели и в самом деле нет связи?
Чтобы два человека из одной и той же семьи исчезли из одного и того же дома? Исчезает один, а через двадцать четыре часа другой? Совершенно независимо? Надо попросить Эву вычислить вероятность такой версии…
Но зачем просить, когда они уже несколько месяцев только и делали, что обсуждали такую возможность…
И как раз в последнюю минуту перед тем, как уснуть, Гуннар Барбаротти подумал, что если и есть какая-нибудь отрасль науки, не имеющая ничего общего с событиями на Альведерсгатан в Чимлинге, так это именно она — теория вероятности.
Теория вероятности там и не ночевала. Завтра он должен прямо и бескомпромиссно сказать об этом Эве.
Довольный своей решимостью, он перевернул подушку, и не успел закрыть глаза, как ему привиделась нагретая солнцем древнегреческая терраса в древнегреческом городе под красивым шведским названием Хельсингборг.
Глава 30Карл-Эрик заказал напрокат машину в аэропорту еще из Испании. Не успели они вырулить на автобан, Розмари Вундерлих Германссон начала молить Бога, чтобы они налетели на лося.
С тех пор как они первого марта уехали в Испанию, она не была в Чимлинге ни разу. Прошло шесть месяцев, а такое ощущение, что шесть лет… или шесть секунд. Она смотрела в окно. Знакомый шведский пейзаж казался совершенно чужим.
Пока Карл-Эрик ворчал что-то по поводу неработающего кондиционера и ругал на чем свет стоит вообще все южнокорейское автомобилестроение, она пыталась как-то определить свои ощущения. Как гнойник — прооперировали, промыли рану, она начала уже забывать, и вот он возник на том же месте.
Или рецидив рака.
И что же, вся моя жизнь — это раковая опухоль? Что за странные мысли лезут в голову? Лоси, злокачественные опухоли, нарывы… она же едет на похороны сына. Почему — странные? Августовская жара, благословенное время для канадских гусей, зацветающие пруды по дороге… наверное, не она одна, наверное, все начинают думать о чем угодно, лишь бы не смотреть правде в глаза.
Гроб или урна? — спросили у нее. У вас есть пожелания?
А как положить в гроб расчлененный труп? Сшивают они их по кускам, что ли?.. А может быть, уже сшили? Одели во что-то… приладили голову к шее… приклеили чем-нибудь…
Каждый раз, когда она начинала об этом думать, ей казалось, что внутри у нее сейчас что-то лопнет.
Отвлечься, сказал на удивление загорелый психотерапевт. У нее были когда-то сапоги такого цвета. Госпоже Германссон нужно отвлечься. Чем-то заняться. Здесь у нас это довольно часто встречается. Безделье провоцирует на мрачные мысли. Надо найти какое-нибудь разумное занятие.
Отвлечение — вот что вам нужно.
Разумное отвлечение? — подумала она тогда. Нет, спасибо. Это было в мае… да, в мае. На третий сеанс она уже не пошла. Сладкая малага была не хуже, а во многих отношениях лучше и уж точно дешевле: один сеанс у психотерапевта — восемь бутылок малаги, причем далеко не самой дешевой.
Она быстро привыкла и разработала систему. Два кубика льда, не больше. Бокал утром. Второй бокал — перед ланчем, пока Карл-Эрик еще не вернулся из очередного культурологического похода. У него на стене висела карта всей Андалузии, и он цветными булавками помечал все деревни, в которых успел побывать: Фригильяна, Медоза Пинто, Сервага. И разумеется, города: Ронда, Гранада, Кордова. Он приходил домой и что-то писал — она не интересовалась что именно. Между собой они разговаривали все меньше. Никакого телесного контакта давным-давно не было, и ее это устраивало.
Третий бокал — к десерту после ланча.
А после ланча — лучшее время суток, трехчасовая сиеста.
А потом еще три бокала. С растяжкой, последний — перед сном. Если бы кто-нибудь в ее прежней жизни сказал ей, что она будет пить ежедневно по бутылке вина, она ни за что бы не поверила. В той прежней жизни, напоминающей раковую опухоль.
Но это была прежняя жизнь. А теперь все по-другому. Иногда, если к ней присоединялась соседка, некая миссис Дейрдре Хендерсон из Халла, получалось даже и побольше бутылки. Они сидели на террасе — то на ее, то на соседкиной — и пили малагу со льдом. Особенно когда мистер Хендерсон и Карл-Эрик отправлялись играть в гольф — двадцать семь лунок. Оказалось, после пары бокалов малаги куда легче говорить по-английски. Малага — волшебный напиток; случалось даже, что миссис Хендерсон начинала ни с того ни с сего лопотать по-немецки.
Я старая, уродливая учительница ручного труда, думала Розмари по вечерам, забираясь в постель, но здесь никому до этого нет дела.
К тому же за полгода она прибавила в весе. Почти пять килограммов.
А сейчас Розмари сидела в машине, и в крови ее не циркулировало ни миллилитра спасительной малаги.
Только пара успокаивающих таблеток — ей сказали, что она почувствует приятную сонливость, но она не почувствовала. Может быть, поэтому и мечтала столкнуться с лосем. Было только четверть двенадцатого, и она не верила, что переживет этот день.
Похороны назначены на три часа. После кладбища — поминальный кофе в общине, потом семейный обед в отеле — только семья, никаких приглашенных… но она точно знала, где-то в этой бесконечной цепи секунд, минут, людей, часов и невыносимых мыслей… она сорвется. Рано или поздно. Это было неизбежно… как летняя гроза в тот жаркий июльский день на озере Тисарен в Нерке, где она провела, пожалуй, самое лучшее лето своего детства.
Тисарен? Нерке? Откуда выплыло это воспоминание?
Смешно, подумала она. Зенит моей жизни пришелся на детские годы. Сколько мне было тогда? Одиннадцать? Двенадцать? А вся остальная жизнь — наклонная плоскость… так, наверное, у всех. Наверное, расставание с детством и есть собственно смерть.
Опять эти ненормальные мысли.
Собственно смерть? Она повторила это определение вслух — оно показалось ей странным. Наверное, все из-за таблеток. Вместо того чтобы вызвать «приятную сонливость», они открыли все шлюзы в душе, шлюзы, которые полагалось бы держать закрытыми.
Читать «Человек без собаки» — Нессер Хокан — Страница 8
Он любил ее. Роберт затруднился бы определить, как обстояло дело с Мадлен и Сейккой, но про Паулу мог сказать точно: он ее любил. У нее был мягкий, уступчивый характер – будь она другой, вряд ли прожила бы с мужем-алкоголиком шесть лет. Роберт старался не злоупотреблять ее мягкостью, они словно бы росли вместе. К тому же она была красива – редкое качество у англичанок. Да, он ее любил.
И Джудит тоже. Его дочке Лене-Софи исполнилось к этому времени пять, но он не видел ее уже четыре года. Сейкка раз в два-три месяца посылала мейл, он любезно отвечал. В бумажнике у него лежали две фотографии, так что каким-то образом Джудит стала для него своего рода утешением.
Это надо было сохранить, подумал Роберт, нажимая кнопку эспрессо-машины.
Паула и Джудит… это надо было сохранить.
Его третья (и последняя?) попытка создать семью потерпела неудачу не по его вине. Тому было две причины: внезапная смерть ее отца и столь же внезапная религиозность ее первого мужа. В апреле 2003 года, после трех лет настоящего счастья (он мысленно так их и называл: Мои Счастливые Годы, все с заглавных букв), Паула получила известие, что ее отец попал под грузовик и погиб. Паула с сестрой и Джудит улетели на похороны и задержались – надо было хотя бы несколько недель поддержать убитую горем мать. Он ждал их в конце апреля, потом пятого мая, потом двенадцатого. Но одиннадцатого мая пришел длинный мейл: оказывается, ее бывший муж-алкоголик одумался, бросил пить, уверовал в Бога и стал ответственным и достойным человеком. Ведь Джеффри, что ни говори, родной отец Джудит, и за эти недели она поняла, что ее чувства к нему не угасли. К тому же мать совершенно сломлена горем, и было бы жестоко оставить ее одну.
Роберт уволился с компьютерной фирмы, где работал последние полгода, вновь пересек континент и последние полгода провел на Манли Бич под Сиднеем.
Когда антиподское лето начало клониться к осени, он улетел домой, в Швецию. Самолет приземлился в Арланде 15 марта 2004 года. Он позвонил младшей сестре и спросил, не может ли он немного у нее пожить.
– А почему ты не позвонил Эббе? – спросила Кристина.
– Не говори глупостей.
– И сколько ты собираешься прожить?
– Съеду, как только найду что-нибудь.
– А ты знаешь, что мне скоро рожать?
– Если тебе это затруднительно, найду что-нибудь еще.
– All right, дурачок.
Он жил у Кристины и Якоба (и Кельвина, который родился в начале мая) до середины июня, а потом переехал в съемную двухкомнатную квартиру на Кунгсхольмене. Нанялся барменом в ресторан в том же районе…
Моя жизнь, как тростник на ветру, с горечью подумал Роберт.
Или как насекомое у фонаря. Подлетишь слишком близко – жар невыносим, надо убираться.
А еще ближе – сгоришь. Ближе к чему?
Так оно и шло – бармен в ресторане, подработка в бесплатной газете «Метро»… В апреле 2005 года он прочитал в «Афтонбладете» анонс и предложил свою кандидатуру на участие в программе «Пленники на острове Ко Фук» – самое идиотское решение в его жизни.
По крайней мере, у меня есть эспрессо-машина, подумал он и утрамбовал свежую порцию кофе в тяжелом металлическом фильтре. У большинства населения на земном шаре эспрессо-машины нет.
Слава богу, позвонил телефон и отвлек его от новой экскурсии в октябрьский и ноябрьский кошмар. Звонила Кристина.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как чувствую, так чувствую.
Точно этими же словами он ответил и матери.
– Не хочешь поехать с нами? У нас есть место в машине.
– Спасибо. Я поеду сам. Мне нужно кое-что сделать перед отъездом.
– Я себе представляю.
Что она хотела этим сказать? Есть что-то такое, что он и в самом деле должен сделать? Все вокруг понимают, что он должен что-то сделать, а сам он не имеет ни малейшего представления что именно.
– Да, да, – попытался он закруглить разговор. – До завтрашнего вечера.
– Роберт?..
– Да?
– Забудь. Поговорим при встрече.
– О’кей. Увидимся.
– Увидимся. Пока.
– Пока.
Они же все этого дожидаются, вдруг осенило его. Они дожидаются, когда же я наконец повешусь. Все до единого. И Макс из газеты, и мой психотерапевт – иначе почему же он требует гонорар после каждого сеанса? И вот теперь еще сестра… И она тоже.
Глава 4
Якоб Вильниус поднял жалюзи и достал из бара бутылку «Лафрог».[12]
– Хочешь?
– А Кельвин спит?
– Кельвин спит.
– Один сантиметр, не больше. Что там с Джефферсоном?
Кристина откинулась на спинку похожего на банан кресла от «Фоджиа» и попробовала определить, что это с ней: раздражение или просто усталость.
Или, может быть, даже не раздражение, а предвкушение раздражения. Своего рода мысленный настрой на молчаливый конфликт, который неизбежно будет сопровождать все предстоящие дни. Я должна заставить себя не обращать на это внимания, подумала она. Это смехотворно и недостойно. Оставлю душу дома и буду танцевать в общем хороводе. Я же взрослый человек. Это всего-навсего однократный раздражитель, его можно и проигнорировать.
Якоб поставил на стол два тамблера[13] и уселся напротив:
– Он звонил из Огайо.
– Джефферсон?
– Джефферсон. Он успевает в Стокгольм. Было бы очень полезно, если бы я смог встретить его за пару часов до Рождества.
Раздражение все же вспыхнуло, буквально за секунду.
– К чему ты клонишь?
Якоб посмотрел на нее, медленно вращая в руке бокал с виски. Непостижим, как кот, подумала она. Как всегда. В кривой улыбке, словно повторяющей контуры дивана, ни тени иронии. Бледно-зеленые глаза цвета утреннего моря – когда-то она буквально тонула в этих глазах. И эта показная уступчивость… Победить его невозможно. А это значит… Кристина отвела глаза и задумалась. Это значит, что вся ответственность в предстоящем конфликте лежит только на ней. Несправедливо. Она поддалась на эту примитивную уловку, или как там ее ни называй… она поддалась на нее четыре года назад. И та же самая податливость послужит причиной ее ухода. Парадоксальная мысль. И это не в первый раз.
Тебе надо сниматься в кино, Якоб Вильниус. Иди сниматься в кино.
– За тебя, Кристина, – сказал Якоб и отпил глоток. – А клоню я вот к чему: американцы не возражают вложить десять миллионов в проект «Самсон». Было бы непростительной глупостью упустить этот шанс ради невыносимого семейного праздника в Чимлинге.
– Понятно. И когда же точно прилетает этот Джефферсон?
– Во вторник вечером. На следующий день днем он улетает в Париж. Так что мы вполне можем с ним позавтракать.
– Вполне можем позавтракать? Мы не вернемся по крайней мере до вечера среды.
– Да, конечно… – Он уставился на свои ногти.
Что он, считает их что ли? Все ли ногти на месте?
– Кристина… – медленно начал он. – Ты знаешь, я согласился принять участие в этом спектакле. Но, насколько я понимаю, я без всякого ущерба могу уехать во вторник вечером. Или ночью. Вы с Кельвином можете добраться поездом. Или Роберт вас подбросит. Он же в любом случае уедет в среду… приятно, что он все же приедет.
Несмотря ни на что.
Приятно? И что там приятного с Робертом? Она тоже отпила крошечный глоток и пожалела, что попросила налить ей один сантиметр, а не два. Или четыре.
– Если я правильно понимаю, – продолжал Якоб, – никто не собирается сидеть за столом ночь напролет. Мы же остановимся в отеле, они и знать не будут, что я уехал пораньше. Не так ли?
Она глубоко вздохнула, прежде чем взять разбег.
– Если вся эта история с Джефферсоном так для тебя важна и ты уже решил все заранее, зачем делать вид, что ты со мной советуешься, Якоб?
Она ожидала возражений, но он только кивнул с молчаливым интересом.
– И откуда мне знать, что они планируют? У сестры сорокалетие, у папы шестидесятипятилетие. В первый раз за много лет соберется вся семья. И возможно, в последний. Они же собираются продать дом и уехать на Берег Слабоумных. Семья опозорена. Отец всю жизнь старался быть своего рода столпом общественной морали, а его единственный сын онанирует в ящике на всю страну… нет, я не имею ни малейшего представления, что нас там ожидает.
Но если ты собрался жрать круассаны с твоим американским магнатом, тебе ведь ничто не может помешать, не так ли?
Нессер Хокан | Ужасов.нет
25 Июн 2015
Блестящий детективный триллер от одного из лучших авторов Швеции — Хокана Нессера, трижды лауреата Шведской академии детектива за лучшую прозу. Если бы кто-то спросил инспектора Ван Вейтерена, он рассказал бы, что убийство в небольшом городке раскрыть гораздо сложнее, чем в мегаполисе… Казалось бы куда проще — несколько жертв, одно орудие преступления… и никаких зацепок. Присланный на помощь местной полиции, инспектор должен не только расследовать совершенные убийства, но и предотвратить новые трагедии.
С каждой странице романа ситуация в городке все больше накаляется. И инспектору Ван Вейтерену придется проявить удивительную проницательность и поистине выдающиеся навыки сыщика, чтобы вывести убийцу на чистую воду.
скачать книгу (406 кб кб) Хокан Нессер «Точка Боркманна»
Просмотров: 829
24 Июн 2015
Солнечным летним днем из тюрьмы выходит человек, который провел там большую часть своей жизни.
Теперь можно сесть на автобус и вернуться домой, где все уже всё забыли и простили. Вот только было ли что прощать?..
Год спустя инспектор Ван Вейтерен начинает расследование дела, связанного со страшной находкой в лесу. Все нити ведут в далекое прошлое, когда в маленькой шведской деревне кипели шекспировские страсти. Ради того, чтобы восстановить справедливость, инспектору придется пойти на многое и постоянно помнить о том, что зло многолико и изобретательно.
Хокан Нессер «Возвращение»
Просмотров: 858
02 Сен 2014
Пустынное шоссе. Полночь. Дождь. Мокрый асфальт. Красная «ауди». Внезапный удар. Парень в спортивной куртке в придорожной канаве…
Человек мертв, и это дело его рук. Но убитого не вернешь, а от его признания никому лучше не станет. И тогда он принимает роковое решение: нужно просто исчезнуть и попытаться жить, как будто ничего не случилось…
Кто-то сбил совсем юного парнишку и скрылся с места преступления.
Комиссар Рейнхарт начинает расследование. Но ни он, ни тот, кого он разыскивает, еще не догадываются, что эта смерть будет не последней.
Хокана Нессера по праву называют самым известным, самым читаемым и самым титулованным шведским автором детективов. Его романы считаются классикой жанра. Они имеют целую армию почитателей по всему миру. Их ценят как за лихо закрученные сюжеты, мастерски отработанные и досконально продуманные интриги, так и за тонкий психологизм.
скачать книгу (350 кб кб) Хокан Нессер «Карамболь»
Просмотров: 1175
01 Июл 2013
На семейное торжество, двойной юбилей, собираются все, далекие и близкие, но никому, кажется, оно не приносит радости.
Загадочное исчезновение двоих участников торжества — сына юбиляров, неудавшегося писателя, и внука-студента — становится для маленького шведского городка сперва сенсацией, потом рутиной, а после почти забывается. И лишь инспектор полиции Барбаротти стремится докопаться до истины — а она, как водится, окажется трагической и шокирующей.
скачать книгу (467 кб кб) Хокан Нессер «Человек без собаки»
Просмотров: 1539
Страница не найдена — ПолитехЛИБ
По этому адресу ничего не найдено. Воспользуйтесь одной из следующих ссылок или поиском.
Свежие записи
Самые используемые рубрики
Архивы
Попробуйте поискать в ежемесячных архивах. 🙂
Архивы Выберите месяц Март 2022 Февраль 2022 Январь 2022 Декабрь 2021 Ноябрь 2021 Октябрь 2021 Сентябрь 2021 Июль 2021 Июнь 2021 Май 2021 Апрель 2021 Март 2021 Февраль 2021 Январь 2021 Декабрь 2020 Ноябрь 2020 Октябрь 2020 Сентябрь 2020 Август 2020 Июль 2020 Июнь 2020 Май 2020 Апрель 2020 Март 2020 Февраль 2020 Январь 2020 Декабрь 2019 Ноябрь 2019 Октябрь 2019 Июль 2019 Июнь 2019 Май 2019 Апрель 2019 Март 2019 Февраль 2019 Январь 2019 Ноябрь 2018 Сентябрь 2018 Июль 2018 Июнь 2018 Май 2018 Апрель 2018 Март 2018 Февраль 2018 Январь 2018 Декабрь 2017 Ноябрь 2017 Октябрь 2017 Сентябрь 2017 Август 2017 Июль 2017 Июнь 2017 Май 2017 Апрель 2017 Март 2017 Февраль 2017 Январь 2017 Декабрь 2016 Ноябрь 2016 Октябрь 2016 Сентябрь 2016 Август 2016 Июль 2016 Июнь 2016 Май 2016 Апрель 2016 Март 2016 Февраль 2016 Январь 2016 Декабрь 2015 Ноябрь 2015 Октябрь 2015 Сентябрь 2015 Август 2015 Июль 2015 Июнь 2015 Май 2015 Апрель 2015 Март 2015 Февраль 2015 Январь 2015 Декабрь 2014 Ноябрь 2014 Октябрь 2014 Сентябрь 2014 Август 2014 Июль 2014 Июнь 2014 Май 2014 Апрель 2014 Март 2014 Февраль 2014 Январь 2014 Декабрь 2013 Ноябрь 2013 Октябрь 2013 Сентябрь 2013 Август 2013 Июль 2013 Июнь 2013 Май 2013 Апрель 2013 Март 2013 Февраль 2013 Январь 2013 Декабрь 2012 Ноябрь 2012 Октябрь 2012 Сентябрь 2012 Август 2012 Июль 2012 Июнь 2012 Май 2012 Апрель 2012 Март 2012 Февраль 2012 Январь 2012 Декабрь 2011 Ноябрь 2011 Октябрь 2011 Сентябрь 2011 Август 2011 Июль 2011 Июнь 2011 Май 2011 Апрель 2011 Март 2011 Февраль 2011 Январь 2011 Декабрь 2010 Ноябрь 2010 Октябрь 2010 Сентябрь 2010 Август 2010 Июль 2010 Июнь 2010 Май 2010 Апрель 2010 Март 2010 Февраль 2010 Январь 2010 Ноябрь 2009Människa utan hund (Инспектор Барбаротти №1) Хокан Нессер
«Жизнь — это фрикаделька».
Фрикадельки из ИКЕА?
Сеттинг: Воссоединение семьи. Совместное празднование 40 и 65 («105 лет») дня рождения. Дом Карла-Эрика и Розмари Херманссон.
Присутствующие: Взрослые дети Карла-Эрика и Розмари: Эбба, Роберт и Кристина. Вместе с зятем Лейфом и Якобом и внуками Хенриком и Кристоффером.
Адрес: Кимлинге.Маленький город в Швеции.
Сезон: Зима. Ночь 19 декабря.
Проблема: Семья скандал…
Атмосфера: Напряженная.
Карл-Эрик Херманссон и его жена Розмари недавно вышли на пенсию школьными учителями. Но вместо того, чтобы расслабиться и поднять ноги, они собираются собрать вещи и переехать в Испанию. В солнечные края Коста-дель-Ретири. Но не по тем причинам, которые вы себе представляете. Это потому, что они могут дольше держать голову высоко или смотреть людям в глаза в своем маленьком городке.Во всяком случае, по словам Карла-Эрика. Которого жена забавно и точно называет в уме «Педагогической Сосной». Причина их поспешного отъезда Скандал . Их сын Роберт недавно появился в реалити-шоу (и все мы знаем, какие они классные). К несчастью для него, он заработал себе прозвище «Роб-дрочник» после того, как его сняли на камеру, когда он ублажает себя на пляже после пьяного опровержения одной из участниц. Да, он попал на первую полосу местной газеты с вышеупомянутым заголовком.
Карл-Эрик требователен, хамоват и непреклонен в своих мнениях ко всем и обо всем. Розмари позволяла себе доминировать на протяжении всего их брака, и переезд в солнечную Испанию — еще одно решение, в котором ее чувства не учитывались. Тем более, что этот шаг основан исключительно на вышеупомянутом скандале с .
Вокруг этого очага дискомфорта семья собирается вместе на 105-летие совместного празднования Дня Рождения Карла-Эрика и его любимицы, дочери Эббы.Это две горошины в одном стручке. Слишком много еды съедается. Бутылка виски выпита. Слон в комнате — скандал — вежливо игнорируется. Пока больше нельзя.
Город, в котором они живут, настолько мал, что один из зятьев сделал циничное замечание:
«У Бога, должно быть, было настоящее похмелье, когда он создал эту партию».
Семья в этой истории неблагополучная с большой буквы. На самом деле, давайте сделаем это все в верхнем регистре.ДИСФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ. Кажется, что даже с самого начала это был несоответствующий набор личностей, слипшихся вместе, чтобы сформировать семейную ячейку. Между ними не так много любви. Семейная динамика грязная.
«Было… бесконечное количество парализующих отношений и обстоятельств, которые необходимо было принять во внимание. Если бы кто-то захотел.
Время: Предрассветные часы. Ну после полуночи.
Утром «большого праздника» выясняется, что кровать Роберта не спала.Есть вздохи облегчения? Никто особенно не удивлен, а некоторые, возможно, несколько обрадовались. Совместные дни рождения можно отметить в относительном спокойствии. Было неловко притворяться, что он игнорирует тот факт, что Роберт добился известности по совершенно неправильным причинам. Он ушел, чтобы найти утешение в объятиях старого школьного друга? Или он сохранил лицо и просто вернулся домой?
20 декабря: Ночь большого праздника. Вечер вынужденного веселья.
Оказывается, Хенрик (сын Эббы и Лейфа) тоже ушел посреди ночи.Точно так же, как его дядя «дроч» Роберт. После надуманной кипучей матери и ужина в честь Дня Рождения Дедушки. Там, где съедается больше еды и выпивается алкоголь. У Хенрика тоже было назначено свидание с кем-то? Его шляпа, перчатки и мобильный телефон отсутствуют, так что, похоже, эта встреча была запланирована. Его кровать тоже не застелили, из-за чего кажется, что он собирался вернуться рано утром.
«Боже мой, какие мы, люди, нелепые существа…»
«И в жизни действительно нет ничего, кроме этого.Bonjour tristesse.
В течение двух вечеров, посреди холодной и темной шведской зимы, мир этой семьи переворачивается с ног на голову. Или я должен сказать «семьи», так как есть последствия для братьев и сестер и родственников.
«Кто мог представить год назад, что так будет выглядеть семья Германсонов?»
С первых глав мне постоянно вспоминалась пьеса Festen Дэвида Элдриджа. В этой книге такая же неуютная атмосфера.О семье, которая должна счастливо отпраздновать важное событие, но вместо этого разрывает друг друга на части. Они просто не могут ужиться друг с другом. Я должен сказать, что большинство персонажей в этой истории ужасны. Есть секреты и темные мысли. И более темные дела…
В частности, есть одна глава (те из вас, кто ее читал, поймут, о чем я говорю — Глава 9), заставила меня потянуться за моей нюхательной солью. Давайте поставим взрослую оценку этой серьезно неблагополучной семье.Действительно тёмные темы.
«Жизнь была жалкой шуткой».
Входит детектив: Инспектор Гуннар Барбаротти.
Наконец-то он появляется в главе 16. Это необычное устройство. Я не припомню, чтобы когда-нибудь читал криминальный роман, в котором полиция так долго не появлялась. Или за совершение преступления. Но, как ни странно, это работает. Главы летели незаметно, пока Нессер устанавливал сложную семейную динамику. И, конечно же, многое происходит с Hermansson.
Инспектор Барбаротти — удивительно причудливый персонаж. Разведенный в его середине 40-ых, он в некоторые философские размышления. У него необычная система начисления очков Бога в зависимости от того, услышаны молитвы или нет. Он вполне разумен в этом. Его беседы с добрым Господом часто забавны. Мне нравится его подход к жизни и его подход к полицейской деятельности.
«Гуннар Барбаротти никогда не сомневался в существовании Дьявола. Проблема была только в потенциальном присутствии Бога.”
Рабочие отношения между Барбаротти и его коллегой Евой Бэкман настоящие и забавные. Спарринг между ними. Шутка. Их отношения, вероятно, ближе и честнее, чем у большинства с супругами.
Хокан Нессер снова сделал это, создав персонажа инспектора Барбаротти. Прошло некоторое время между выпивкой. Несколько лет назад я прочитал большинство его книг, так как я большой поклонник его серии «Инспектор Ван Ветерин». Я не был уверен, как отнесусь к «новому» инспектору, но был приятно удивлен (и с облегчением), что он мне так же нравится, как и мне.Я быстро освоился с этой историей и вспомнил, почему мне так нравится его сочинение. У него есть сверхъестественная способность улавливать человеческое поведение и превращать такие ужасные преступления, как преступления, с которыми приходится иметь дело полиции, в черный юмор. Я бы описал его стиль письма как взгляд на мир лаконичным взглядом. Был там, сделал это, выбросил футболку. Ничто не удивляет и не шокирует инспекторов Нессера.
Что мне также нравится в его текстах, так это то, что он не сосредотачивается на преступлении как таковом.Да, это центральное место в истории. Так и должно быть, это криминальный роман. Но эта история очень сильно зависит от характера. Он копает глубоко и по-настоящему проникает в психику как тех, кто совершает преступление, так и их жертв. Основное внимание уделяется психологии вовлеченных лиц, а не механике преступления. Это о том, что заставляет людей действовать так, как они делают.
Нессер показывает, что раскрытие преступлений и жизнь детектива не обязательно проходят быстро и не всегда особенно интересно.Иногда подсказки падают на колени. Но в основном это чистая тяжелая утомляемость и тяжелая рутина. Немного удачи. Здесь нет аккуратно завязанного «великолепия». В этом отношении я чувствую, что этот роман более реалистичен, чем многие книги того же жанра. Ничего гламурного в том, чтобы быть полицейским. Если только вы не сержант Брюс «Роббо» Робертсон из « Filth» Ирвина Уэлша. Но это книга отдельного жанра и отдельный разговор.
Когда я читал книгу, переведенную на английский язык, я часто задавался вопросом, не были ли утеряны какие-либо нюансы.Поскольку то, что имеет смысл на родном языке, не обязательно означает то же самое на английском языке. В этом случае я должен сказать, что история очень хорошо течет, и я считаю, что это точный перевод. Дело в том, что юмор, каким бы мрачным он ни был, не теряется, как это часто и бывает. Подобные вещи, как правило, плохо переводятся при переводе, но я был очень удивлен не раз.
Это первая книга из пяти. Я определенно очень хочу продолжить, чтобы увидеть, где инспектор Барбаротти окажется дальше.
*** Привет моим друзьям-читателям, которые присоединились ко мне в Швеции для этого. Амиго Билл, спасибо (еще раз) за создание и управление дискуссионной доской. Ты слишком хорош! Книголюб Марко, талантливый мистер Нил-ски и проницательная Наталья, спасибо всем за общение и веселые остроты . Тем более, что я так сильно отставал в чтении. Пожалуйста, обязательно ознакомьтесь с их обзорами, чтобы узнать об их уникальном взгляде на эту историю. Увидимся в нашем следующем выпуске Scandi Noir.***
«Действие и следствие… Причина и следствие».
Människa utan hund (Инспектор Барбаротти №1) Хокан Нессер
«Жизнь — это фрикаделька».Фрикадельки из ИКЕА?
Сеттинг: Воссоединение семьи. Совместное празднование 40 и 65 («105 лет») дня рождения. Дом Карла-Эрика и Розмари Херманссон.
Присутствующие: Взрослые дети Карла-Эрика и Розмари: Эбба, Роберт и Кристина. Вместе с зятем Лейфом и Якобом и внуками Хенриком и Кристоффером.
Адрес: Кимлинге. Маленький город в Швеции.
Сезон: Зима. Ночь 19 декабря.
Проблема: Семья скандал…
Атмосфера: Напряженная.
Карл-Эрик Херманссон и его жена Розмари недавно вышли на пенсию школьными учителями. Но вместо того, чтобы расслабиться и поднять ноги, они собираются собрать вещи и переехать в Испанию. В солнечные края Коста-дель-Ретири. Но не по тем причинам, которые вы себе представляете.Это потому, что они могут дольше держать голову высоко или смотреть людям в глаза в своем маленьком городке. Во всяком случае, по словам Карла-Эрика. Которого жена забавно и точно называет в уме «Педагогической Сосной». Причина их поспешного отъезда Скандал . Их сын Роберт недавно появился в реалити-шоу (и все мы знаем, какие они классные). К несчастью для него, он заработал себе прозвище «Роб-дрочник» после того, как его сняли на камеру, когда он ублажает себя на пляже после пьяного опровержения одной из участниц.Да, он попал на первую полосу местной газеты с вышеупомянутым заголовком.
Карл-Эрик требователен, хамоват и непреклонен в своих мнениях ко всем и обо всем. Розмари позволяла себе доминировать на протяжении всего их брака, и переезд в солнечную Испанию — еще одно решение, в котором ее чувства не учитывались. Тем более, что этот шаг основан исключительно на вышеупомянутом скандале с .
Вокруг этого очага дискомфорта семья собирается вместе на 105-летие совместного празднования Дня Рождения Карла-Эрика и его любимицы, дочери Эббы.Это две горошины в одном стручке. Слишком много еды съедается. Бутылка виски выпита. Слон в комнате — скандал — вежливо игнорируется. Пока больше нельзя.
Город, в котором они живут, настолько мал, что один из зятьев сделал циничное замечание:
«У Бога, должно быть, было настоящее похмелье, когда он создал эту партию».
Семья в этой истории неблагополучная с большой буквы. На самом деле, давайте сделаем это все в верхнем регистре.ДИСФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ. Кажется, что даже с самого начала это был несоответствующий набор личностей, слипшихся вместе, чтобы сформировать семейную ячейку. Между ними не так много любви. Семейная динамика грязная.
«Было… бесконечное количество парализующих отношений и обстоятельств, которые необходимо было принять во внимание. Если бы кто-то захотел.
Время: Предрассветные часы. Ну после полуночи.
Утром «большого праздника» выясняется, что кровать Роберта не спала.Есть вздохи облегчения? Никто особенно не удивлен, а некоторые, возможно, несколько обрадовались. Совместные дни рождения можно отметить в относительном спокойствии. Было неловко притворяться, что он игнорирует тот факт, что Роберт добился известности по совершенно неправильным причинам. Он ушел, чтобы найти утешение в объятиях старого школьного друга? Или он сохранил лицо и просто вернулся домой?
20 декабря: Ночь большого праздника. Вечер вынужденного веселья.
Оказывается, Хенрик (сын Эббы и Лейфа) тоже ушел посреди ночи.Точно так же, как его дядя «дроч» Роберт. После надуманной кипучей матери и ужина в честь Дня Рождения Дедушки. Там, где съедается больше еды и выпивается алкоголь. У Хенрика тоже было назначено свидание с кем-то? Его шляпа, перчатки и мобильный телефон отсутствуют, так что, похоже, эта встреча была запланирована. Его кровать тоже не застелили, из-за чего кажется, что он собирался вернуться рано утром.
«Боже мой, какие мы, люди, нелепые существа…»
«И в жизни действительно нет ничего, кроме этого.Bonjour tristesse.
В течение двух вечеров, посреди холодной и темной шведской зимы, мир этой семьи переворачивается с ног на голову. Или я должен сказать «семьи», так как есть последствия для братьев и сестер и родственников.
«Кто мог представить год назад, что так будет выглядеть семья Германсонов?»
С первых глав мне постоянно вспоминалась пьеса Festen Дэвида Элдриджа. В этой книге такая же неуютная атмосфера.О семье, которая должна счастливо отпраздновать важное событие, но вместо этого разрывает друг друга на части. Они просто не могут ужиться друг с другом. Я должен сказать, что большинство персонажей в этой истории ужасны. Есть секреты и темные мысли. И более темные дела…
В частности, есть одна глава (те из вас, кто ее читал, поймут, о чем я говорю — Глава 9), заставила меня потянуться за моей нюхательной солью. Давайте поставим взрослую оценку этой серьезно неблагополучной семье.Действительно тёмные темы.
«Жизнь была жалкой шуткой».
Входит детектив: Инспектор Гуннар Барбаротти.
Наконец-то он появляется в главе 16. Это необычное устройство. Я не припомню, чтобы когда-нибудь читал криминальный роман, в котором полиция так долго не появлялась. Или за совершение преступления. Но, как ни странно, это работает. Главы летели незаметно, пока Нессер устанавливал сложную семейную динамику. И, конечно же, многое происходит с Hermansson.
Инспектор Барбаротти — удивительно причудливый персонаж. Разведенный в его середине 40-ых, он в некоторые философские размышления. У него необычная система начисления очков Бога в зависимости от того, услышаны молитвы или нет. Он вполне разумен в этом. Его беседы с добрым Господом часто забавны. Мне нравится его подход к жизни и его подход к полицейской деятельности.
«Гуннар Барбаротти никогда не сомневался в существовании Дьявола. Проблема была только в потенциальном присутствии Бога.”
Рабочие отношения между Барбаротти и его коллегой Евой Бэкман настоящие и забавные. Спарринг между ними. Шутка. Их отношения, вероятно, ближе и честнее, чем у большинства с супругами.
Хокан Нессер снова сделал это, создав персонажа инспектора Барбаротти. Прошло некоторое время между выпивкой. Несколько лет назад я прочитал большинство его книг, так как я большой поклонник его серии «Инспектор Ван Ветерин». Я не был уверен, как отнесусь к «новому» инспектору, но был приятно удивлен (и с облегчением), что он мне так же нравится, как и мне.Я быстро освоился с этой историей и вспомнил, почему мне так нравится его сочинение. У него есть сверхъестественная способность улавливать человеческое поведение и превращать такие ужасные преступления, как преступления, с которыми приходится иметь дело полиции, в черный юмор. Я бы описал его стиль письма как взгляд на мир лаконичным взглядом. Был там, сделал это, выбросил футболку. Ничто не удивляет и не шокирует инспекторов Нессера.
Что мне также нравится в его текстах, так это то, что он не сосредотачивается на преступлении как таковом.Да, это центральное место в истории. Так и должно быть, это криминальный роман. Но эта история очень сильно зависит от характера. Он копает глубоко и по-настоящему проникает в психику как тех, кто совершает преступление, так и их жертв. Основное внимание уделяется психологии вовлеченных лиц, а не механике преступления. Это о том, что заставляет людей действовать так, как они делают.
Нессер показывает, что раскрытие преступлений и жизнь детектива не обязательно проходят быстро и не всегда особенно интересно.Иногда подсказки падают на колени. Но в основном это чистая тяжелая утомляемость и тяжелая рутина. Немного удачи. Здесь нет аккуратно завязанного «великолепия». В этом отношении я чувствую, что этот роман более реалистичен, чем многие книги того же жанра. Ничего гламурного в том, чтобы быть полицейским. Если только вы не сержант Брюс «Роббо» Робертсон из « Filth» Ирвина Уэлша. Но это книга отдельного жанра и отдельный разговор.
Когда я читал книгу, переведенную на английский язык, я часто задавался вопросом, не были ли утеряны какие-либо нюансы.Поскольку то, что имеет смысл на родном языке, не обязательно означает то же самое на английском языке. В этом случае я должен сказать, что история очень хорошо течет, и я считаю, что это точный перевод. Дело в том, что юмор, каким бы мрачным он ни был, не теряется, как это часто и бывает. Подобные вещи, как правило, плохо переводятся при переводе, но я был очень удивлен не раз.
Это первая книга из пяти. Я определенно очень хочу продолжить, чтобы увидеть, где инспектор Барбаротти окажется дальше.
*** Привет моим друзьям-читателям, которые присоединились ко мне в Швеции для этого. Амиго Билл, спасибо (еще раз) за создание и управление дискуссионной доской. Ты слишком хорош! Книголюб Марко, талантливый мистер Нил-ски и проницательная Наталья, спасибо всем за общение и веселые остроты . Тем более, что я так сильно отставал в чтении. Пожалуйста, обязательно ознакомьтесь с их обзорами, чтобы узнать об их уникальном взгляде на эту историю. Увидимся в нашем следующем выпуске Scandi Noir.***
«Действие и следствие… Причина и следствие».
«Живые и мертвые в Уинсфорде» Хокана Нессера — Shiny New Books
Перевод Лори Томпсон
Отзыв Гилла Дэвиса
Хокан Нессер — успешный, отмеченный наградами шведский писатель-криминалист, наиболее известный благодаря серии полицейских романов Ван Ветерена, некоторые из которых были переведены на английский язык, хотя, признаюсь, я не читал ни одного из них (пока).Его новый роман отличается от характера и формулы сериала, а также от скандинавского сеттинга. Это медленный, захватывающий психологический триллер, центральным персонажем которого является женщина средних лет. Действие происходит в Англии, в отдаленной части Эксмура, когда приближается зима и сгущается тьма. Рассказчик Мария приехала из Стокгольма по пока не выясненным причинам и намеревается спрятаться одна в ветхом арендованном доме с ее собака. В начале она говорит, что намерена жить настоящим, избегать осложнений и пережить свою собаку.Но у нее неизбежно есть секрет, который будет мучить ее на протяжении всего романа и с которым ей в конечном итоге придется столкнуться. Этот секрет раскрывается в разделах воспоминаний, которые также касаются прошлого ее мужа и секретов, которые он тоже хранил, но недавно намеревался раскрыть. В его случае это означало написать роман, чтобы разоблачить преступление многолетней давности, в котором он был замешан. Как мы узнаем, события, от которых убегает Мария, произошли гораздо раньше и вызывают тревогу. В то время как мы пытаемся осмыслить события и персонажей по мере их развития, Мария также пытается раскрыть события ранней жизни своего мужа, используя доступ к черновикам его романа, информации в Интернете и так далее.
Атмосфера романа задумчивая и холодная – как мы и привыкли ожидать от «скандинавской» криминальной литературы. Действие происходит на суровых болотах, где осень переходит в зиму, туман и дождь размывают пейзаж. Дом, который снимает Мария, уединенный, темный и сырой; она совершает удаленные прогулки со своей собакой. Она чужая по национальности и потому, что она одинокая женщина, но еще и потому, что в этом отдаленном английском уголке любой чужак заметен. Она комментирует: «Меня охватило чувство очень одинокой, совершенно незначительной и забытой.Во многом легче жить где-то без горизонтов, в тумане и в замкнутом пространстве». Потихоньку читатель усваивает объяснение этого стремления к секретности и анонимности. И тогда тьма начинает принимать угрожающие формы и звуки. Она начинает думать, что за ней следят; в дальнем окне появляется мужчина, делая угрожающие жесты. Напряжение нарастает, а недоумение читателя увеличивается. Но Нессер — искусный писатель, и вместо того, чтобы просто создать это обычное настроение угрозы, он направляет своего главного героя на растущие близкие отношения с соседом и несколькими местными контактами и дружбой.Он очень хорошо умеет застать читателя врасплох и помешать нашим попыткам предвидеть результат.
Центральный персонаж интересный и необычный. Ее взгляды и поведение иногда отталкивают, но ее изоляция, а также ее решимость и настойчивость могут сделать ее более сочувствующей. Моя реакция на Марию менялась на протяжении всего романа, как, я думаю, и хотел Нессер. Она переносит читателя в свой мир и в свой разум, она то уязвима, то пугающа. Иногда ей не хватает чувства персонажа Хайсмита, хотя то, что мы узнаем о ее прошлом, также делает ее действия более понятными.Ее муж и дети кажутся отстраненными и эгоцентричными, а ее муж также недавно был вовлечен в скандал, в результате которого пара покинула Швецию, чтобы избежать неприятностей. Этот амбивалентный ответ главному герою поддерживается повествованием, когда оно перемещается между настоящим, недавним прошлым и далеким прошлым.
В общих чертах, наверное, это можно назвать триллером. Он, конечно, очень тщательно продуман и захватывающий. Однако в своем медленном темпе и самоанализе роман также представляет собой тревожное психологическое исследование странностей человеческих мотивов и поведения.Он развивается довольно медленно, но с неумолимым ощущением приближающейся беды. Концовка не разочаровывает — хотя мне интересно, не было ли здесь немного обмана, немного неправильного направления, чтобы поддержать интерес читателя к довольно длинному роману. Мне придется перечитать его, чтобы проверить, прав ли я, или я пропустил связь, которая объясняет один или два инцидента. Но это очень небольшая оговорка: это очень хорошее чтение, и теперь я с нетерпением жду возможности прочесть несколько других романов Нессера.
Харриет — один из редакторов Shiny.
Хакан Нессер, Живые и мертвые в Уинсфорде (Мантия: Лондон, 2015 г.). 9781447271925, 480 стр., твердый переплет.
КУПИТЬ в Blackwell’s в мягкой обложке по нашей партнерской ссылке (бесплатно UK P&P)
Нравится:
Нравится Загрузка…
9781509809325: Самый темный день (серия Барбаротти) — AbeBooks
«: Самый темный день» — первый роман из пяти частей серии «Инспектор Барбаротти» известного шведского автора детективов Хкана Нессера.В тихом шведском городке Кюмлинге на дворе декабрь, и семья Херманссон собирается вместе, чтобы отпраздновать знаменательные дни рождения отца Карла-Эрика и старшей дочери Эббы. Но под маской веселых празднеств нарастает напряжение, и вскоре ночь принимает темный и неожиданный оборот. . . Еще до окончания выходных выясняется, что два члена семьи Херманссон пропали без вести, и инспектор Барбаротти — детектив, который столько же времени тратит на обсуждение существования Бога, сколько на раскрытие дел — должен точно определить, что произошло.И вскоре он обнаруживает, что в процессе ему придется распутать целый клубок зловещих семейных тайн. . .
«Синопсис» может принадлежать другому изданию этого названия.
Об авторе :Хакан Нессер — один из самых популярных шведских писателей-криминалистов, получивший множество наград за свои романы с участием инспектора Ван Ветерена, в том числе премию «Звезда европейской криминальной фантастики» (премия «Потрошитель»), премию Шведской академии писателей-криминалистов (трижды) и «Стеклянный ключ Скандинавии». Награда.Его серия «Ван Ветерен» издается более чем в двадцати пяти странах, и по всему миру было продано более 15 миллионов копий. Хакан Нессер живет на острове Готланд со своей женой и часть года проводит в Великобритании.
Обзор :Первоклассное расследование некоторых ужасных событий, любезно предоставленное его последним дуэтом борцов с преступностью Барбаротти и Бэкман * Захватывающие чтения * В образцовом переводе Сары Смерть эта запутанная история о вине и предательстве разжигает аппетит к переводам другие романы Барбаротти — Барри Форшоу * Financial Times * Рассказанный с саркастическим юмором и состраданием, Нессер готовит еще четыре истории о Барбаротти — дорожите ими всеми — Джеффри Уонселл * Daily Mail * Барбаротти приходится распутывать годы вражды и обид, чтобы получить в суть чрезвычайно сложного дела — Джоан Смит * Sunday Times *
«Об этом заголовке» может принадлежать другому изданию этого заглавия.
| ВАМ НУЖНО ЗНАТЬ: |
СКАНДИНАВСКАЯ МИСТЕРИЯ И ПОДВЕСКА ИТАК, ВЫ ПРОЧИТАЛИ ВСЕ ТРИ КНИГИ СТИГА ЛАРССОНА,Авторы скандинавских литературных триллеров (в алфавитном порядке)
(но настолько хорошие, что, вероятно, скоро будут): ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ: Содержание этой страницы является собственностью рецензента. Выразите свою признательность за этот список, купив эти издания в Walden Pond Books и других независимых книжных магазинах (а не в корпоративных сетевых магазинах и онлайн-конгломератах). |
|---|
Яри Терво | Скандинавская криминальная фантастика
Это может быть рекорд – три финских автора криминальной литературы собрались вместе на одном мероприятии в Северной Америке. Было также очень весело. У меня была возможность встретиться с авторами — Антти Туомайненом, Яри Терво и Яркко Сипила — в моем любимом книжном магазине «Однажды преступление», а затем под предлогом доставки книги, необходимой для демонстрации, я мог послушать, как авторы выступают на ФиннФесте без собственно регистрация на мероприятие. (Кажется, зарегистрировавшихся было довольно много, так что я не чувствовал себя виноватым слишком .) Мне также понравилось, наконец, встретиться с Юокко Сипилой, издателем Ice Cold Crime, который много делает для распространения переведенной финской литературы среди американских читателей.
Хотя мне потребуется некоторое время, чтобы опубликовать обзоры Терво Среди Святых и последней статьи Сипилы об убийстве в Хельсинки, Дорогая, Я хотел написать о внешнем виде авторов, прежде чем я не смогу разобрать нацарапанные заметки I взял. Я не смогу сделать рецензию на следующую книгу Антти Туомайнена, пока она не выйдет в конце этого года или в 2015 году, но я это сделаю.
Яри Терво, Антти Туомайнен, Яркко Сипила и невысокий человек; фото предоставлено Юоко Сипила
Меня заинтересовало то, что, хотя люди часто говорят о скандинавской криминальной фантастике, как будто все в чем-то похоже, эти три писателя очень разные по стилю. Яркко Сипила, работающий криминальным репортером на телевидении в Хельсинки, а также написавший на сегодняшний день 19 криминальных романов, пишет в стиле, знакомом поклонникам сериала Эда Макбейна «87-й участок». Это ансамблевая полицейская процедура с упором на максимально реалистичное представление преступности и полицейских.Яри Терво — знаменитость в Финляндии. Он ведет очень популярное ток-шоу, а также опубликовал 23 книги, три из которых — криминальные истории. Переведена только книга Среди святых , только что вышедшая, Как и подход Сипилы к городской преступности, он заинтересован в том, чтобы запечатлеть странную реальность жизни в северной Финляндии через хриплый многоголосый рассказ об убийстве, Есть 35 рассказчики, первым из которых является несчастная жертва, которая начинает книгу со слов «Меня убили в первую неделю мая.Еще не было и десяти часов утра». Там, где реальность Сипилы сурова, реальность Терво — раблезианская. Роман Туомайнена о еще одной реальности — той, с которой мы сталкиваемся, когда климат нашей планеты меняется. Он представляет себе мир, в котором беженцы бежали на север, богатые укрылись в охраняемых комплексах, а мужчина пытается понять, где место любви и поэзии во времена хаоса.
Итак, три совершенно разных подхода к криминальной фантастике — но прекрасное трио, когда дело доходит до разговоров об их написании.
Яри Терво вырос в Рованиеми, столице самой северной провинции Финляндии и центре для туристов, которые хотят увидеть северное сияние и узнать о культуре саамов. Он хочет изобразить, на что похожа жизнь в этой части Финляндии, и среди множества голосов в Среди святых, мы встречаем действительно глупых персонажей. Я спросил, как его изображение севера воспринимается северянами, и он сказал, что им это нравится, потому что они чувствуют, что оно действительно отражает их опыт. Он также, выступая на FinnFest, прокомментировал, что свет является фактором — жизнь в темноте зимой и постоянный свет летом ведут к определенному сумасшествию.Издатель Терво описал его стиль как «встречу Квентина Тарантино с Уильямом Фолкнером». Если мы позаимствуем шутовство и немного криминала у Тарантино, а почти этнографический общественный ансамбль у Фолкнера, это имеет смысл, но сам Терво согласился на «блестяще, но дешево». (Он намного смешнее, чем Тарантино или Фолкнер.) Когда он пишет, он придумывает первое предложение и последнее. «Тогда все, что мне нужно сделать, это написать 300 страниц между ними». Вместо того, чтобы иметь подробный план, он любит видеть, куда идут дела: «Письмо — это открытие.Он также говорил о том, как трудно переводить роман в фильм, потому что приходится так много обрезать. «Роман поглощает огромное количество информации, — сказал он.
Имя Яркко Сипилы произносится как «ЯРК-ко», но когда он был маленьким мальчиком, он жил в Колумбусе, штат Огайо, в то время как его отец учился в аспирантуре в штате Огайо. Он привык к тому, что американцы неправильно произносят его имя, и был очень взволнован своей славой, когда по телевидению показывали рекламу фильтров Jarkko (поскольку он привык к людям, называющим его «древесным углем»).Он начал изучать инженерное дело, но решил, что «Финляндия будет лучше без мостов, спроектированных мной», поэтому вместо этого выучился на журналиста (что также является прошлым Терво). Он разочаровался, читая о полицейских в художественной литературе, у которых была витиеватая неблагополучная личная жизнь, но они могли раскрывать преступления в одиночку благодаря своему блеску. В реальности полицейские, страдающие от алкоголизма и травматического стресса, не будут работать, их госпитализируют. Его полицейские работают как одна команда под руководством Кари Такамаки, персонажа, которого, по его словам, он намеренно сделал немного скучным.Когда я спросил об опыте написания статей для финнов, но с гораздо более широкой аудиторией, он сказал, что у полиции во всем мире есть что-то общее. Они хотят поймать плохих парней. В каком-то смысле это делает полицейский процедурный жанр легко экспортируемым. Кто-то из зрителей спросил, не проблематично ли писать о преступности в стране, где ее так мало. Сипила отметил, что, хотя уровень преступности в Финляндии вдвое ниже, чем в США, в ней вдвое больше убийств, чем в Швеции, и в четыре раза больше, чем в Норвегии.Однако одно отличие от США заключается в том, что, хотя владение оружием в Финляндии довольно велико, оружие редко используется в убийствах. Ножи — более распространенное оружие. «Мы любим сближаться», — пошутил он. Он также упомянул, что криминальная литература стала популярной в Финляндии в середине 1990-х годов, и он чувствовал, что это была реакция на рецессию, которую страна переживала в то время, что люди были особенно восприимчивы к идее насилия, стоящей за ним. справедливости, вершащейся в художественной литературе, если не в повседневной жизни.
Антти Туомайнен новичок в издании книг (а двое других много заработали на том, что он опубликовал всего пять книг, а не 19 и 23!) Возможно, из-за того, что его ранняя писательская карьера была связана с рекламой, он придумал броскую концепцию для . Целитель : так как это детектив, роман, и футуристическая антиутопия, вы получаете три книги по цене одной! Я спросил его, есть ли у него какие-либо теории о том, почему антиутопия внезапно стала такой важной частью нашей популярной культуры, и он не был уверен, кроме того, что влияние глобального потепления неизбежно очевидно.Он также указал, что его роман-антиутопия предшествует «Голодным играм », «Голодным играм » и всем последующим имитациям, так что в бедственном будущем он был впереди остальных. В отличие от Сипилы, которая пишет набросок, набрасывает книгу примерно за два месяца, а затем вносит несколько правок, что занимает еще пару месяцев, истории Туомайнена собираются воедино дольше. «Я могу написать синопсис», — сказал он. «Я просто не могу придерживаться этого». Он обнаруживает вещи по ходу дела, а также чувствует, когда что-то не так.Он описал это как «фальшивое», что-то, что просто противоречит повествованию и должно выйти наружу. Одна из его книг недавно была выбрана для фильма.